“Умру в борьбе за свободу”: Хавьер Милей о радикальных реформах в Аргентине, войне с социализмом и надеждах на Трампа

Лекс Фридман: Когда вы впервые поняли ценность свободы, особенно экономической свободы?

Хавьер Милей: Это произошло в 2013-2014 годах, когда я работал специалистом по экономическому росту. Изучая статистику, я обратил внимание на интересный факт: график ВВП на душу населения за последние 2000 лет выглядит как хоккейная клюшка. До 1800 года показатель практически не менялся, а затем резко пошел вверх. За 200 лет население выросло в семь раз, при этом уровень жизни значительно повысился. Люди среднего достатка стали жить лучше, чем императоры в римскую эпоху, а доля населения в крайней бедности снизилась с 95% до менее чем 10%.

Это противоречило тому, чему я учил студентов 20 лет. По традиционной экономической теории, монополии и концентрация капитала считались чем-то негативным. Но как тогда объяснить, что именно эта система вытащила столько людей из бедности?

Поворотным моментом стала статья Мюррея Ротбарда "Монополия и конкуренция". После ее прочтения я понял, что должен пересмотреть свои взгляды. Я начал интенсивно изучать работы австрийской школы экономики - Мизеса, Хайека и других. Особенно сильное впечатление произвела книга Мизеса "Человеческая деятельность" - это была настоящая революция в моем сознании.

Лекс Фридман: Расскажите о вашей экономической философии. Вы называли себя анархо-капиталистом, рыночным анархистом, либертарианцем. Это идеал, но на практике вы говорили, что являетесь скорее минархистом. Объясните вашу позицию.

Хавьер Милей: По своим убеждениям я анархо-капиталист. Я исхожу из определения либерализма как безусловного уважения к жизненному проекту других людей, основанного на принципе ненападения и защите прав на жизнь, свободу и собственность. Я считаю, что если последовательно придерживаться этих принципов, то неизбежно приходишь к анархо-капитализму. Это мой идеал.

Но реальность накладывает ограничения. Некоторые из них можно снять, другие - нет. Поэтому на практике я минархист - сторонник минимального государства. Я стремлюсь максимально сократить госаппарат и отменить как можно больше регулирований. Именно это я обещал в предвыборной кампании и сейчас реализую.

Мы провели крупнейшую структурную реформу в истории Аргентины - в восемь раз масштабнее реформ Менема. И это при том, что у нас всего 15% представителей в парламенте и 10% сенаторов. Мы создали министерство дерегуляции, которое ежедневно отменяет от одного до пяти регулирований. В очереди еще 3200 реформ. Когда мы закончим, Аргентина станет самой свободной страной в мире.

Посмотрите на пример Ирландии: 40 лет назад она была беднейшей страной Европы, а сегодня ее ВВП на душу населения на 50% выше, чем в США. Вот что дает экономическая свобода.

Критики из лагеря анархо-капиталистов упрекают меня в недостаточной радикальности. Но они совершают то, что я называю "ошибкой нирваны" - сравнивают реальность с идеалом. Это непродуктивно. Нужно понимать существующие ограничения и работать с ними. Какие-то можно снять быстро, другие требуют времени.

Приведу простой пример. Представьте, что вам не нравится прямоугольный стол, вы предпочитаете круглый. Но у нас есть только прямоугольный стол и мало времени до моего рейса. Что делать? Либо мы проводим интервью за этим столом, либо не проводим вовсе. Нужно адаптироваться к текущим условиям. В следующий раз, возможно, найдем круглый стол. Но сегодня это невозможно.

То же самое в политике. Многие теоретики-анархисты критикуют тех, кто пытается менять систему изнутри. Но власть - это игра с нулевой суммой: если мы не возьмем ее, ее возьмут левые. Я видел случаи, когда радикальные критики государства при встрече с полицией буквально мочились от страха. Легко критиковать, сложнее действовать.

Лекс Фридман: Вы стали президентом 11 месяцев назад. Расскажите о ваших первых шагах - сокращении министерств, увольнениях, отмене контроля цен.

Хавьер Милей: Сначала о ситуации, которую мы получили. В декабре инфляция росла на 1% в день - это 3700% годовых. К середине месяца она ускорилась до 7500% годовых. Оптовая инфляция в пересчете на год составляла 17000%. За предыдущие 10 лет ВВП на душу населения упал на 15%, почти 50% населения жили в бедности.

Бюджетный дефицит составлял 15% ВВП: 5% в казначействе и 10% в центральном банке, который просто печатал деньги. У центрального банка были огромные долги и отрицательные валютные резервы.

