ГЕТМАН СКОРОПАДСКИЙ МЕЖДУ СВОИМИ И ЧУЖИМИ

КАК ЧЁРТИК ИЗ ТАБАКЕРКИ

1918 год, март. Советская Россия вышла из Первой мировой войны, подписав Брестский мир. Несколькими днями ранее этот мир с Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Османской империей подписала Украинская Народная Республика (УНР) — так возникло новое государство, на чьей территории, впрочем, оказались германские оккупационные войска, которые разогнали Центральную раду — высший законодательный орган страны.

В таких обстоятельствах в ночь с 29 на 30 апреля сторонники бывшего царского генерала Павла Скоропадского бескровно захватили все государственные учреждения молодой республики. Он возглавил её в качестве верховного правителя — гетмана, а государство — до декабря — превратилось в Гетманат, он же Украинская Держава. Павел решительно отказался от социалистической и популистской политики Рады, планировавшей, в частности, социализацию земли, что вносило хаос в вопросы земельной собственности и, буквально, «перспектив на урожай».

«Бывшее украинское правительство не осуществило государственного строительства Украины, поскольку было совершенно на это не способно… — заявил Павел в своей „Грамоте ко всему украинскому народу“. — Беспорядок и анархия продолжаются на Украине, экономическая руина и безработица увеличиваются и распространяются с каждым днём, и в результате перед богатейшей когда-то Украиной встаёт грозный призрак голода».

По этой причине, отметил Скоропадский, трудовые массы населения всколыхнулись и потребовали немедленно создать власть, которая смогла бы обеспечить им «спокойствие, закон и способность творческой работы». «Как верный сын Украины» он отозвался на этот призыв и временно взял на себя всю полноту власти, пообещав народу стабильность.

Правда, для большей части трудящегося украинского населения это стало полной неожиданностью. У многих возникало впечатление, что гетман выскочил как чёртик из табакерки. Но это было не так. Гетманом Скоропадский стал в результате сложных стратегических игр генеральных штабов армий, воевавших в Первой мировой, и общественных тенденций, требовавших «твёрдой руки». Впрочем, куда будет вести Украину эта новая «твёрдая рука», пока никто не догадывался.

По матери, Марии Миклашевской, Павел был родственником дворянских родов Олсуфьевых, Салтыковых и Голицыных, которые обеспечили ему путь в общероссийскую аристократию и помогли в карьере. Своё «малороссийство» многие из его соседей-помещиков, став дворянами наравне с остальными, ощущали просто как экзотическую особенность происхождения, однако Павел всерьёз интересовался собственной генеалогией, и корни для его семьи были очень важны. В семье Скоропадских даже уважали Мазепу, что считалось откровенно неверноподданическим. По матери Павел проследил свой род до литовских и древнерусских князей. Неизвестно, заинтересовался ли Скоропадский гетманством, найдя у себя в роду связь с гетманом XVIII века, однако происхождение определённо повлияло на его личность и убеждения. Вероятно, ещё с юности его «украинство» было для него не пустым звуком.

В 1893 году Павел окончил в Санкт-Петербурге престижный Пажеский корпус, к нравам которого потом всё время ощущал искреннюю неприязнь. Что конкретно там происходило, неизвестно, но сначала корнет Скоропадский имел низкие оценки и пребывал на грани «вылета». Потом вся семья перебралась в Петербург, чтобы, возможно, быть ближе к Павлу, поддерживать его и одновременно лечить Михаила. После этого оценки Павла пошли вверх. По окончании корпуса он попал в лейб-гвардии кавалергардский полк, где раньше служил его отец, и стал там командиром эскадрона. Вместе с ним служили Карл-Густав Маннергейм — будущий лидер Финляндии и граф Алексей Игнатьев — будущий советский дипломат.

Военно-придворная карьера Скоропадского стала впоследствии камнем преткновения между его сторонниками и противниками как в Украине, так и в России. В глазах многих тогдашних россиян, в частности лидеров белого движения, его близость с императорским домом и последующий «гетманский проект» сделали Павла изменником. Для многих же украинцев, особенно политических противников из левого лагеря, да и повстанческого движения на селе, он был «царским генералом», который просто физически не был способен создать новое независимое украинское государство.

Когда Александре было 17 лет, они с Павлом начали тайно встречаться и ходить вместе на каток. Всё шло к браку. Но отец будущей невесты выступал против: Пётр Дурново был генерал-адъютантом свиты Его Величества, гофмаршалом, генерал-губернатором Харькова и Москвы, руководил царскими имениями. Предки — Волконские, Оболенские, Репнины, корни — от самих Рюриковичей. Словом, высшая всероссийская аристократия, на фоне которой Скоропадские — малороссийские выскочки, несмотря на то, что по матери и у них в роду были Рюриковичи. Но главное, что семья Дурново имеет огромные имения, а значит, Павел Скоропадский очевидно гонится за приданым. Тем не менее брат девушки, морской офицер Павел Дурново, тайно содействовал счастью влюблённых.

