В конце 1920-х — начале 1930-х СССР, как ранее Российская империя, был сырьевым экспортёром, а экспорт зерновых составлял значительную статью дохода СССР. По валютным поступлениям экспорт зерновых во внешней торговле СССР уверенно занимал первое место. Его удельный вес к итогу всех валютных поступлений в 1929 году составлял 9,9%, в 1930-м — уже 29%, в 1931-м — 32,1% и в 1932-м — 20,7%.
Операции с хлебом позволяли максимально быстро получать валюту, так как, независимо от реализации, «Экспортхлеб» имел возможность брать кредиты в пределах фактически осуществляемого экспорта. Объединение также получало кредиты под товары, находящиеся в портах СССР, причём сумма этих кредитов достигала обычно 1,25 млн. фунтов стерлингов (11,8 млн. золотых рублей).
С выходом 5 января 1930 года постановления ЦК ВКП(б) о темпе коллективизации, был взят курс на сплошную коллективизацию в основных зерновых районах. К 1 июня 1930 года процент коллективизации крестьянских хозяйств составил по СССР 23,6%, по УССР — 38,2% и Северному Кавказу — 50,9%. Валовой урожай зерновых 1930 года составил 83,5 млн. т, превысив знаменитый урожай 1913 года в 80,1 млн. т. на 3,4 млн. По данным на июнь 1930 года, урожайность в колхозах и совхозах была выше, чем у единоличников, — в совхозах на 40% и в колхозах на 14%.
Наиболее впечатляющим был рост хлебозаготовок — до 22,1 млн. т (доля социалистического сектора 39,5%), по сравнению с 1929 годом (16,1 млн. т) и 1928 годом (10,8 млн. т).
Рекордный урожай 1930 года для руководства СССР породил эйфорию, дав надежду на то, что в последующие годы удастся добиться более высоких результатов. На 1931 год был заложен рост сбора зерна ещё на 12%.
Выросшие на фоне рекордного урожая объёмы хлебозаготовок способствовали росту экспорта, сопоставимых с 1913 годом (экспорт 9084 тыс. т зерна). В календарном 1930 году экспорт зерна составил 4764 тыс. т. Непосредственно урожая 1930 года было экспортировано 5511 тыс. т, что на фоне провала 1928 года, когда после экспорта 288,7 тыс. т пришлось закупать 278 тыс. т зерновых, и экспорта 1929 года в 178 тыс. т выглядело огромным шагом вперёд. Именно на этом фоне Сталин в письмах Молотову пишет свои известные и часто цитируемые фразы: «Форсируйте вывоз хлеба вовсю. В этом теперь гвоздь. Если хлеб вывезем, кредиты будут» (6 августа) и «Надо бы поднять норму ежедневного вывоза до 3-4 миллионов пудов минимум. Иначе рискуем остаться без наших новых металлургических и машиностроительных (Автозавод, Челябзавод и пр.) заводов. Найдутся мудрецы, которые предложат подождать с вывозом, пока цены на хлеб на международном рынке не подымутся «до высшей точки». Таких мудрецов немало в Наркомторге. Этих мудрецов надо гнать в шею, ибо они тянут нас в капкан. Чтобы ждать, надо иметь валютные резервы. А у нас их нет. Чтобы ждать, надо иметь обеспеченные позиции на международном хлебном рынке. А у нас нет уже там давно никаких позиций, — мы их только завоёвываем теперь, пользуясь специфически благоприятными для нас условиями, создавшимися в данный момент. Словом, нужно бешено форсировать вывоз хлеба» (24 августа).
Следствием мирового кризиса начала 1930-х являлось непрерывное ежегодное падение цен на зерновые. Цены на пшеницу в 1931 году по сравнению с августом 1930 года снизились на 35%, а по сравнению с 1929 годом — в два раза. В 1932 году вырученная по пшенице цена составляла 37%, по ржи — 77%, по ячменю — 61%, по овсу — 83% и по кукурузе 42% от цен 1928/29 годов. Это резкое, беспрецедентное снижение цен почти на 70% с 1930 до 1933 год показывает, что Сталин оказался прав, настаивая в своих письмах в августе 1930 года на немедленной максимальной продаже хлеба, потому что высшая точка цен на зерно осталась позади.
В начале 1930-х СССР активно пытался закрепиться на внешнем рынке зерна. Так, в мае 1931 года в Лондоне состоялась пшеничная конференция стран-экспортёров, где принял участие СССР. Поводом для созыва послужило падение цен на зерновые и экспортный кризис. Экспортные излишки стран-экспортёров составляли 20 млн. т. Общее состояние мирового пшеничного рынка оценивалось «в полном смысле этого слова катастрофичным. Экономические журналы приходят в ужас при одной мысли о возможности хорошего урожая 1931 года».
