ВНЕЗЕМНОЙ РАЗУМ, РЕЛИГИЯ И НАУКА

Современная наука, как известно, исходит из того, что нам пока не известно ничего такого, для объяснения чего пришлось бы привлекать гипотезу внеземного разума. Наука отсекает подобные предположения по принцпу "бритвы Оккама". Правда, науку при этом нередко упрекают в нелогичности: мол, если мы исходно не представляем, чем могут проявлять себя ВЦ, то каким образом мы можем доказать отсутствие этих проявлений? Но наука перестала бы быть собой, если бы изменила своим методам. Она допускает лишь такие гипотезы, которые в состоянии проверить.

Итак, несмотря на полное отсутствие явных признаков ВЦ, а в каком-то смысле и благодаря этому отсутствию, научная проблема ВЦ существует. Она исходит, в первую очередь, из того эмпирического правила, что любое явление, наблюдаемое нами во Вселенной, существует не в единичном экземпляре. Жизнь и разумная жизнь выглядят пока каким-то ненормальным исключением из этого правила.

Этот парадокс в наиболее известном виде, по одной из исторических легенд ХХ века, сформулировал итальянский физик Энрико Ферми. Как гласит предание, на утверждение о том, что во Вселенной, насчитывающей миллиарды лет и миллиарды миллиардов светил и планет, обязательно должно быть множество разумных цивилизаций, Ферми ответил: «Ну и где же они тогда? Почему мы не наблюдаем признаков их существования?»

В развёрнутом виде парадокс Ферми излагают так: «Имеются многочисленные аргументы в пользу того, что во Вселенной должно быть некоторое количество технологически развитых цивилизаций. В то же время отсутствуют какие-либо наблюдения, которые бы это подтверждали. Следовательно, что-то неточно и ошибочно: или наше представление о Вселенной, или наши наблюдения».

Уфологи и альтернативщики давно решили для себя этот парадокс в пользу того, что наука игнорирует множество наблюдений, которые, с их точки зрения, служат несомненным свидетельством в пользу существования ВЦ. Хотя они не в состоянии предъявить точных доказательств того, что их наблюдения свидетельствуют именно об этом, сам по себе их ответ не лишён известной логики и служит одним из вариантов решения парадокса Ферми.

С другой стороны, значительная часть религиозных традиционалистов, то есть людей консервативного мировоззрения, тоже имеет своё логическое решение данного парадокса. ВЦ не существуют, считают они, просто потому, что в земном человечестве воплотился Божественный промысел о мироздании. Разумной жизни на других планетах нет и быть не может потому, что она – уникальное творение Господа.

В наиболее чётком виде этот взгляд выразил некогда Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Когда его спросили о ВЦ, то он ответил: «Библия повествует о материальном мире как о геоцентричной системе. Там ничего не говорится о жизни на других планетах. Новозаветное учение о спасении человечества трудно совместить с гипотезой о множественности материальных миров. Сын Божий не мог воплотиться дважды. И это случилось именно в контексте земной истории».

Однако (наверное, к счастью) у православных нет ничего даже отдалённо похожего на догмат о непогрешимости главы Церкви (да и у католиков он распространяется лишь на высказывания понтифика по вопросам вероучения). Поэтому многим православным, лично мне знакомым, ничто не мешает считать, что ВЦ, возможно, есть. Некоторые из них даже твёрдо уверены в этом.

Они рассуждают, в общем, примерно так. Конечно, именно Господь (а не какая-то там эволюция ) сотворил человека, причём по образу и подобию Своему. Но ведь в Библии не утверждается напрямую, что Он сделал это исключительно на Земле! Сомневаться в возможности повторения акта творения разумной жизни на других планетах – значит, сомневаться во всемогуществе Божьем! Наверное, трудно отказать такой точке зрения в определённой богословской логике.

Дилемма описанного рода присуща, пожалуй, только авраамическим религиям. Что же касается буддистской и индуистской религий, а также выросших на их основе современных синкретических культов, то в них можно найти прямые указания на множественность обитаемых миров.

Но как быть тогда с парадоксом Ферми? Основные его научные решения, предложенные на сегодняшний день, вероятно, можно свести к следующим вариантам.

Первый. Продолжительность существования каждой цивилизации ограничена во времени. За отпущенный ей срок ни одна цивилизация не успевает достигнуть такого пространственного размаха, чтобы вступить в контакт с другой, одновременно существующей, цивилизацией.

Вряд ли ошибусь, если скажу, что подобный взгляд на проблему ВЦ можно считать преобладающим в научной среде. В наиболее крайнем виде его выразил и тем самым придал ему наибольшую популярность великий отечественный учёный Иосиф Шкловский – когда-то большой поборник существования ВЦ, а к концу жизни – глубокий скептик. Эти слова были написаны им уже во второй период:

«Не является ли тупик возможным финалом эволюции разумных видов во Вселенной, что естественно объяснило бы её молчание? Став на точку зрения, что разум – это только одно из бесчисленных "изобретений" эволюционного процесса, да к тому же, не исключено, приводящее вид, награжденный им, к эволюционному тупику, мы, во-первых, лучше поймём место человека во Вселенной и, во-вторых, объясним, почему не наблюдаются космические чудеса».

