ПИТАНИЕ В СССР В «ЭПОХУ ЗАСТОЯ» (1960-1980-е гг.)

...И тем не менее мы не можем довольствоваться достигнутым, не можем не видеть, что продовольственная проблема еще далеко не снята с повестки дня. Если по общему уровню калорийности рацион питания советского человека соответствует физиологическим нормам, то структура питания нуждается в улучшении. Не удовлетворяется спрос на мясные и молочные изделия, недостает овощей и фруктов. В ряде районов имеют место перебои в торговле продовольственными товарами.
                                                                               Л. И. Брежнев, 24 мая 1982 года[1]

Тема питания в «позднем» СССР едва ли не более политизирована, чем тема голода в предреволюционной России, анализу которой была посвящена наша прошлая статья. В спорах о недостатках питания в СССР тесно переплетаются образ классического советского товарного дефицита, критика колхозной и совхозной модели развития агропромышленного комплекса и, наконец, вечный спор о причинах распада Советского Союза в 1991 г.. Ведь исторически питание – не только набор черт быта эпохи, но важная составляющая биологической жизни населения, влияющая на демографию, спокойствие, а в конечном счете – на всю жизнь человека.

С одной стороны СССР в общем представлении – страна продовольственного дефицита, очередей, «колбасных электричек», с другой – страна потреблявшая больше молока и мяса на душу больше чем современная Россия. Этот парадокс порождает жесточайший конфликт между статистикой и публицистикой, провоцируя полемики, тянущиеся уже много лет. Положение еще больше запутывает смешиванием спорщиками характеристик «застоя», перестройки, «горячих девяностых» и современности, что наравне с политизацией предмета споров мало способствует утверждения общих представлений.

Интересно было бы проанализировать состояние питания советского общества с точки зрения объективных потребностей и стандартов потребления промышленно развитых стран. Разумеется, подобное исследование основывается в первую очередь на цифрах, от чего может показаться несколько сухим, но это нисколько не отменяется его полезность.

Научное рассмотрение питания в СССР можно встретить в ограниченном числе работ. Прежде всего, это западные и советские исследования советского потребления, проводившиеся в годы «холодной войны»[2], затем постперестроечные книги о проблемах питания и АПК прямо и косвенно касающиеся советского периода[3]. Нам также доступны региональные исследования уровня жизни, содержащие аналогичные данные[4]. Продовольственное потребление также исследовалось в рамках изучения проблем товарного дефицита в СССР[5].

К сожалению, ни один из рассмотренных источников не дает достаточной информации о калорийности питания советских граждан в период «застоя», а отражает либо динамику расходов на потребление, либо абсолютное потребление отдельных продуктов (мяса, хлеба и т. п.), либо содержит данные, касающиеся более раннего периода.

Представляется интересным, если не дать исчерпывающий ответ на все накопившиеся вопросы, то хотя бы представить читателю ряд статистических данных по проблеме питания в СССР и его соответствия биологическим потребностям населения. Это тем проще благодаря тому, что применительно к периоду 1960-1990-х гг. нет необходимости пользоваться данным бюджетных обследований населения, имеющими те же объективные недостатки, что и любой анализ целого по его части (питания всего населения по выборке изученных домохозяйств).

Начиная с 1961 г. все данные советской статистики аграрно-промышленного комплекса (АПК) и потребления передавались в Продовольственной и Сельскохозяйственной Организации ООН (ПСХО), каковая стандартизировала статистику всех стран-участниц и на ее основе публиковала сводные данные о производстве и потреблении различных продуктов питания, а также средней калорийности рациона жителей той или иной страны[6]. Наличие этих данных не только облегчает задачу формированиия статистических рядов, но и упрощает проведение международных сопоставлений с широким кругом иностранных государств. С другой стороны нельзя забывать о том, что эти данные не учитывают создание населением и социальными институтами долгосрочных запасов продуктов и потери их в результате порчи, что может приводить к некоторому завышению рациона во всех рассматриваемых государствах.

