40 лет без Леннона. Как Джон выжил в Атлантическом океане, но погиб от пули Чепмэна

Знаковые даты следуют одна за другой – в октябре Джону исполнилось бы 80, в ноябре 40-летний юбилей отмечает последний прижизненный альбом «Double Fantasy» (награжденный посмертным «Грэмми»), а 8 декабря будет ровно 40 лет с того самого вечера, когда Марк Дэвид Чепмен выпустил в Леннона пять пуль. Леннон был кем-то большим, чем «просто» гениальный музыкант – он не просто жил в ХХ веке, он, собственно, был одним из его создателей. Вместе с коллегами по «Битлз», а потом и в одиночку Леннон создавал музыку, способную менять человека и человечество – и менять в правильную сторону. В конце 2020-го Чепмэн продолжает отбывать пожизненное заключение — не смотря на то, что начиная с 2000-го года уже 11 раз подавал прошение об условно-досрочном освобождении. 87-летняя Йоко недавно передала дела Шону Леннону – видимо, исходя из состояния своего здоровья. Отмечая юбилей покойного отца, Шон издал сборник «Gimme Some Truth», в который вошли 36 «окончательных» миксов классических песен Джона – Леннон еще никогда не звучал лучше для уха аудиофила, во всех остальных смыслах эти песни всегда звучали и будут звучать актуально и своевременно. Леннон и "Битлз"

Леннон-отшельник

1980 год, до конца которого Леннон так и не дожил, был действительно знаковым для Джона. Последние пять лет музыкант практически не показывался на публике – в начале 1975 года вышел альбом кавер-версий старых, близких сердцу Джона хитов героев пятидесятых «Rock’n’Roll», потом, в октябре, у Джона и Йоко Оно родился долгожданный ребенок, тот самый Шон. Леннон решил на время оставить карьеру – контракт с лейблом заканчивался, и теперь у него было полно времени, чтобы заняться воспитанием сына. Но сказалась накопленная за долгие годы битломании и последующей сольной карьеры усталость – и мало-помалу он превратился в самого настоящего отшельника. Если сначала Джон еще занимался чем-то кроме смены подгузников, выпекания хлеба или варки бурого риса – например, впервые съездил с Йоко на ее родину, в Японию, ходил на курсы японского языка, то потом, к 1978-1979 году, какая-либо деятельность Джона свелась к минимуму. Фактически, он крайне редко покидал стены своей спальни в огромной квартире в нью-йоркском здании «Дакота» возле Центрального парка. Большую часть суток Леннон либо дремал, либо читал или смотрел телевизор – который был всегда включен и работал без звука. Музыку он практически не слушал, а если и слушал, то радиостанции, передающие что-либо симфоническое. Это потому, что, по собственному признанию Леннона, если он слышал какой-то особенно удачный поп-хит, ему тут же становилось обидно, что песню написал не он, а если звучало что-то не слишком выразительное, Джону тут же хотелось все исправить. К 1979 году Леннон даже прекратил свои редкие вылазки из «Дакоты» к ближайшему газетному киоску – любые бытовые поручения, как то покупка книг, корма для кошек либо чая и хлопьев на завтрак, выполнял помощник.

«Двойная фантазия» Джона и Йоко

В начале 1980-го Джон снова начал подавать признаки жизни – мало того, будучи всегда самым что ни на есть человеком контрастов, Леннон решил сделать то, чего не делал раньше никогда. А именно – вместе с командой матросов, фактически являясь одним из членов команды, совершить на небольшом судне путешествие из Ньюпорта, штат Род-Айленд, на Бермуды. Видимо, дала о себе знать кровь – все-таки Джон был родом из портового Ливерпуля, сыном и внуком моряка. И тут случилась история – слишком красивая, чтобы быть правдой, но случилась она на самом деле. В один из дней недельного плавания корабль попал в сильный шторм – один за другим матросы, сраженные морской болезнью, выходили из строя. Наконец, дошла очередь до Джона (назначенного корабельным коком) вставать за штурвал двенадцатиметровой шхуны – единственному из команды, кто чувствовал себя нормально. Это был действительно впечатляющий и вдохновляющий опыт – Леннона привязали к перекладине и ему пришлось удерживать курс в течении пяти часов. Пытаясь приободрить себя, а также перекричать бурю и грохот гигантских волн, Леннон во всю глотку орал старинные английские морские песни, а также ранние хиты «Битлз» вроде «She Loves You». В трюм он спустился буквально рожденным заново. После благополучного прибытия на Бермудские острова, поселившись в коттеджном домике и поставив на проигрыватель альбом Боба Марли, Леннон схватился за гитару и за несколько минут написал песню «Borrowed Timе» – первую за очень долгое время. Это была песня о быстротечности жизни, жизни, которая и так длится дольше, чем надо бы. Песня была написана в стиле реггей — таким Леннон и собирался сделать свой альбом-возвращение. Песни писались одна за другой – Джон сыграл несколько новинок Йоко по телефону, которая продолжала вести семейный бизнес в Нью-Йорке. Жена тут же отговорила Леннона от идеи реггей-альбома и предложила новую — сделать пластинку в виде песенного диалога между супругами. Половину песен в альбоме должен будет сочинить и спеть Джон, половину – она. Леннон, скрепя сердце, согласился с Йоко. Он вообще практически серьезно давно называл Йоко «мамой» — она была для него и любовницей, и творческим партнером и кем-то, кто заменил мать Джулию, которая погибла в 1958-м.