Некоторые советовали немедленно открыть все рынки. Но мы понимали: это привело бы к гиперинфляции, увеличению бедности до 95% и социальным беспорядкам. Перонисты только этого и ждали.

Поэтому мы действовали поэтапно. Первым делом сократили госаппарат - уменьшили число министерств более чем вдвое, уволили около 50 000 госслужащих. Остановили государственные стройки, отменили произвольные трансферты регионам, сократили зарплаты бюджетников. Отменили субсидии и вернули нормальные тарифы на коммунальные услуги.

Важное изменение - мы ликвидировали систему "менеджеров бедности", посредников в социальных программах. Раньше они забирали себе половину помощи. Теперь люди получают все деньги напрямую.

За счет этих мер мы достигли бюджетного баланса уже в январе - впервые за многие десятилетия. Все говорили, что это невозможно. Мы провели крупнейшую в истории фискальную корректировку - 15 пунктов ВВП. Большая часть этих ресурсов вернулась людям через снижение инфляции.

Результаты впечатляют. Оптовая инфляция снизилась с 54% до 2% в месяц. Потребительская инфляция сейчас около 2.7% в месяц. Если учесть международную инфляцию и плановую девальвацию, базовая денежная инфляция составляет всего 0.2% в месяц или 2.4% годовых. От угрозы 17000% годовых мы пришли к нормальным показателям.

И самое важное - мы сделали это без повторения ошибок прошлого. Раньше стабилизация достигалась через гиперинфляцию, которая обнуляла все сбережения, или через принудительный обмен долгов. Мы пошли другим путем - добровольно очистили баланс центрального банка. При этом не вводили контроль цен и не фиксировали курс валюты.

Параллельно мы проводим масштабную дерегуляцию экономики. По оценкам, уже проведенные реформы подняли Аргентину на 90 позиций в рейтинге экономической свободы - до уровня Германии и Франции. А впереди еще 3200 реформ. Мы превзойдем показатели Ирландии, Австралии, Новой Зеландии и Швейцарии.

Экономика уже восстанавливается. JP Morgan прогнозирует рост 5-6% в следующем году. Уровень бедности снизился с 57% в январе до 46% сейчас. И это без потери рабочих мест. Нам предрекали коллапс экономической активности, но к августу мы вернулись к декабрьским показателям.

В год крупнейшей фискальной реформы в истории человечества мы заканчиваем с меньшей инфляцией, меньшим числом бедных, лучшими реальными зарплатами и более высоким ВВП. При этом мой рейтинг одобрения выше, чем при вступлении в должность. Обычно бывает наоборот. Это значит, что мы можем идти дальше с реформами.

Лекс Фридман: Вы говорили о касте - коррумпированном политическом истеблишменте. Как бороться, когда столько власти против вас?

Хавьер Милей: Мы боремся с коррупцией беспрецедентно жестко. Раньше в Аргентине было около 900 уличных блокад в год. Протестующим платили деньги, это была целая индустрия. Мы прекратили финансирование и ввели протокол против блокад: участники лишаются социальных пособий, нарушители закона идут в тюрьму. Когда главный организатор блокад созвал протест, вместо ожидаемых 100 000 пришло всего 3000 человек. После этого блокады прекратились.

Мы остановили коррупцию в госзакупках и трансфертах регионам. Министерство социального развития постоянно подает в суд на коррупционеров. Недавно была осуждена Кристина Фернандес де Киршнер, мы лишили ее привилегированной пенсии. Обнаружили города, где пенсий по инвалидности больше, чем жителей - представляете масштабы махинаций?

Мы восстановили независимость судебной системы. При мне осудили не только Киршнер, но и вынесли приговоры по двум терактам, организованным Ираном.

Отдельная битва - с коррумпированными СМИ. Мы отменили государственную рекламу, и теперь они поливают нас грязью. Они требуют монополии на микрофон - могут оскорблять и клеветать, но не терпят ответной критики. Поэтому они так ненавидят социальную сеть X (бывший Twitter) - она лишила их монополии на информацию.

85% того, что пишут аргентинские газеты - ложь. Журналисты шантажируют бизнесменов: "Заплатите, или мы опубликуем компромат". Пока идет суд, репутация уже разрушена. Они присылают дроны шпионить за моей резиденцией, копаются в личной жизни, нападают на мою семью, даже моих собак не оставляют в покое.

Лекс Фридман: Значит, вы боретесь не только за экономическую свободу, но и за свободу слова?