В настоящей работе автор попытается дать обзор количественной и качественной динамики потребления для различных периодов «застоя» и связь потребления с явлением «массового дефицита». В какой-то мере эта попытка повторить анализ влияния предреволюционных проблем с питанием на общество[7] для более позднего периода помог бы определить и то, где кончается заметное влияние динамики продовольственного потребления на социально-политические тенденции. Автор намерено выделяет изучение питания в эпоху «застоя» от анализа более поздних периодов, чтобы избежать невольного «смешения эпох» и политизации текста, о которых упоминал выше.

В качества источника об энергетических затратах населения можно использовать советские медицинские нормативы питания, предназначенными не столько для экономических, сколько для медицинских нужд. Согласно этим стандартам суточная потребность лиц, занимающихся с незначительными физическими затратами – 2880 ккал, легкий механизированный физический труд требовал 3000 ккал в сутки, немеханизированный труд со значительными физическими затратами – 3200 ккал, немеханизированный труд со средними и большими нагрузками – 3700 ккал[8].

Для начала рассмотрим потребление в первое девятилетие рассматриваемого периода 1961–1980 гг., которые можно условно охарактеризовать как «брежневскую» или «застойную» эпоху (Л. И. Брежнев, с чьим именем связывают «застой», возглавлял страну в 1964–1982 гг.). Здесь и далее дается суммарная калорийность среднесуточного рациона среднего жителя СССР, округленная до первого знака после запятой.

В рассматриваемый период мы наблюдаем плавный (не более 2% в год) рост потребления с 1961 по 1970 гг., а после 1972-го стабилизацию на уровне выше 3300 ккал в день. Всего за период калорийность среднестатистического рациона выросла на 9,1%. Одновременно произошло некоторое качественное улучшение рациона жителей СССР: возросла доля животной пищи с 21% до 25,7%. Периоды наиболее активного роста доли животной пищи в рационе пришлись на 1965–1968 и 1973–1975 гг. Таким образом, в изучаемый период среднестатистический советский рацион приблизился к максимальному рекомендуемому уровню потребления для легкого немеханизированного труда.

Одновременно с количественным улучшение рациона СССР переживал изменения структуры труда, которые вели к снижению энергозатрат населения. С 1960 по 1980 г. доля т. н. «служащих и специалистов», чья работа не связана с большими физическими нагрузками, в работающем населении выросла с 18,9% до 26,9%. Доля крестьян снизилась с 26% до 10,4%. Доля рабочих кадров выросла с 55,1% до 62,7%, но эта категория советской статистики включала в себя обслуживающий персонал и охрану[9]. Одновременно трудозатраты сократила механизация труда: на 1975 г. Труд 45,7% рабочих был полностью механизирован, доля механизации труда в различных областях АПК к середине 1980-х составила 25-31%[10]. В сравнении с дореволюционным периодом, сократилась также рабочая неделя и улучшилась транспортная инфраструктура, что привело к еще большему сокращению трудозатрат. Годовое число рабочих дней в «эпоху застоя» оценивается как 238 с учетом 5-дневной рабочей недели, 8 общегосударственных праздников и обязательного 15-дневного отпуска.

Эти данные, конечно, недостаточны для произведения точных расчетов продовольственных потребностей населения СССР, однако автор рискнет предложить вниманию читателей свои оценки потребностей в питательных веществах различных социально-возрастных групп на основе оценке их трудозатрат (рабочие — 3200, крестьяне — 3700, служащие – 2800 ккал, население нетрудоспособных возрастов — 2500). Учитывая, что на 1979 г. доля трудоспособного населения составляла 57,9%[11] несложно подсчитать, что среднедушевая потребность в питательных веществах составляла 2790,5 ккал в 1979–1980 гг.. По данным переписи 1959 г. 47,5%[12], следовательно – среднедушевое потребление оценивается нами в 2738,3 ккал.