По возвращению в Нью-Йорк, Леннон тут же приступил к записи альбома. Название, «Double Fantasy» было уже придумано, точнее, подсмотрено на табличке в ботаническом саду на Бермудах — так назывался один из местных цветков. Джон подписал контракт с только что образовавшимся лэйблом Geffen – он действительно начинал все заново, стал слушать много свежей музыки в стиле «новой волны», особенно его порадовал и позабавил тот факт, что хит группы «B-52’s» под названием «Rock Lobster» уж очень напоминал сольные песни Йоко Оно, записанные с десяток лет назад. «Похоже, они наконец доросли до тебя!» — язвительно, но не без гордости, сообщил Леннон супруге. Он собрал аккомпанирующую группу преимущественно из молодых музыкантов – особенно не заморачиваясь над аранжировками новых композиций. «Вот – песня, играйте то, что чувствуете» — раз за разом повторял Леннон. В первый же день сессий, в августе 1980-го, Джон прибил над пультом в нью-йоркской студии «Хит Фэктори» фотографию маленького Шона – одна из новых песен, «Beautiful Boy», была посвящена сыну, которому через несколько лет должно было исполниться пять лет (Джон и Шон родились в один день, 9 октября). Йоко присутствовала практически на всех сессиях к новому альбому, но иногда ее смаривал сон и тогда Леннон позволял себе маленькие «шалости». Загулы середины семидесятых остались в прошлом, никаких наркотиков в студии не было, но Джон не отказывал себе в удовольствии иногда глотнуть из спрятанной бутылки виски и закусить запрещенными продуктами вроде куска простой пиццы или плитки шоколада. Работа продвигалась быстро – Леннон всегда ненавидел кропотливую многомесячную студийную возню, вследствие чего несколько недолюбливал наполненные студийные ухищрениями, отполированные альбомы «Битлз» вроде «Сержанта Пеппера» или «Эбби Роуд». Если песня не получалась с первого-второго раза, Джон тут же хватался за другую. В результате в треках, записанных для «Двойной фантазии» оставалось главное – изначальное, нерастраченное в процессе записи вдохновение, свежесть, ясность и фирменная ленноновская прямота.он, запись песни «Give Peace a Chance» / Wikipedia

Отчасти все это правда – песни Леннона на «Двойной фантазии» действительно гораздо светлее, чем в прошлом. Но даже из этой «просветленности» никуда не исчез его фирменный прищур, взгляд, проникающий во все детали и не упускающий правды, в которой иногда не хочется признаваться. К тому же в альбоме есть песня «I’m Losing You» – написанная на Бермудах после очередной неудачной попытки дозвониться до Йоко. Так мастерски раздуть из мухи слона и сделать из вполне обычной житейской ситуации непошлую трагедию шекспировских масштабов мог только Леннон. Ну а, к примеру, песня «Watching the Wheels» – это блистательно самоуничижительная и, в то же время, манифестоподобная композиция-посвящение Леннона своему недавнему затворничеству в спальне.жон и Синтия Леннон / nbcnews.com

По песням, написанным Ленноном в тот или иной период своей жизни, всегда можно было определить его внутреннее состояние – после 1965 года Джон редко писал хиты «на заказ». Он почти всегда писал о себе, своих радостях и бедах. Отдельной графой шли любовные песни, посвященные Йоко, плюс глобальные гимны вроде «All You Need Is Love», «Give Peace a Chance», «Instant Karma!» или «Imagine». Исходя из материала, вошедшего в последний альбом Джона, напрашивается смелый, но вполне очевидный вывод – достигнув сорокалетнего возраста, Леннон наконец-то почувствовал себя в ладу с самим собой, своими демонами и окружающим миром. Ведь, если глубже и детальнее разобраться в биографии Джона, то окажется, что практически вся его сознательная жизнь состояла из череды болезненных разочарований и личных потерь – звучит парадоксально, учитывая феноменальный успех «Битлз» и статус одного из известнейших людей своего времени.

