Меломанское

Моим первым другом был Витька Филимонов со второго этажа. Мы часто бегали друг к другу. У Витьки мне страшно нравилось. У него был древний кожаный диван, на подушках которого мы устраивали отчаянные кавалерийские атаки пока не нарывали на засаду от бабушки.

Витька был евреем, а представители этой музыкальной нации по статусу обязаны иметь в доме что-то музыкальное. У Витьки был патефон. Он, вероятно, как и диван остался от дедушки. Куда делся дедушка я не знаю. Но в то время обычно на этот вопрос существовали только два ответа: погиб на войне или расстреляли до войны.

К патефону прилагалась всего одна пластинка: музыка к «Чиполино». Мы могли слушать ее бесконечно. Если я выпью, то и сегодня могу напеть эти неземные мелодии.

В шестом классе я приехал на побывку к отцу и встретился после большого перерыва с двоюродным братом Игорем, который был на четыре года старше меня. Это уже был сформировавшийся рок-н-рольщик. Игорь широко открыл мне двери в этой чудесный мир. Я помню то ошеломительное впечатление, которое произвели на меня всенародно известный «Назарез» и элитная британская панкота «Кокни рэбэл».

Первым моим персональным магнитофоном была старенькая «Яуза», которая орала так, что люди во дворе могли, усевшись рядком во дворе, прослушать мой репертуар, который я круглосуточно крутил на своем 12-м этаже. Тогда в моде было диско. Мой выбор – «Бони М». Но рок неумолимо довлел надо мной: «Форенер», «Дип пепл», «Сантана» «Назарез», «Квин» и мой фаворит – Маккартни с его семейными «Крыльями»…  

Совок я почти не слушал и сейчас не считаю это музыкой. Наши играть не умели, и были вторичны донельзя. Но это я понял позже. Единственное, что я тоже понял позже: «Песняры» - это мега-группа мирового уровня, феномен советской эстрады. Еще, помню, внезапно понравилось «Трио Маренычив». Вся страна слушала «Цветы» Стаса Намина. Я тоже слушал эту попсятину. Ну и конечно «Звезда и смерть Хоакина Мурьетты» и «По волне моей памяти» Тухманова – наш ответ «Джизис крайс-суперстар». Но лучшим советским альбомом считаю «Банановые острова» Чернавского и Матецкого к неснятому мультфильму. Альбом до сих пор у меня любим и остается на почетном месте в коллекции из 300 кассет.

Меломания при Совке была делом недешевым, особенно, если тебя тянул запретный плод с надписью «Мэйд ин…» Конечно, каждый школьник имел пятую копию записи какого-нибудь «Рэйнбоу» или «Блэк сэббэт» на 9 скорости. В тогдашних «Маяках» и «Юпитерах» были три скорости: 19, 9, 4-я. На 9-й на полноразмерную бобину влазили четыре диска,  4-я наносила записи сокрушительный удар, а на 19-й влазили всего по одному диску на сторону, а добыть бобину в магазине можно было только по случаю или по знакомству.

В средних классах я еще гордился, что родился в такой классной стране СССР. Но к старшим классам, а тем более – в институте все всем становилось ясно. Карьеристы выслуживались в комсомоле и профсоюзе, шли в ОКОД, чтобы гонять таких как я – нет, не антисоветчиков, а просто пофигистов. Все, о чем я мечтал в институте – это раздобыть джинсы, кроссовки и винил «Дженезис». Денег на все не хватало, поэтому я инвестировал в духовное. Ко второму курсу я уже пропадал на дискотеке в качестве ведущего, фотографа, сценариста, добывателя фонограмм, грузчика и участника попоек в нашем клубе. Мы с товарищем-соведущим развили творческое сотрудничество, сбросившись по стипендии, и купили почти новый диск «Вайт снейк» «Кам эн гэт ит» 1981 года. Потом мы выменяли на него сольник Кэна Хэнсли из «Юрай хип» и пошло-поехало…

На пятом курсе у меня уже была персональная пачка винила, стоимость которой только росла без финансовых затрат благодаря умелым операциям обмена. В Омске, где я учился в институте, была мощная балка. Там ежесубботне при 30-градусноми морозе собиралась толпа человек в 200. С пластинками следовало обращаться осторожно. Дело в том, что матерый балочник должен обязательно потрясти «массу», уперев ее кромку между ладонями. На морозе пластинка могла просто лопнуть. Диски стоили до ста и больше рублей. Особенно ценился только что вышедший запечатанный в целлофан винил. Его называли «целочкой». Это было очень желанно и очень дорого.