Следует подчеркнуть, что эти данные являются скорей верхней границей суточных энергетических потребностей россиян (например, для лиц нетрудоспособного возраста мы берем наивысшей уровень потребности для всех возрастных групп). По оценкам ПСХО для периода 1990–1992 гг. биологический минимум потребностей для россиян и украинцев составлял 1920 ккал в стуки, среднее необходимое потребление – 2460 ккал[13]. Но при любой из этих оценок рацион среднего советского гражданина полностью покрывал его трудозатраты на протяжении всего рассматриваемого периода.

Чтобы более ясно представлять себе относительный уровень питания жителей СССР эпохи «застоя» необходимо прибегнуть к международным сопоставлениям, каковые представлены в таблице ниже. В ней приводится общая калорийность рациона и доля в нем растительной пищи для каждой из стран за выбранные годы.

Как мы видим, в рассматриваемые годы СССР был одним из лидеров по общей калорийности питания, и опережал развитые страны Запада, включая США. Однако качество питания несколько уступало мировым стандартам из-за высокой доли растительной пищи в рационе. Этот недостаток постепенно исправлялся, но значительно более медленно чем, например, в социалистической Польше. Этот дисбаланс был связан с уровнем потребления мяса и молочных продуктов. Из приведенной таблицы видно, что проблемой также было потребление фруктов.

На 1961 г. СССР также отставал от стран Запада по потреблению сахара и яиц, но к началу 1980-х гг. достиг уровня США и Великобритании по этим показателям.

Отставание по потреблению мясомолочных продуктов в годы застоя было гораздо более стойким, хотя оно и не означало белкового голодания населения страны, потребление и калорий, и белков, и жиров с 1961 по 1988 гг. в СССР даже превышало рекомендуемые ВОЗ и ПСХО нормы[15], а потребление большинства видов продуктов кроме названных выше (мяса, фруктов, молочных продуктов) было достаточно высоким в сравнении с большинством иностранных государств. Однако несмотря на постоянный рост калорийности питания советских граждан этот фактор оказывал слабое влияние на смертность, что можно связать с тем, что еще в 1950-е в СССР произошел демографический переход в результате которого деятельность инфекционных болезней, на распространение которых влияло в первую очередь питание, резко сократилось уступило место другим видам смертности[16]. Это, однако, не исключало неудовлетворенность населения нехваткой определенный видов продуктов, каковая будет рассматриваться ниже.

Насколько можно доверять данным, основанным на официальной советской статистике? По мнение автора такое доверие вполне обосновано в силу отсутствия принципиальных противоречий между данными, приводившимися во внутренних документах хозяйственных и партийных организаций СССР. Так потребление мяса по данным, изъятым по политическим причинам из проекта доклада ЦК на июльском (1970 г.) пленуме ЦК КПСС, составляло в 1960 г. 40 кг.[17] – по данным ПСХО за 1961 г. (ранее данные не обобщались) – 39,6 кг.. Отличия явно невелики и не могут быть признаны свидетельством подтасовок, а скорей связаны с реальными изменениями потребления за год. Заметим также, что данные об общей калорийности питания, по исследованиям проведенным ВОЗ в 1985–1991 гг. мало отличались от данных ПСХО[18]. Данные бюджетных обследований питания различных домохозяйств РСФСР дают несколько меньший уровень питания: по этим данным средний рацион составлял в 1980 г. 2964,4 ккал (почти на 13% ниже данных ПСХО)[19]. Здесь сказываются, видимо, описанные выше факторы порчи, создания запасов, республиканские различия и, наконец, известная неточность бюджетных обследований. Так или иначе указанная разница калорийности рациона не принципиальна с точки зрения его соответствия биологическим потребностям населения и мало влияет на сделанные выводы.