Мать Леннона, Джулию, нельзя было назвать женщиной легкого поведения, но легкомысленной и свободолюбивой – вполне. Отец Джона, Альфред, тоже был человеком, весьма склонным к авантюрам – именно поэтому брак родителей Леннона длился недолго, а воспитывала его в итоге гораздо более прагматичная и строгая тетушка Мими. Когда Джону исполнилось пять, отец предпринял попытку увезти сына собой в Новую Зеландию. Джулия примчалась к Фреду, и маленькому Джону пришлось выбирать, с кем же ему оставаться – с отцом или с матерью. Тогда он выбрал мать, но вскоре Мими навсегда забрала его в свой дом. Все это время Джулия жила неподалеку – и в подростковом возрасте Джон стал сближаться с матерью. Она поощряла его увлечение рок-н-роллом, и даже показала первые аккорды на гитаре – правда, это были аккорды, годящиеся для банджо. В их характере было много общего, и Джулия была для Джона кем-то вроде близкой подруги – так продолжалось до ее гибели под колесами автомобиля, который вел нетрезвый полицейский. В то время самым близким другом Джона был его однокурсник по ливерпульскому художественному колледжу Стюарт Сатклифф, первый бас-гитарист «Битлз». Стю был действительно талантливым, подающим большие надежды молодым художником – и бас был куплен на деньги, выигранные им на конкурсе дарований. Сатклифф умер в 1962-м от кровоизлияния в мозг, так и не увидев взлета «Битлз» – Леннон часто вспоминал о друге всю оставшуюся жизнь, рассказывая Йоко, что Стю был его «альтер-эго» и даже «направляющей силой».она, Джулия Стэнли

С первой супругой и матерью старшего сына Джулиана, Синтией Пауэлл, Джон познакомился в художественном коледже. Она была милой и скромной ливерпульской девушкой, которая сделала себе прическу а-ля Брижит Бардо, чтобы понравиться Джону. Их брак стал разваливаться ко второй половине шестидесятых – Леннону к тому времени нужен был рядом кто-то, кто разделял бы его творческие и духовные поиски, а Синтия оставалась все такой же «обычной» домашней женщиной, без особых талантов и характера. К тому же Джону становилось тесновато в рамках «Битлз», а «битломания» и постоянные гастроли по всему миру его уже просто доканывали. В 1966-м году, после вырванного из контекста заявления Леннона о том, что «Битлз» теперь популярнее Иисуса Христа», его жизни стала угрожать реальная опасность. Представители ку-клукс-клана стали угрожать физической расправой во время гастролей музыкантов в США. «Битлз» прекратили гастролировать, Джон все больше сближался с Йоко, но при этом не получал практически никакой моральной поддержки от коллег по «Битлз», которых раздражало то, что странноватая японка постоянно находится рядом. Но британские медиа пошли еще дальше, в открытую называя Йоко «уродиной», сводящей с ума и крадущей «их» Джона. Такое отношение к любви всей его жизни не могло не шокировать Леннона. К тому же, окончательный и драматичный развал «Битлз» в начале 1970 года спровоцировал у него глубочайшую депрессию, это был крах не только группы, но и всех романтических иллюзий и мечтаний шестидесятых. Большую часть 1970-года Леннон (вместе с Йоко) проходил курс у американского психотерапевта Артура Янова, а осенью 1971-го окончательно уехал в Штаты. В Англию он больше не возвращался, а в Америке погрузился в бурную политическую деятельность. Леннон позиционировал себя как активного и яростного противника войны во Вьетнаме и политики действующего президента Никсона – при этом Джон открыто поддерживал радикальных политических деятелей вроде Эбби Хоффмана, Джерри Рубина и Бобби Сила из «Черных пантер». Вместе с Йоко и местной нью-йоркской группой «Elephant’s Memory» Джон записал пластинку «Some Time in New York City», единственный в своем роде альбом, большинство песен которого не исследовали внутренний мир Леннона, а являлись откликом на текущие политические и социальные события. Альбом не зря был оформлен как газета – по признанию Джона, это была «журналистика, а не поэзия».

Пластинка не пользовалась успехом ни у покупающей публики, ни у критиков, хотя как документ эпохи весьма познавательно звучит в наше время. В 1972-м Никсон вновь был избран президентом – это сильно надломило Леннона и поубавило его пыл политического активиста. Следующие несколько лет он был занят сколько музыкой, столько и борьбой за «зеленую карту» и право оставаться в Штатах – ФБР в то время установило слежку за Ленноном, его телефон прослушивался. Ему несколько раз предписывали покинуть страну, в то же время Йоко разрешали оставаться – делом постоянно занимались адвокаты, на что уходило огромное количество сил, нервов и денег. К тому же отношения с Йоко тоже стали давать трещину. Осенью 1973-го она приняла неожиданное, но, как показало будущее, мудрое решение отправить Джона на долгосрочные «каникулы» в Лос-Анджелес вместе с их помощницей, миловидной юной китаянкой Мэй Пэнг.

