Харрис считает, что дети не подражают поведению их родителей, а дети в основном социализируются благодаря другим детям (до конца XIX века даже в Западном мире не существовало такого понятия как "ответственность родителей"). Именно поэтому дети хотят, например, бейсбольные карточки и покемона, даже если их родители коллекционируют марки. Дети иммигрантов обычно говорят естественно и свободно на том языке, которому они обучаются от своих сверстников, чем на том, который они выучили в семье. Харрис подводит под это антропологию, приматологию и эволюционную психологию - в большинстве племён охотников-собирателей, стаях шимпанзе и доиндустриальных обществ детям после трёх лет родители просто давали общаться с другими детьми и не взаимодействовали с ними, кроме их кормления и предоставления им места для сна. Дети проводили большинство их времени в собственных группах, что и социализировало их.
Ещё одна неожиданная мысль Харрис, также шокировавшая многих консервативных учёных, - это роль родителей в эволюционном отборе на заре человечестве. Исследователь высказала её в книге "Во что мы верим, но не можем доказать: Интеллектуалы XXI века о современной науке" - сборнике монологов современных учёных (составитель Джон Брокман):
"Я верю, хотя и не могу доказать, что в человеческой эволюции были задействованы не два, а три процесса отбора.
Первые два нам известны: естественный отбор, в результате которого выживают сильнейшие, и сексуальный отбор, действующий в пользу самых сексуально привлекательных особей.
Третий процесс делает отбор в пользу красоты, но не сексуальности – это не красота взрослого человека. Этот отбор производят не потенциальные партнёры, а родители. Его можно назвать родительским отбором.
На эту идею навела меня книга под названием «Ниса: жизнь и слова женщины из племени кунг». Её автор – антрополог Марджори Шостак. Нисе было около пятидесяти, когда она, во всех подробностях, поведала Шостак историю своей жизни – жизни женщины из племени охотников и собирателей.
Ниса описывает случай, который произошёл, когда она была ребенком. У неё был брат по имени Кумса, на четыре года младше ее. Когда Кумсе было три года, и мать все ещё нянчила его, она опять забеременела. Она объяснила Нисе, что планирует убить ребёнка – то есть бросить его после рождения, потому что хочет и дальше нянчить Кумсу. Но когда ребёнок родился, мать Нисы сменила гнев на милость. «Я не хочу её убивать, – сказала она. – Эта девочка очень красивая. Видишь, какая у неё светлая и гладкая кожа?»
В разных культурах разные стандарты красоты. У членов племени кунг более светлая кожа, чем у других африканских народов; возможно, это предмет их гордости. Но история Нисы демонстрирует две практики, широко распространённые в древнем мире. Я считаю, что они сыграли важную роль в человеческой эволюции. Первая: отказ от новорождённых, родившихся в неподходящий момент (антропологи часто сообщают о таких случаях, в самых разных культурах). Вторая: в случаях сомнения, «убить» или оставить ребёнка, решение основывалось на эстетических критериях.
В сочетании с сексуальным отбором родительский отбор мог вести к определённым эволюционным изменениям, даже если трудное решение о том, убить новорожденного или заботиться о нём, принималось в очень редких случаях. Характеристики, от которых зависел родительский отбор, были свойственны даже новорожденным. Две такие характеристики – цвет кожи и наличие волос на теле.
Родительским отбором можно объяснить, почему у европейцев, которые произошли от африканцев, за такой короткий период времени изменился цвет кожи. В Африке существовали культурные предпочтения в пользу светлой кожи (как продемонстрировала мать Нисы), но им противостояли другие факторы – светлый цвет кожи не способствовал выживанию. Между тем в менее солнечной Европе светлая кожа, наоборот, способствовала выживанию. Это значит, что быстрое изменение цвета кожи стало результатом всех трёх процессов отбора.
Родительский отбор, в сочетании с сексуальным отбором, также способствовал исчезновению волосяного покрова. Я очень сомневаюсь, что здесь было важно выживание. Другие животные тех же размеров – леопарды, львы, зебры, газели, бабуины, шимпанзе и гориллы – покрыты шерстью, и прекрасно себя при этом чувствуют, даже в Африке, где предположительно человек впервые стал избавляться от шерсти. Я верю (хотя не могу этого доказать), что процесс избавления от волосяного покрова произошел быстро, в короткий эволюционный период и касался только Homo sapiens или его ближайших предшественников.
Это было культурное явление. Наши предки считали себя «людьми», а существ, покрытых шерстью, – «животными», так же, как и мы. Если на теле новорожденного было слишком много волос, то родители считали его непривлекательным.
Если я права, и волосяной покров исчез на довольно поздних стадиях эволюции, которые привели к появлению современного человека, это объясняет две загадки палеоантропологии: выживание неандертальцев в Европе во время ледникового периода и их исчезновение около 30 тысяч лет назад.
Я верю, хотя и не могу доказать, что неандертальцы были покрыты густой шерстью, а их предок Homo erectus был таким же волосатым, как современный шимпанзе. Если бы неандерталец был «голым», он не пережил бы ледниковый период. Конечно, он умел разводить огонь, но всё равно замёрз бы во время охоты. Оленья кожа была слабой защитой от холода, и нет никаких свидетельств того, что неандертальцы умели шить. Они питались дичью, и поэтому им приходилось ходить на охоту в любую погоду. А дичь не имела обыкновения мирно прохаживаться у входа в пещеру.
Неандертальцы вымерли, когда в Европе и Азии появился Homo sapiens, который к тому моменту уже владел искусством шитья. Этот новый биологический вид, потомок южной разновидности Homo erectus, в отличие от других приматов, не имел волосяного покрова. По их понятиям всех, кто покрыт шерстью, следовало рассматривать как «животных» – или, грубо говоря, как дичь. Неандертальцы в Европе вымерли по той же причине, что и лохматые мамонты: их съели предки современных европейцев.
В Африке и сегодня голодные люди едят мясо шимпанзе и горилл. Возможно, однажды мы найдём доказательства того, что неандерталец был покрыт шерстью. Всё, что мы до сих пор о нём знаем, основано на обнаружении окаменелостей и ископаемых костей. Но в ледниках могли сохраниться менее долговечные свидетельства, например, шерсть. А ледники тают. Возможно, какой-нибудь путешественник однажды найдёт прекрасно сохранившийся труп мохнатого неандертальца.