Но вернемся к вопросу о субъективной удовлетворенности населения уровнем питания. Величину недовольства населения не следует преуменьшать. Например, итоги социологического опроса 1990 г. показали: 97,7% опрошенных считали, что потребляют достаточно хлебных изделий, но лишь 28,3% были удовлетворены собственных потреблением фруктов, 21,8% — рыбы и рыбопродуктов, 18,9% — мяса[20]. При том, что душевое потребление мяса на 1990 г. было выше, чем во все прошлые периоды, то удовлетворенность потреблением мясных продуктов в период «застоя» должна была быть еще ниже. Анализ некоторых сообщений партийных инстанций о письмах населения и вопросах на публичных мероприятиях показывал высокий интерес к проблемам снабжения продуктами, в первую очередь мясными и молочными[21].

Дефицит тех или иных продуктов не ставил население на грань голода, но по понятным причинам воспринимался достаточно болезненно и в воспоминаниях порой представляется большим чем был в действительности. Так, например, экономист Е. Т. Гайдар в одной из своих книг утверждал: «Уже с середины 1960-х годов на большей части территории страны мясо исчезает из свободной продажи. Купить его с этого времени можно лишь в кооперативной торговле или на колхозном рынке по значительно более высокой, чем государственная, цене», с другой — через несколько страниц он приводит данные опросов конца 1980-х, согласно которым в госторговле мясо и колбасу могли приобрести более трети жителей областных центров[22]. Обращает на себя внимание даже не то, что эти рассуждения перекликаются с полемическим преувеличением «в СССР не было мяса», но то – что их непоследовательность не была замечена ни автором, ни редактором книги.

Разумеется, проблемы связанные с дефицитом порой действительно были большими, чем может казаться нынешнему поколению. Особые трудности они могли создавать в малых городах, где была слабо развита торговая сеть и любые нарушения графика доставки создавали товарный вакуум на месте даже таких недефицитных товаров как хлебопродукты[23]. Разумеется подобные перебои в снабжении не носили системного характера и их рецидивы анализировались на Союзном уровне, но сам их факт иллюстрирует все уязвимость сети продовольственной торговли и скромность местных запасов, которые при нарушении подвоза могли смести в считанные дни или часы.

Впрочем, несмотря на описанные проблемы, нет свидетельств того, что какие-либо политические проявления общественного недовольства были непосредственно связаны с недостатками продовольственного снабжения[24]. Единственным известным случаем беспорядков, связанных с проблемами продовольственного снабжения стали события в Новочеркасске в 1962 г. Поводом к массовым волнениям стало одновременное повышение цен на продукты питания 1 июня, совпавшее со снижением расценок на местном заводе 31 мая[25], ситуация усугубилась ошибками местных властей, что в итоге привело к столкновениям с войсками и человеческим жертвам.

Е. Т. Гайдар основывает на событиях в Новочеркасске свою теорию «неформального договора» между советским обществом и партийными лидерами, согласно которой общество гарантирует свою лояльность и непротивление в обмен на гарантии низких цен на продукты питания. Власть соблюдала эти соглашения вплоть до последних лет существования СССР, что создавало определенные трудности ценовым регулированием сбыта, дефицит и многочисленные нарушения в торговле[26]. Однако ради справедливости следует признать, что по воспоминаниям В. А. Крючкова советские лидеры год от года отказывались от повышения цен по догматическим соображениям[27]. Анализ же массовых беспорядков в СССР (по самым скромным оценкам 20 случаев с 1957–1982 гг.[28]) скорей показывал причины недовольства, никак несвязанные с питанием: милицейский произвол, межнациональные проблемы и антирелигиозная политика. Это тем более характерно с учетом того, что именно продовольственные очереди могли бы стать местом возникновения массовых беспорядков.

Отчеты КГБ о статистике распространения «антисоветских документов» (листовок и проч.) также не дают оснований полагать, что недостатки продовольственного снабжения оказывали значимое влияние на оппозиционных активистов после 1962-го (Новочеркасские события и их отголоски): в 1981 г. лишь 3,6% изготовителей «антисоветских документов» занялись нелегальной деятельностью из-за «недостатков снабжения продуктами питания», в 1983 г. – 1,9%, в 1984 г. – 2,2%[29]. В отчетах за более ранние периоды эта категория вовсе не выделялась. Таким образом проблемы продовольственного снабжения в период «застоя» не вызывали заметного протеста. Невольно вспоминаются ироничные строки А. А. Галича (Гинзбурга):

                                                            И пусть кой-чего не хватает пока,
                                                            Мы с Ленины в сердце за то!
                                                            Мы мыслим, как наше родное ЦК
                                                            И лично... вы знаете кто!