В марте 1896 года Павел принимал участие в мероприятиях по поводу коронации Николая II. Свидетель пишет: когда новый царь шёл по Кремлёвской площади, «…нерушимые, как статуи, стояли красавцы кавалергарды… и среди них выделялись поручик барон Маннергейм, будущий фельдмаршал Финляндии, и корнет Скоропадский». Правда, множество свидетельств про Маннергейма и Скоропадского были написаны после неожиданного взлёта их карьеры: тогда каждый участник событий делал акцент на своём знакомстве с «будущими великими». Поэтому о личности Скоропадского трудно судить по отзывам его окружения до 1918 года, когда он выскочил «как чёртик из табакерки», — все отождествляли его будущее с его прошлым.

В 1899 году от воспаления лёгких умерла сестра Павла, Елизавета. Спустя два года от рака скончалась его мать. Сам Павел упал с коня и долго лечился. В то же время после смерти матери молодой человек получил всё наследство своей семьи, а с имениями Дурново в приданом он стал одним из богатейших людей России. За три года у пары родилось трое детей-погодков, у одного из которых, к горю родителей, проявились черты эпилепсии — такой же, как у его брата Михаила. Впоследствии Павел продолжил направлять немалую часть своих средств Санкт-Петербургской клинике для эпилептиков и Психоневрологическому институту Владимира Бехтерева.

Но его 34-й корпус находился далеко от Петрограда, в Украине, на Подолье, где на него влияли местные политические расклады. Революционная демократия в Киеве проявила себя в создании Центральной рады — представительного органа украинских социалистических партий. Рада под руководством авторитетного историка и общественного деятеля Михаила Грушевского начала претендовать на функцию «краевого представительства». Уже летом Рада предприняла попытки переговоров с Петроградом о создании автономной Украины.

Под влиянием большевиков росла радикализация солдат на фронте. Одновременно Рада стала предлагать украинизацию армии, то есть создание этнически украинских формирований. Часть российского командования отнеслась к идее не без интереса, так как такие части меньше поддавались бы революционной пропаганде. Скоропадский поначалу относился к этому скептически, так как в офицерской среде были распространены представления русских националистов, что тогдашнее украинское движение — это происки германцев, чтобы ослабить Россию, и с этой точки зрения оно явно подрывное. Но теперь, ознакомившись с реальной ситуацией, Скоропадский уже не смотрел на украинскую политику как на «интригу врагов», поскольку Рада не проявила каких-либо прогерманских симпатий, оставаясь лояльной центральному правительству и не требуя независимости. Её целью была автономия в составе России.

В этой ситуации неизвестно, решил ли уже Скоропадский пойти ва-банк и назначить себя главой Украины, но Киев специально не посылал его корпус на восток, где продолжалась война, боясь, что воодушевлённый генерал «захочет стать гетманом». Возникла ситуация самосбывающегося пророчества: от него ожидали, что он захочет стать гетманом, и это толкало к той же мысли самого Скоропадского, подстёгивало его амбиции. При этом Павлом активно интересовалась Антанта, искавшая, кто может представлять действенное сопротивление Германии в Украине — легитимная Рада или же её потенциальные «сменщики».

Но его корпус, как и вся армия на запад от Киева, бездействовал и разваливался, и в итоге 24 декабря 1917 года Скоропадский ушёл в отставку. В наступающем 1918 году его руки были развязаны: он больше не был подчинённым киевского военного министерства, а стал «частным лицом», как и Петлюра, который больше не был военным министром. Именно эти два «частных лица» сыграют главные партии в украинской политике в 1918 году.

За две недели австро-германцы изгнали большевиков и остановились на восточных границах Украины. Киев был освобождён, но в него первыми входили украинские добровольческие подразделения во главе с Петлюрой. Дальше уже действовали условия второго Брестского мира — с РСФСР: Советская Россия должна была признать УНР и уточнить в ходе переговоров границу, которая в любом случае должна была проходить дальше на восток по сравнению с нынешней — на территории Слободской Украины, частью которой были нынешние Белгородская, части Воронежской и Курской областей с украинским населением. В любом случае вопрос о том, что Белгород — часть Украины, даже не обсуждался. Основой для этнических границ служила ещё царская статистика распространения малороссов.

Однако немцы, столкнувшись с реальной ситуацией в УНР, разочаровались: государственная служба и местная администрация не были налажены, в селе действовали повстанцы против всех властей. А новый аграрный закон о «социализации земли», подготовленный доктринёрами социализма, из которых состояла Рада, вообще заводил в тупик по вопросу о том, чья земля и кто будет поставлять немцам урожай. Если всё обобществить, то кто ответственный за хлеб? А хлеб Германии и Австро-Венгрии было очень нужен, они и Брестский мир заключили ради этого. Впрочем, от Рады уже мало что зависело: крестьяне управлялись с переделом бывшей помещичьей земли самостоятельно.