На конференции со стороны Польши, Придунайских стран и Австралии поступили предложения о предоставлении квот странам экспортёрам. Позиция США сводилась к сокращению посевных площадей и категорическому отказу обсуждения квот. В декларации СССР указывалось, что «советская делегация решительно отказывается обсуждать вопрос о сокращении производства пшеницы. Советская делегация решительно высказывается также против твёрдых цен, которые значительно ухудшают и без того тяжелое положение трудящихся, но советская делегация согласна обсудить схему квот, которая могла бы упорядочить пшеничный рынок, в чем заинтересован Советский Союз, который нуждается в экспорте пшеницы для покрытия своих расходов по импорту оборудования. Декларация Советской делегации выражала просьбу, чтобы Советскому Союзу были предоставлены кредиты под имеющиеся внутри страны запасы пшеницы. Вместе с тем, советская делегация выставила требование признания за СССР размеров экспорта пшеницы довоенной России».
Валовой урожай зерновых 1931 году изначально был оценен в 79,4 млн. т. Впоследствии цифра была скорректирована до официальной оценки в 69,5 млн. т, а заготовки составили 22,8 млн. т. В течение календарного 1931 года было экспортировано 5055 тыс. т зерновых. Экспорт зерновых непосредственно урожая 1931 г. составил 4437 тыс. т.
В конце января 1932 года начали проявляться ошибки планирования и оценки урожая 1931 года, которые в течение первых двух кварталов 1932 года повлекли за собой пересмотр внешнеторговой политики экспорта зерновых. Хроника основных решений Политбюро по этим вопросам выглядит так: 23 января 1932 года предлагается сократить расходы пшеницы на общее снабжение на 163,8 тыс. т, и частично воспользоваться пшеницей из неприкосновенного фонда; 28 января на 50 тыс. т сокращается дополнительный экспорт зерна на 1-й квартал; 16 февраля сокращается дополнительный экспорт ржи, взятой из неприкосновенного фонда, на 65 тыс. т; 7 марта начинаются массовые отгрузки семенных и продовольственных ссуд «ввиду того, что как выяснилось за последнее время, недород в восточных районах оказался более серьезным, чем можно было бы предполагать», и отменяется отгрузка на экспорт 85 тыс. т продовольственных культур.
14 марта 1932 года принимается решение закупить 49 тыс. т. хлеба для Дальневосточного края в Дайрене или Маньчжурии; 16 апреля НКВТ поручено закупить хлеб в Персии 48 тыс. т; 21 апреля — решение о закупке 16 тыс. т пшеницы и муки там же, в Персии; 29 апреля возврат 17 тыс. т зерна из портов и решение о закупке 57 тыс. т. зерна на Дальний Восток с доставкой его из Персии; 16 мая — решение о возврате из портов 65 тыс. т зерна; 23 июня — решение о возврате из портов 63 тыс. т зерна.
Закупки хлеба были и позже, например 10 июля 1932 года Политбюро было принято решение немедленно закупить за границей для Дальневосточного края 38 тыс. т хлеба с его поступлением не позже 15 августа, из которых не менее половины — мукой.
Таким образом, за первое полугодие 1932 года в связи с зерновым кризисом правительство СССР не только резко сокращает зерновой экспорт и возвращает из портов экспортное зерно, но и начинает зерновой импорт, что никак не подтверждает постулат об экспортном «выкачивании» зерна.
При этом поступление импортного зерна было растянутым во времени. Например, решение об импорте 48 тыс. т хлеба в Персии было приято 16 апреля 1932 года. Поступить он должен был в течение мая-июня. По факту, удалось закупить 26687 т, из них до 1 июля поступило только 15839 т. Из Китая до 1 июля 1932 года было импортировано 12223 т из запланированных 49 тыс. т, из Канады — 44368 т, а с австралийской пшеницей ситуация была ещё тяжелее: из 51678 т поступило в июне 7062 т, в августе — 35806 т, в сентябре — 8810 т.
Из импортированных в 1932 году 138332 т пшеницы в первое полугодие, когда она была остро необходима (начало «Голодомора»), удалось доставить только 60812 т.
Наконец, 31 марта 1933 года принимается решение «Прекратить экспорт зерновых культур урожая 1932 года начиная с 1 апреля 1933».
План хлебозаготовок к январю 1933 года уменьшился до 19,8 млн. т (87% от плана 1932 года), а план экспорта упал до 1,64 млн. т (61% от первоначального плана и 32% — от плана 1931 года). То есть руководство СССР вместо планирования «выкачивания» хлеба на «голодный» экспорт принимает решение, наоборот, снизить экспорт, с 25 декабря 1932 года решает минимизировать экспорт продовольственных зерновых (экспорт только в Монголию), а с 1 апреля 1933 г. — решает экспорт зерновых прекратить вообще. Более того, начинается импорт продовольственного зерна.
Таким образом, Великий Голод 1932-33 годов был не следствием массированного экспорта зерна (его по факту не было), а стал следствием плохого планирования. Ещё одна причина — отсутствие зернового резерва, который был «вымыт» вывозом хлеба в 1930 и 1931 годах, когда СССР по максимуму выжимал все возможности, чтобы нарастить экспорт для оплаты индустриализации.