Нужно учитывать, что дефицит некоторых продуктов в государственной торговле был связан с низкими субсидируемыми государственными ценами, и, следовательно, мог компенсироваться кооперативной торговлей и колхозными рынками, реализовавшими те же товары по более высоким ценам. Приобретение товаров на рынках было связано с большими расходами, но избавляло от проблем «доставания» продуктов. Журналист П. Пряников ностальгически вспоминал советские рынки: «Начиная с 1979 года, когда мне исполнилось семь лет, мама регулярно брала меня с собой на Бутырский колхозный рынок. Рыночные ряды с продуктовым изобилием производили сильное впечатление. Как сейчас помню парное мясо по 3—5 рублей за килограмм, картошку по 20 копеек, ананасы и арбузы среди зимы… Мед мы из года в год покупали у старовера из Псковской области, зелень — всегда у одних и тех же грузинок: майоран, эстрагон, базилик, шнит-лук, чабрец, черемша; если мама набирала у них товара рубля на два—три, торговки выдавали мне в подарок свечку чурчхелы. Овощи мы брали у бабушки из подмосковной Икши, молочные продукты — у волоколамского старичка»[30].

По данным официальной статистики на 1980 г. на долю государственной торговли приходилось 69,2% оборота продовольственной торговли, 20,8% — на кооперативную торговлю, 10% — на колхозные рынки[31]. Видно, что рыночный «разгрузочный канал» использовался населением достаточно мало. Причем по исследованиям, впрочем, относящимся к концу 1980-х, частота покупки мяса в государственной торговле тем больше – чем выше благосостоянии семьи[32]. Так что можно говорить о зачастую сознательном выборе населения в пользу «доставания» продуктов путем долгого пребывания в очередях и поиска блата перед повышением трат на их приобретение. Надо учитывать, что большинство дефицитных продовольственных товаров, включая колбасу и импортные фрукты, отсутствовали в ассортименте рынков и могли приобретаться только через государственную торговую сеть.

Между тем, систематическое субсидирование цен на различные товары, включая продукты питания, стало непоколебимой традицией и вело к перекосам в экономическом развитии страны. В 1960–1980 гг. темпы роста номинального ВВП СССР постоянно отставали от темпов роста денежной массы в среднем на 10%[33]. При удержании низких цен это вело к возникновению товарного дефицита, а так как наибольший консерватизм власти проявляли в отношении продовольственных товаров, дефицит охватывал и эту отрасль торговли. Реализация этой политики требовала постоянного повышения производства сельскохозяйственных товаров, что было затруднено в том числе специфическим российским климатом: сверхдолгим периодом холодов (в Европейской России он дольше, чем даже в Швеции и Канаде), переменчивым характером летней погоды и осенними и весенними заморозками[34]. Последней советской попыткой радикально сократить отставание в качестве питания от Запада стала «Продовольственная программа» 1982 года, но анализ ее хода и итогов в значительной мере не относится к рассматриваемому периоду.

Холодный климат не только негативно влияет на урожайность различных культур, но выдвигает повышенные требования к кормам в животноводстве (холод требует лучшего питания), из-за чего в СССР большая часть урожая зерна традиционно оставалась на потребление сельских жителей и корма[35]. Зерно для потребления горожан приходилось импортировать из года в год, что усиливало зависимость страны от внешней торговли.

Но той или иной ценой продовольственная ситуация в СССР оставалась стабильной и удовлетворительной и к концу эпохи «застоя».

В рассматриваемый период СССР удалось добиться определенных качественных успехов в потреблении дефицитных продуктов питания (1984).

