PS Кстати, эта четвёртая технологическая волна задела и СССР. Подушевой рост ВВП с конца 1940-х и по конец 1960-х составлял в среднем 4-5% в год. Это время также стало расцветом социального государства в Советском Союзе – когда началось массовое жилищное строительство, выдача пенсий большинству советских граждан, резкий рост образования и урбанизации. И эта волна стала уходить в СССР примерно в то же время, что и на Западе – в середине 1970-х, и вылилась в печально знаменитый «застой» (и сворачивание косыгинских реформ, которые постепенно привели бы СССР к европейской социал-демократической системе). Но это тема отдельной заметки.
О том, как протекало это экономическое чудо 1950-60-х и почему завершилось, рассказывается в книге британского экономиста Пола Мейсона «Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему» (изд-во Ад Маргинем,2016). Мы приводим отрывки из главы «Длинная прерванная волна» этой книги.
«Наступление бума повергло левых в смятение. Сталинский экономист Варга всё правильно понял: ещё в 1946 году он предупредил советских лидеров, что методы госкапитализма, опробованные во время войны, принесут Западу стабилизацию. Доминирующие англо-саксонские державы, прогнозировал он, одолжат остальному миру достаточно денег, чтобы оживить потребление, а методы организации времён войны (планирование и регулирование) заменят анархию капиталистического производства. Даже умеренные теоретики социал-демократии были настолько растеряны, что стали заявлять: экономическая система Запада стала некапиталистической. В середине 1950-х почти все левые разделяли теорию, впервые выдвинутую Бухариным, затем Варгой и теперь превращённую в полноценную теорию американским левым экономистом Полом Суизи.
Он считал, что вмешательство государства, меры по обеспечению социальной защиты и постоянные высокие военные расходы уничтожили тенденцию к кризису. Сокращение нормы прибыли могло компенсироваться растущей производительностью – опять-таки постоянно. СССР придётся привыкать к сосуществованию с капитализмом: западное рабочее движение должно забыть о революции и извлечь максимальную выгоду из бума.
Бреттон-Вудская система
Бреттон-Вудская конференция установила систему фиксированных обменных курсов на основе чётко прописанных правил. Все валюты фиксировались по отношению к доллару, а США фиксировали доллар по отношению к золоту по цене $35 за унцию. Страны, испытывавшие серьёзный торговый дисбаланс, должны были покупать или продавать доллары для того, чтобы удержать валюту на установленном уровне.
Система была устроена так, чтобы поддерживать инфляцию. Правые негодовали. Генри Хэзлитт, доверенное лицо гуру свободного рынка Людвига фон Мизеса, раскритиковал план на страницах New York Times: «Трудно придумать более серьёзную угрозу стабильности в мире и полноценному производству, чем постоянная перспектива единообразной мировой инфляции».
Однако эта система была предназначена и для противодействия крупному финансовому капиталу. Строгие ограничения средств, которые могли взаймы давать банки, были установлены законом и поддерживались посредством мягкого давления, которые центральные банки оказывали на банки, одалживающие слишком много денег. В США крупнейшие банки обязаны были держать наличность или облигации в объёме, равном 24% средств, которые они одолжили. В 1950 году кредиты, выданные банками в 14 передовых странах, составляли лишь 20% ВВП – самый низкий показатель с 1870 года.
Банки и пенсионные фонды по закону должны были держать долговые облигации своих стран; кроме того, им не рекомендовалось осуществлять капиталовложения за рубежом. Добавьте к этому потолок для процентных ставок и вы получите то, что теперь мы называем «финансовым подавлением».
Финансовое подавление действовало так: вы удерживаете процентные ставки ниже уровня инфляции, вследствие чего вкладчики платят за привилегию обладания деньгами; вы не позволяете им выводить деньги из страны в поисках более выгодных вложений и заставляете покупать долги их собственной страны по цене выше номинала. Результатом стало резкое сокращение долгов развитого мира.
В 1945 году вследствие понесённых войной расходов госдолги развитых стран составляли около 90% ВВП. Однако благодаря скачку инфляции сразу после окончания войны и умеренной инфляции после реальные процентные ставки стали отрицательными. В итоге к 1973 году долги передовых стран упали до исторически минимального уровня – 25% ВВП.