В итоге немцы решили, что Рада — это сборище политических авантюристов и демагогов, бесперспективный политический партнёр. Бюрократия ей почти не подчинялась, местную администрацию и полицию разогнали ещё в ходе постановлений Временного правительства. Бывшая царская армия и её украинизированные части в основном распались — не только в результате агитации большевиков, но и в результате «демократизации», введённой Временным правительством.

Некоторые представители старых казацких родов, например Дмитро Дорошенко и Евген Чикаленко, отказались пойти на такую авантюру, в смысле «стать главой движения». Скоропадский же был вполне приемлем для аристократической кайзеровской монархии благодаря своей родовитости и статусу профессионального военного высокого ранга. Его диалог с генералами и политиками Вильгельма II не требовал бы переводчика ни в смысле языка, ни в смысле неких «социальных стандартов». 

Оценив ситуацию, Скоропадский пошёл на авантюру и устроил государственный переворот. Большую часть работы за него сделали немцы. Вечером 28 апреля немецкий фельдфебель с патрулём зашёл в зал заседаний Центральной рады, якобы для ареста трех министров, и приказал всем встать и поднять руки. Это и сделали все, кроме главы Рады профессора Грушевского. Всех обыскали и вывели в другое помещение, а потом просто отпустили домой. Так, 29–30 апреля 1918 года республиканский режим УНР сменил Гетманат Павла Скоропадского. Украинская Народная Республика стала называться «Украинская Держава». Технически это была диктатура, оформленная в украинском национально-историческом духе.

Гетман оперировал квазинезависимой Украиной, которая решала свои территориальные вопросы как в рамках Брестского договора, так и в пределах германского доминирования. Он пытался решить с Румынией вопрос Бессарабии, вёл переговоры с Кубанской республикой о её вхождении в состав Украины и устроил экономическую блокаду Крыма, чей статус был неясен, и контролировался он местным пророссийским правительством. Гетман считал, что «без Крыма Украина — это туловище без ног». Велись переговоры, и Крым был уже на грани падения в украинскую корзину. Но скорое падение Гетманата превратило полуостров в поле битвы красных и белых.

Созданию армии препятствовали австро-немецкие союзники, что и сказалось в результате плачевно для власти гетмана.

11 ноября 1918 года в Компьенском лесу было подписано перемирие между Германией и Антантой. Германия выходила из Первой мировой войны, Антанта победила. Для гетмана Скоропадского это событие стало катастрофой. Не потому что проиграли его «друзья»-германцы — то ли временные союзники, то ли возможные оккупанты. Нет, он рассчитывал, что его роль стабилизатора ситуации на фоне большевистской угрозы подскажет Антанте, что Украинская Держава полезна. Но Антанта считала его немецкой марионеткой, несмотря на всё его «антантофильство». Победители сделали ставку на российское белое движение, которое считало Скоропадского изменником. Для этого движения также не существовало и Украины, равно как и Польши. Только «единая и неделимая» Россия. В ноябре 1918-го все в Киеве, кто читал новости, поняли, что Гетманат закончился. И не только русские патриоты, но и украинские. Заговор деятелей бывшей Центральной рады против гетмана готовился ещё с лета, но, если бы Антанта его поддержала, восстания бы не было. А так судьба гетмана стала безразлична и Берлину, и Парижу, и Лондону.

Под конец этой драмы уже было непонятно, кто тут «свои», а кто — «чужие». Скоропадский покинул Киев и оказался в Берлине.

Огромные наследные богатства Скоропадских в России в ходе революции и Гражданской войны рассеялись как дым, но нелюбимые Павлом немцы союзников не бросали, так что он получил возможность жить под Берлином в коттедже в курортной местности Ванзее. Там он мог даже немного заниматься политикой.

Скоропадский благополучно дожил до 1945 года, но был тяжело ранен при бомбардировке в районе Мюнхена. Там, в близлежащем госпитале, он и умер. Его сын Данило, живший в Великобритании, скоропостижно скончался в 1957 году в возрасте 53 лет, не оставив потомков.

Когда в 1991 году появилась независимая Украина, возникли общественные движения, которые хотели продолжения традиций украинской монархии, но сейчас они незаметны в общественной жизни. Младшая дочь гетмана Елена Отт-Скоропадская относилась к этому скептически.

«Моему отцу украинская политика, как я помню с детства, только вредила. Я чту память отца, но воспитала своих дочерей как гражданок Швейцарии. Я думаю, для них это лучше», — сказала в своё время эта женщина при встрече с киевскими историками. Исполняя свой долг перед отцом, большую часть гетманских регалий и значимых вещей семьи Скоропадских Елена передала киевскому Музею гетманства, где это теперь составляет наиболее ценную часть коллекции. Отт-Скоропадская умерла в 2014 году.

Несмотря на то, что период Гетманата считается одним из наиболее ярких периодов Украинской революции 1917–1921 годов, в Украине до сих пор нет ни одного памятника гетману Скоропадскому.