По потреблению мяса и мясных продуктов СССР опередил Швецию и приблизился к Великобритании, хотя уровень потребления молока и молочных продуктов все еще оставался очень низким. Но уровень удовлетворенности населения и доступность этих продуктов, напомним, все еще оставался низким, по всей видимости, из-за негативной специфики системы их распределения: «В условиях острого дефицита росло потребление тех групп населения, которые имели доступ к соответствующим видам продукции (в условиях Урала это работники торговли и общественного питания, непосредственно связанные с реализацией мясопродуктов; работники оборонных предприятий, снабжаемые в приоритетном порядке; жители «закрытых» городов и т. д.) за счет сокращения потребления прочих групп населения. Это вело к абсолютному снижению потребления мяса и мясопродуктов в малообеспеченных семьях. Аналогичная ситуация складывалась с молочными продуктами, с животным маслом»,— отмечают исследователи[36].

На основе приведенных данных можно сделать некоторые выводы.

Советский Союз не голодал: ни в точном понимании слова, ни в сопоставлении с иностранными государствами. Суточное потребление пищи покрывало предполагаемые трудозатраты жителей СССР и находилось на уровне большинства промышленно развитых стран и даже опережало их.

Однако качественный уровень питания оставлял желать лучшего. Для рациона советских граждан была характерна более высокое доля растительной пищи, чем для большинства стран Запада, включая социалистическую Польшу. Достаточно низким было потребление мясомолочных продуктов, фруктов, яиц и сахара. Проблемы с потребление последних двух видов продукции были изжиты к 1980-м гг.. Потребление мяса достигло к тому же моменту уровня Великобритании, однако потребление фруктов и молока оставалось все еще очень низким.

Динамика потребления продуктов питания практически не оказывала влияния на смертности и политические процессы в обществе. Можно предположить, что после наступления демографического перехода действие питания как демографического и политического фактора сходит на нет. Как только первостепенные потребности населения в питательных веществах удовлетворены, питание отходит на периферию общественно-политического сознания, даже если ассортимент отдельных продуктов все еще далек от удовлетворительного. Ряд авторов полагают, что недостатки продовольственного снабжения привели советское общество к мысли, что «так жить нельзя»[37], но этот взгляд не находит в подтверждения при анализе антиправительственной активности.

В целом, советскому руководству удавалось сохранять в «застойные годы» тенденцию к росту потребления продуктов питания включая «дефицитные», в том числе ценой постоянного роста капиталовложений в АПК и импорта продовольствия. Однако отставание от стран Запада по потреблению молочных продуктов и фруктов стало за годы застоя «хроническим», и его устранения в ближайшие годы представлялось маловероятным. Проблема также усугублялась несбалансированной системой сбыта и распределения продуктов, которая порой приводила к значимым перебоям особенно в малых городах.

Решение проблемы путем повышения розничных цен было невозможным, так как на этот шаг идти не хотели ни общество, ни власть.

_____________________________________________________

[1]Л. И. Брежнев Доклад «О продовольственной программе СССР на период до 1990 года и мерах по ее реализации» [Пленум ЦК КПСС, май 1982 г.] // Политическое самообразование, № 7, 1982. С. 10.

[2]Потребление основных продуктов питания населением РСФСР, автономных республик, краев, областей. М., 1986. I. Birman Personal consumption in the USSR and the USA. N.Y., 1989.

[3]S. G. Wheatcroft The Great Leap Upwards: Anthropometric Data and Indicators of Crises and Secular Change in Soviet Welfare Levels, 1880–1960 // Slavic Review, Vol. 58, № 1, Spring, 1999. Л. П. Арская Продовольствие и социальные отношения (Россия 90-х – 2000-х годов). Серия «Научные доклады: независимый экономический анализ», № 195. М.: Московский Общественный Научный Фонд, 2007. N. M. Dronin, E. G. Bellinger Climate Dependence and Food Problems in Russia, 1900–1990: The Interaction of Climate and Agricultural Policy and Their Effect on Food Problems. New York: Central European University Press, 2005. В. А. Литвинов Правда о вкусной и здоровой пище. Показатели потребления в России за 100 лет // Человек, № 2, 2006. [http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/MEN/LITVINOV.HTM].