«Каникулы» вылились в загул продолжительностью в полтора года, который Леннон назвал «Потерянным уик-эндом». Джон пьянствовал в компании друзей-музыкантов – Харри Нилссона, Ринго Старра, Кита Муна, иногда Мика Джаггера – и пытался найти на дне бутылки ответ, почему его лучшие начинания в итоге терпят крах. Часто он устраивал настоящие пьяные дебоши в ночных клубах – а подробности узнавал наутро из газет. Тем не менее, за этот же период были записаны две отличные пластинки – проникновенный «Walls and Bridges» и упомянутый альбом кавер-версий рок-н-роллов пятидесятых. К Йоко истосковавшийся и нагулявшийся Джон вернулся только в начале 1975-года — точнее, она благосклонно разрешила ему вернуться. Через девять месяцев родился Шон, и начались уже настоящие «каникулы», точнее будни «домохозяина».

Выстрелы Марка Чепмэна

С выходом «Двойной фантазии» Джон строил смелые и далеко идущие планы – записанного материала хватало еще на один альбом, он собирался в первый в своей сольной карьере тур и вообще хотел сделать 80-е стоящим временем, потому что «семидесятые оказались скучными». Поздним вечером 8 декабря Джон был в студии вместе с Йоко – они сводили финальный микс новой песни Йоко «Walking on Thin Ice». 25-тилетний житель Гавайев Марк Чепмэн к тому времени уже несколько дней находился в Нью-Йорке. Он планировал убийство Леннона еще в октябре, но тогда рассудок все-таки возобладал и молодой человек вернулся на Гавайи. Теперь же он был полон решимости совершить задуманное – одержимый битломан сильно не в себе, он «вдохновлялся» желанием прославиться, знаменитым романом Сэлинджера «Над пропастью во ржи» и своими смешанными чувствами фанатичной любви и ненависти к Джону. Особенно потрясла больное воображение Чепмэна статья, описывающая нынешний стиль жизни Леннона, и книга Энтони Фоссета «Джон Леннон: день за днем». Чепмэн вообразил себя сэлинджеровским героем – Холденом Колфидом, борцом со всеми лицемерами. Около пяти вечера он уже успел взять автограф у Джона, отправляющегося из дома в студию – Леннон расписался на только что купленном Чепмэном экземпляре «Двойной фантазии». В 10.50 вечера, когда лимузин Леннона подъехал к «Дакоте» (автомобиль остановился не в безопасном дворике здания, как обычно, а на 72-й улице) Чепмэн все еще находился на месте. Первой из машины показалась Йоко, за ней – Джон, держа в руках магнитофон с кассетой только что сведенной «Walking on Thin Ice» внутри. Чепмэн поздоровался с Йоко и молча дал пройти Леннону – позже убийца рассказывал, что Джон смерил его «тяжелым долгим взглядом, запечатлевая в памяти». Через несколько секунд Чепмэн стал стрелять в спину музыканта из револьвера 38-го калибра.

Первые две пули развернули Джона лицом к Чепмэну. Одна из следующих трех пролетела мимо, две застряли в плече. Леннон смог встать и, поднявшись не несколько ступенек, войти в подъезд, и только там вновь рухнуть на пол. Портье вызвал полицию, 911 и накрыл Джона своим кителем – того уже начало тошнить кровяными сгустками. Раны Леннона были безнадежны – одна из пуль рассекла аорту, две пули пробили легкое. Через несколько минут к дому подъехали две полицейские машины – Чепмэн к тому времени спокойно стоял под фонарем, погрузившись в чтение «Над пропастью во ржи». Полицейские затолкали Чепмэна в один из автомобилей, а Джона, все еще пребывавшего в сознании, положили на заднее сидение другого. Машина рванула в сторону госпиталя имени Рузвельта – позже некоторыми врачами высказывалось мнение, что нужно было не прикасаться к Леннону и дождаться приезда «скорой». Желая поддержать угасающее сознание Джона, один из полицейских задал ему вопрос: «Ты знаешь, кто ты?». Леннон ответил кивком головы. Когда Джона доставили в отделение интенсивной терапии, у него уже не было пульса. Такой сокрушительной потери музыка в двадцатом веке музыка еще не испытывала.

ДС