Поскольку два раза в год я мотался в Киев на каникулы, то начал использовать эти поездки в бизнес-интересах. В Киеве диски стоили рублей на 20 дешевле. Купив 5 дисков, я продав в Омске 4, я один оставлял себе. Так я впервые вкусил прелести капитализма. За это, кстати, можно было вполне вылететь из института. Только для этого меня следовало поймать всем этим сраным ментам-ОКОДовцам-гэбушникам…  

Облавы случались регулярно. С конца 70-х я побывал пожалуй на всех киевских балках. У магазина «Грампластинки» на Толстого, в Ботансаду на «Универе», в парке около бюста какого-то революционного героя на м. «Жовтнэва», вблизи остановки трамвая «Полевая», потом в огромном сарае на Петровке, наконец, в столовке на стадионе «Спартак» около «Птички»…

В ботансаду тусовка проходила на полянке, обрывавшейся весьма крутыми склонами. Один раз я прикатил туда на скэйте-диковинке, которую привез моему другу Бончику из дальних заграниц папа-тренер по плаванью.  Скэйт так грохотал по дорожке, что всю балку охватила паническая атака: «Атас, менты!» Потом все долго ржали. Но однажды в «Ботанике» меня едва не поймали: я был в  сантиметре от провала. Когда начался шухер, все ломанули вниз по склону. Разогнавшись со страху, многие на скорости теряли равновесие, падали и оказывались в лапах ментуры. Я несся вниз и  с ужасом слышал за спиной приближающийся топот опера. Я поддал газу, чтобы оторваться, и почувствовал, что теряю равновесие и вот-вот свалюсь. В тот момент, когда я уже «клюнул» носом к низу склона, крепкая ментовская рука ухватила меня за шиворот, тем самым вернув равновесие моему телу. Я почувствовал, как хватка ослабла и услышал за спиной звук рухнувшего ментовского тела. Бинго! Так в первый и последний раз милиция помогла мне в трудную минуту – я благополучно спасся от облавы.

Балка была слепком человеческого общества. Гору держали матерые барыги. Они приезжали на персональных «Жигулях», в багажниках которых хранили свои богатства на тысячи рублей. В руках у них были только списки винила. Ментам не за что было их привлекать. Если меня что-то интересовало, барыга вел к машине, открывал заветный багажник…

Изредка встречались девчонки-меломанши (рок – по преимуществу музыка реальных пацанов). У одной такой девицы я выменял лучший зальник, который приходилось слышать: «Лив киллерс» «Квинов». Попутно прикупил у нее стэцовые «Ли», которые буквально можно было поставить.

Один парень всегда ходил по пояс голый. Пэтэушники и прочие представили низших слоев населения предпочитали «Кисс» и прочую чушь. Джазмены витали где-то в поднебесье, не доступные нам-непосвященным.  Особняком кучковались «демократы» - те, кто менялся исключительно дисками, произведенными в странах соцлагеря. Я никогда не понимал этой странной тяги к тому же совковому дерьму, но в восточно-европейской обложке. Все эти «Пудисы» и «Омеги» были не намного лучше Стасов Наминых и «Машины времени», да и стоили не намного больше. Правда, иногда у них водились «перепечатки» фирменных дисков, но очень низкого качества. Чуть выше ценились и звучали индийские перепечатки. «Юговские» (перепечатки из Югославии) шли за полцены от фирменных. Мне кажется, эти ребятки-любители демократов выросли сформировавшимися лузерами, которые не могут себе позволить дотянуться до мечты – нормального диска на британской\немецкой\голландской массе. И дело вовсе не в материальном положении – все были одинаково нищие, просто кто-то стремился реализовать мечту, а кто-то боялся.

Если мы стремились к запретному плоду ради самой музыки, то нынешняя мода на винил – это совсем другое. Нынешнее поколение скупает вертушки и безумно дорогой винил ради самого процесса прослушивания. Это сродни аудиофилии, которой я тоже переболел. Но наивысший кайф – это аудиофилия, помноженная на меломанию.

Долгие годы не мог собрать себе нормальную систему: безденежье, безквартирье, дети… Теперь проблем нет и есть целых три вертушки в пристойных системах, коллекция винила, кассет, компактов… Но вот уже не первый год 90% музыки слушаю на переносном плеере. Да, на качеством, да – наушники аудиофильские, но! Ничто не сравнится со звуком винила на хорошей массе в правильно подобранной системе.

Пока писал текст, успел прослушать два диска «Супертремп»: один – немец, второй - итальянец. Кайф!