[4]В. В. Кузнецов Уровень жизни населения Бурятии 50-70-е годы XX века. Улан-Удэ: Восточно-Сибирский Государственный Технологический Университет, 2002. С. 39. Л. Н. Мартюшов, И. Л. Мартюшова Потребление продуктов питания населением Урала в 1950 — 1980-е гг. // Сборник научных статей по материалам Всероссийской научно-практической конференции (Екатеринбург, 3 ноября 2006 г.). Екатеринбург: ОАО «ИПП «Уральский рабочий», 2007. [http://www.ural-yeltsin.ru/usefiles/ural_perestroyka/martushov.doc]. С. Г. Карпов Продовольственное потребление крестьянской семьи на Европейском Севере России во второй половине XX века // Северная деревня в ХХ веке: актуальные проблемы истории. Выпуск 3, Вологда: Легия, 2002. А. И. Погребняк Взаимовлияние процессов урбанизации и развития торговли и общественного питания в Сибири (середина 1940-х — середина 1980-х гг.) // Процессы урбанизации в Центральной России и Сибири: сборник статей. Под ред. В.А. Скубневского. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2005.

[5]См. обзор работ в А. В. Трофимов, М. А. Вельбой Проблема товарного дефицита в СССР 1980-х годов современной историографии // Известия Уральского Государственного Экономического Университета, № 1(18), 2007.

[6]FAO [http://faostat.fao.org/site/345/default.aspx]. Здесь и далее по умолчанию данные приводятся по базе данных потребления FAO по состоянию на 2010 год. Напомним, что проведение аналогичного анализа для статистики дореволюционной России было признано затруднительным в связи со сложностями поиска первичных данных, а также отсутствием в распоряжении автора аппарата аналогичного ПСХО.

[7]Н. А. Мендкович Народное питание и крах российской монархии в 1917 году [http://actualhistory.ru/golod_i_revoluciya].

[8]Большая Советская Энциклопедия. Т. 19. М., 1975. С. 578. Затраты даны для возраста 18–40 лет, лица старше нуждаются в суточном рационе на 200–300 ккал ниже.

[9]Население СССР за 70 лет. М.: Наука, 1988. С. 162.

[10]Там же, с. 167–168.

[11]Народное хозяйство СССР в 1990 г. Статистический ежегодник. М.: Финансы и статистика, 1991. С. 74.

[12]Народное хозяйство СССР в 1960 г. Статистический ежегодник. М.: Финансы и статистика, 1961. С. 25.

[13]Food Security Statistics [http://www.fao.org/economic/ess/food-security-statistics/food-security-statistics-by-country/en/].

[14]Здесь и далее приводится совокупное потребление данных видов пищи в чистом виде и составе иных продуктов. Масса молочных продуктов приводится без учета масла.

[15]Л. П. Арская Продовольствие и социальные отношения. С. 122. Источник указывает, что нормы рассчитаны на другой уровень развития инфраструктуры и автомобилизации.

[16]Население СССР за 70 лет. С. 122–123.

[17]А. И. Шевельков Аграрная политика СССР во второй половине XX в. по документам ЦК КПСС [http://www.vestarchive.ru/content/view/1020/55/]. Данные были изъяты из доклада, так как негативно характеризовали темпы роста АПК и потребления после отставки Хрущева.

[18]K. Silventoinen, S. Sans, H. Tolonen, D. Monterde, K. Kuulasmaa, H. Kesteloot, J. Tuomilehto Trends in obesity and energy supply in the WHO MONICA Project // International Journal of Obesity, № 28, 2004. Table 2.

[19]Росстат: Центральная База Статистических данных [http://www.gks.ru/dbscripts/Cbsd/DBInet.cgi].

[20]Народное хозяйство СССР в 1990 г. С. 141.