Второй. Тупик, в который по-прежнему упирается биология, пытаясь объяснить происхождение жизни как таковой, может служить указанием на то, что жизнь вообще возникает в силу редчайшего сочетания каких-то факторов, нам пока неизвестных. Поэтому не исключено, что эта исчезающе малая вероятность реализовалась лишь один-единственный раз во всей Метагалактике.

Модификацией данного взгляда в соединении с высказываниями позднего Шкловского является утверждение о том, что жизнь, возможно, не уникальное явление во Вселенной, однако направление её развития, приводящее к появлению разумного существа, следует считать уникальным. Аргументом служат почти четыре миллиарда лет истории жизни на Земле, протекшие без разумных существ. По-видимому, ничто не приводило биосферу Земли с неизбежностью к появлению в ней человека.

Третий вариант был предложен автором этих строк в его книге «Зачем разуму космическая экспансия?» (М.: URSS, 2013). Известно, что жизнь не могла возникнуть в ранней Вселенной, где недоставало необходимых для неё химических элементов. Все элементы, тяжелее лития, поступали во Вселенную в результате термоядерных реакций в звёздах и, особенно, при взрывах Сверхновых. Жизнь есть только некий этап в истории Вселенной. Это же, кстати, неизменно утверждал Шкловский в своей многократно переиздававшейся книге «Вселенная. Жизнь. Разум».

Так вот, был какой-то период в истории Вселенной, когда жизнь была невозможна в принципе. Мы не знаем точно, когда он закончился. Явно не позднее четырёх миллиардов лет назад (округлённо), то есть того времени, когда жизнь возникла на Земле. Но насколько раньше этого срока? Это мы можем прикинуть только приблизительно, не имея, однако, возможности практически проверить подобный расчёт. Следовательно, совсем не исключено, что жизнь на Земле появилась сразу после того, как она вообще стала возможной во Вселенной.

Итак, где-то в масштабах Метагалактики (или какой-то достаточно большой её части) жизнь (и разумная жизнь, следовательно, тоже) когда-то возникает впервые. Как бы ни было маловероятно, чтобы этим уникальным местом оказалась наша Земля, в конце концов, это кажется не более невозможным, чем если бы Земля оказалась вообще единственным пристанищем жизни во Вселенной.

И вот, не исключено, что в потенциально доступной нам части Метагалактики земное человечество – исторически первая разумная жизнь. Или одна из первых. Другие просто ещё не успели появиться или, во всяком случае, проявиться для нас.

Однако вернёмся к проблеме соотношения традиционалистского мировоззрения с признанием наличия ВЦ.

Взгляд, который не допускает совместимости ВЦ с верой в божественное творение разумной жизни, следует признать весьма уязвимым для веры. А ну как вдруг завтра всё-таки найдут несомненные следы ВЦ? Или, ещё того хуже, на Земле высадятся живые инопланетяне, и их покажут телеканалы всех стран мира в прямом эфире? Исключать возможность каких-то событий и явлений только на основании своей веры – опасное искушение для самой веры.

Правда, мы уже видели, что для многих верующих события указанного рода вовсе не кажутся совершенно невозможными. Если они произойдут, никакого всемирного кризиса религий не наступит. Религиозное сознание, в чём нас убеждает история, найдёт приемлемое для себя объяснение всему, чему угодно. Наличие внеземной жизни само по себе не несёт никакой угрозы традиционализму и не отрицает веры в сверхъестественное.

Однако нас интересует ещё один аспект вопроса. Дело в том, что советская научная фантастика ХХ века, декларируя приверженность материализму, развивалась в парадигме телеологизма и антропоцентризма, которые свидетельствуют об её идеалистической традиционалистской основе.

Характерным для этой фантастики было утверждение о множественности миров, обитаемых гуманоидами. Эти гуманоиды наделялись человеческими добродетелями, причём тем в большей степени, чем более высокой была их цивилизация. Это был как бы незыблемый канон такой фантастики, обозначавший её «гуманистический» характер. Наиболее развёрнутое обоснование он получил, пожалуй, в творчествеИвана Ефремова, который прямо утверждал, что разум может существовать только в человекоподобной оболочке как наиболее целесообразной и лучше всего приспособленной для этого природой.