Бреттон-Вудская система добилась беспрецедентного результата: сократила долги, подавила спекуляцию, направила сбережения в инвестиции в производство, что обеспечило впечатляющий рост. Возмущение правых тем, что Бреттон-Вудс поощрял инфляцию, сошло на нет в период прежде не виданной стабильности и расширения производства.
Госконтроль над инновациями
Второе масштабное изменение произошло во время войны и выразилось в установлении госконтроля над инновациями. В 1945 году национальные бюрократии научились мастерски использовать госсобственность и контроль – а ещё и СМИ – чтобы влиять на поведение частного сектора. Совершенно заурядные менеджеры поставили технократию под свой контроль.
В США на федеральном уровне исследование и развитие были централизованы и связаны с промышленностью в рамках Отдела научных исследований и развития (ОНИР). Ключевым элементом этой системы был запрет на получение прибыли непосредственно от исследований. Прибыль – это производная от производства, а не исследования – заявлял ОНИР.
Капитализм достиг удивительных рубежей – исследования стали общественным имуществом, подавление конкуренции развивалось, а планирование не только производства, но и направления исследований было значительным достижением. Новый подход поместил математику и физику в самый центр промышленного процесса, а экономику и обработку данных – в основу политических решений.
Военная экономика создала один из основных методов капитализма времён долгого бума, который заключался в том, что проблемы решались путём смелых технологических скачков, объединения в одну команду специалистов из разных областей.
Почему США «кинули» весь мир?
В августе 1971 года президент США Ричард Никсон в одностороннем порядке отказался менять доллары на золото и уничтожил тем самым Бреттон-Вудскую систему. Соображения, которыми руководствовался Никсон, хорошо задокументированы. Поскольку конкуренты догнали Америку по уровню производительности, капитал стал утекать из США в Европу на фоне ухудшения американского торгового баланса. Америка превратилась в главного проигравшего Бреттон-Вудской системы. Она должна была расплачиваться за войну во Вьетнаме и за социальные реформы 1960-х, но не могла (в США за время 1960-х расходы на социальное обеспечение, пенсии и здравоохранение удвоились – с 5 до 10% ВВП; кстати, такое удвоение этих расходов произошло и в Европе – с 8 до 16% ВВП).
Мир отошёл от фиксированных по отношению к доллару ставок к совершенно свободно плавающим валютам. С тех пор мировая банковская система действительно стала создавать деньги из ничего. Неизбежный крах фондового рынка разразился на Уолл-стрит и в Лондоне в январе 1973 года. Нефтяной шок октября 1973 года стал лишь последней каплей.
Наступило время неолиберализма. Его разработали и внедрили дальновидные политики: Пиночет в Чили, Тэтчер и её ультраконсервативное окружение в Англии, Рейган и рыцари «холодной войны». У неолибералов было главное на уме – атомизация. Поскольку сегодняшнее поколение видит только результаты неолиберализма, оно легко упускает тот факт, что эта цель – уничтожение переговорной силы трудящихся – была сутью всего проекта. Ведущий принцип неолиберализма заключается не в свободных рынках, бюджетной дисциплине, твёрдых деньгах, приватизации или переносе производства за рубеж – и даже не в глобализации. Всё это лишь побочные продукты или орудия для достижения главной цели – устранения профсоюзов.
Во всём мире доля зарплата в ВВП заметно упала. Экономист Энгельберт Стокхаммер, исследуя для Международной организации труда экономический ущерб, показал, что падение доли зарплат было целиком обусловлено последствиями глобализации, финансиализации и сокращением социального обеспечения. Он писал: «Это представляет собой важнейшее историческое изменение, ведь в послевоенный период доля зарплат в ВВП оставалась стабильной или росла».
Это стало толчком к переустройству мира.
PPS В начале 1970-х США пожертвовали и мировой стабильностью, и собственной экономикой лишь для того, чтобы не дать усилиться Объединённой (уже к тому времени) Европе и Японии. К тому времени и СССР становился частью большой европейской экономики через систему газо- и нефтепроводов. Как таран неолиберализма в конце 1970-х был использован и Китай, который позволил сильно удешевить рабочую силу и увеличить прибыли транснациональных корпораций.