[21]Л. Н. Мартюшов, И. Л. Мартюшова Потребление продуктов питания населением Урала в 1950 — 1980-е гг. А. В. Шубин СССР в апогее: как мы жили // Неприкосновенный запас, № 2 (52), 2007. [http://magazines.russ.ru/nz/2007/2/sh2.html].

[22]Е. Т. Гайдар Гибель Империи. Уроки для современной России. М.: РОССПЭН, 2006. С. 159, 168. См.также А. Н. Кушкова Советское прошлое сквозь воспоминания о продовольственном дефиците // Неприкосновенный запас, № 9, 2009. [http://www.intelros.ru/readroom/nz/nz_64/3861-sovetskoe-proshloe-skvoz-vospominanija.html]

[23]К. У. Черненко Приложение к постановлению ЦК КПСС «О письмах трудящихся по вопросам, касающимся снабжения населения хлебом и бережном отношении к его ресурсам», 17 февраля 1981г.. // Soviet Archives (Архив Буковского). [http://psi.ece.jhu.edu/~kaplan/IRUSS/BUK/GBARC/pdfs/ideolog/br81–19.pdf]. Л. 5–6  (69-70).

[24]В. А. Козлов Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти 1953–1985 гг. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2006. С. 435–436.

[25]Там же, с. 335. Впрочем, сам Козлов полагает, что события Новочеркасске имели некие более глубокие социально-психологические причины (с. 277), но его теория о кризисе «симбиоза народа и власти» представляется малообоснованной.

[26]Е. Т. Гайдар Гибель Империи. С. 163–167.

[27]«Кстати, проблема использования рычагов ценообразования возникала неоднократно и раньше. Еще при Косыгине в конце 60-х — начале 70-х годов ее пытались сдвинуть с мертвой точки. Но каждый раз ссылки на завоевания Октября, ущемление интересов населения, особенно его малообеспеченной части, делали свое дело, и цены оставались нетронутыми». В. А. Крючков Личное дело. М.: Эксмо – Алгоритм-Книга, 2003. С. 305.

[28]В. А. Козлов Неизвестный СССР. С. 421.

[29]Власть и диссиденты. Из документов КГБ и ЦК КПСС. М.: Международная Хельсинская Группа, 2006. С. 241, 261, 262. В данные за 1983–1984 г. включены авторы, связавшие свои действия с непродовольственными «материально-бытовыми затруднениями». В предыдущие годы материально бытовые мотивы деятельности не учитывались в статистике отдельной графой.

[30]П. Пряников Еда и воля // Русская жизнь, 17 августа 2007. [http://rulife.ru/index.php?mode=article&artID=216].

[31]Народное хозяйство СССР в 1990 г. С. 119. Показатели рассчитаны для сопоставимого круга товаров. Судя по всему, этот показатель мало изменился с 1960 г. (Народное хозяйство СССР в 1960 г. С. 680).

[32]Е. Т. Гайдар Гибель Империи. С. 168.

[33]А. Н. Илларионов Попытки проведения финансовой стабилизации в СССР и в России [http://www.budgetrf.ru/Publications/Magazines/Ve/1995/95-7illarionov/95-7illarionov000.htm].

[34]А. Г. Вишневский, Е. М. Андреев, А.И. Трейвиш Перспективы развития России: роль демографического фактора. М.: Научные труды Института Экономики Переходного Периода, 2003. С. 20, 22. Л. В. Милов Особенности исторического процесса в России // Вестник РАН, Т. 73, № 9, 2003. С. 771.

[35]Е. Т. Гайдар Гибель Империи. С. 159.

[36]Л. Н. Мартюшов, И. Л. Мартюшова Потребление продуктов питания населением Урала в 1950 — 1980-е гг. Ср. А. В. Трофимов, М. А. Вельбой Проблема товарного дефицита в СССР 1980-х годов современной историографии. С. 275–276.

[37]А. В. Шубин СССР в апогее: как мы жили.

Источник: "Актуальная история"