Если проследить истоки этого взгляда, то мы увидим, что ещё писатели античности (Лукиан Самосатский) и Нового времени (Сирано де Бержерак, Бернар де Фонтенель) населяли другие небесные тела антропоморфными существами. В течение Нового времени убеждение в том, что люди есть не только на Земле, стало если не всеобщим, то достаточно широко распространённым. Камилл Фламмарион писал об этом как о само собой разумеющемся. Франц Груйтуйзен обнаруживал в телескоп… признаки деятельности разумных обитателей Луны и Венеры, что, однако, не мешало достопочтенному баварскому астроному верить в Бога и быть благочестивым прихожанином. Персиваль Ловелл мало кого удивил, когда объявил во всеуслышание, что открытые им «каналы» на Марсе – постройки разумных обитателей этой планеты.

Подобные мнения основывались, как правило, на вере в то, что Всевышний, сотворив столь много разнообразных небесных тел, не мог оставить их пустыми, незаселёнными! И действительно, только телеологизм мог давать опору для таких взглядов. Потому что материалистический взгляд на возникновение жизни как на стохастическое, вероятностное событие неизбежно склонял к противоположному выводу: о множественности… необитаемых миров во Вселенной!

Правда, никогда не прекращались попытки дать вере в ВЦ «материалистическое» обоснование. Постулировались (первым это сделал Сванте Аррениус в 1907 г.; одним из его последователей здесь был Владимир Вернадский) гипотезы панспермии – переноса неких «зародышей жизни» между звёздными системами. Но возможность такого переноса никогда не была достаточно убедительно обоснована, да и сами межпланетные «зародыши жизни» пока не найдены и даже неизвестно, чтобы это могло быть такое.

Некоторые советские популяризаторы науки всерьёз уверяли, будто «диалектический материализм» учит тому, что возникновение жизни везде, где для неё есть подходящие условия, – закономерное явление. Нетрудно увидеть, что у такого утверждения не больше рациональных оснований, чем у религиозного постулата. Но, кроме того, в нём присутствует подмена понятий. Кажется вполне логичным, что жизнь действительно возникает везде, где есть подходящие условия для такого возникновения (мы, кстати, пока совсем не знаем, в чём они заключаются). Однако из этого вовсе не следует, что она обязана возникать повсюду там, где есть условия для её существования (которые нам вроде бы знакомы, по аналогии с Землёй). Смешивать эти два понятия – значит, негласно подразумевать, что возникновение жизни зависит, прежде всего, от некоей внешней силы вселенского масштаба деятельности, к тому же действующей целенаправленно.

В общем, представляется, что под «материалистический» взгляд на проблему ВЦ в советское время маскировалось воззрение, глубоко идеалистическое, теологическое в своих основах, сознательно или бессознательно признававшее у мироздания: 1) наличие высшей цели, 2) наличие некоей Силы или Закона, что ведёт к осуществлению этой цели, 3) провиденциального смысла существования человечества.

Ещё меньше полувека назад казалось само собой разумеющимся, что вот-вот на Марсе или на Венере будет найдена жизнь. Пусть хоть в примитивных формах, но и такое открытие свидетельствовало бы об универсальности данного явления. Прошли годы, и, за отсутствием на ближайших планетах каких-либо признаков живого, стали надеяться найти жизнь хотя бы на спутниках больших планет, где по счастью есть жидкая вода (правда, под толстой ледяной корой) – на Европе, Энцеладе… Однако, скорее всего, будущие детальные исследования подтвердят отсутствие жизни и там.

Земная жизнь, по-видимому, уникальна в Солнечной системе. Не исключено также – что и во всей Метагалактике, так как за миллиарды лет существования Солнечной системы ничего, что содержало бы в себе хоть какой-то намёк на живое, не прибыло в неё из межзвёздного пространства.

Прогресс научного изучения Вселенной приводит к тому, что всё больше укрепляется убеждение в уникальности и неповторимости земной жизни и человечества. Однако, наряду с примитивно-материалистическими воззрениями на всеобщую распространённость жизни во Вселенной как на якобы «живое опровержение религии», терпят кризис и взгляды на такую же распространённость как на результат сверхъестественного промысла о мироздании и о человеке.

Хорошо это или плохо? С одной стороны, сознание собственной уникальности, опирающееся к тому же на убеждение в нашей сопричастности к Высшей силе, может сделать нас более ответственными за судьбы всего человечества, всей нашей планеты, да и Вселенной в целом. Однако, с другой стороны, совсем незаметно, чтобы на практике такое сознание сказывалось именно подобным образом. Скорее, оно способно порождать иждивенческое отношение к мирозданию: раз пользуемся – значит, Господь вполне попускает и даже одобряет. Да разве ж не мы – Его избранное человечество?! ...

Инопланетяне, населяющие страницы фантастических произведений, возникли как творческий приём, позволяющий нам судить о самих себе. Инопланетяне – это отражение нас самих то в лучшем, то в худшем виде, в зависимости от задач, которые ставил себе тот или иной писатель. Но если вполне утвердится мнение, хорошо согласующееся как с современной наукой, так и с религией, о том, что никаких ВЦ не существует, то будет ли этот давний испытанный нравоучительный приём обладать прежней убедительной силой?

"Правая"