Хавьер Милей: Именно. Я борюсь за свободу во всех аспектах жизни. Знаете, Берлинская стена официально пала в 1989 году, но фактически социализм потерпел крах в 1961-м, когда пришлось строить стену. Люди бежали из коммунистической Германии в капиталистическую, потому что там жилось лучше. Какая "прекрасная" система - приходится силой удерживать людей! Неудивительно, что социализм унес 150 миллионов жизней.

После падения стены социалисты перенесли классовую борьбу из экономики в другие сферы. Появились гендерная идеология, экологическая повестка, движение Black Lives Matter - все это способы разделять общество и собирать налоги для паразитических бюрократов.

Возьмем министерство по делам женщин в Аргентине - удалось ли им предотвратить хоть одно убийство женщины? Нет. При этом самый "феминистский" президент в нашей истории, Альберто Фернандес, избивал свою жену.

Битва идет на трех фронтах: экономическом - за свободное предпринимательство, политическом - за либеральную демократию, и культурном. Социализм добился успехов в культурной битве, но проваливается экономически - люди видят, что становятся беднее.

Либералы сильны в экономике, но упустили культурный фронт. В 1990 году социалисты собрались на форуме в Сан-Паулу и разработали стратегию проникновения в СМИ, культуру и образование. Они установили, что "политически корректно", а что нужно цензурировать. При этом называют себя защитниками свободы, хотя сами преследуют инакомыслящих.

Лекс Фридман: В этой борьбе с коррупцией вы бросаете вызов очень влиятельным людям. Вы не боитесь за свою жизнь?

Хавьер Милей: Какой смысл жить в рабстве? Есть испанская песня о Петере Фехтере - 18-летнем парне, которого убили при попытке перебраться через Берлинскую стену. Его семья оказалась на западной стороне, а он - на восточной. Год он планировал побег. Хотя бы в момент попытки он почувствовал себя свободным.

В 1998 году я был в тюрьме Алькатрас на экскурсии. Знаете, самым тяжелым для заключенных была прогулочная площадка - оттуда они видели развивающийся Сан-Франциско, но не могли участвовать в этой жизни. Это заставляло их особенно остро чувствовать ценность свободы.

Мой величайший герой - Моисей. Представьте: один человек с братом против сил, равных современным США, Китаю и России вместе взятым. Он сказал фараону: "Отпусти мой народ". Я не вижу другого способа жить, кроме как в борьбе за свободу. Я умру в этой борьбе, но не смирюсь с несвободой.

Лекс Фридман: Другой борец за свободу, в данном случае свободу слова - ваш новый друг Илон Маск. Что вы в нем цените и чему научились из общения с ним?

Хавьер Милей: Я восхищаюсь Илоном Маском. Он необычайный человек и великий борец за свободу. То, что он сделал с Twitter, теперь X, помогает миру осознать опасность социалистического и "вок" (woke) вирусов. Уже одно это делает его героем в истории человечества.

Когда я шел на первую встречу с ним, я ожидал обычного разговора с успешным бизнесменом о его проектах. Но он удивил меня. У нас была запланирована 50-минутная встреча. Он поднял тему демографии, и мы углубились в обсуждение демографического роста. Я и представить не мог такой разговор! Была забавная шутка - узнав о моем видении демографических проблем, он спросил: "А как насчет тебя? Когда начнешь действовать в этом направлении?" Я ответил: "У меня пятеро детей". Он сказал: "Четвероногие не считаются".

На второй встрече, когда в университетах начались антисемитские демонстрации с палестинскими флагами и преследованием евреев, он показал глубокое понимание культурной битвы. В нашем последнем разговоре, который длился два с половиной часа, мы обсуждали свободу и то, что поставлено на карту для США на этих выборах.

Он человек необычайного интеллекта и при этом очень обаятельный. Маск очень заинтересовался работой нашего Министерства дерегуляции. Он работает с единомышленниками над тем, чтобы воспроизвести нашу модель в США. Дональд Трамп тоже воодушевлен этими идеями. Любое сокращение регулирования и государственных расходов означает больше свободы для людей. С победой Трампа будет лучше и США, и Аргентине, и всему миру.

Лекс Фридман: Как вы упомянули, Илон и Вивек Рамасвами возглавляют DOGE - Департамент эффективности правительства. Какой совет вы бы дали им по реформированию США, исходя из вашего опыта в Аргентине?

Хавьер Милей: Просто действуйте решительно. Приведу пример: в Аргентине благодаря политическому балансу мы получили особые полномочия от Конгресса. В Министерстве дерегуляции висит счетчик, показывающий, сколько дней осталось действовать этим полномочиям. У нас есть подразделения по дерегуляции, сокращению госрасходов и оптимизации госструктур. Элитная команда очищает законодательство от норм, мешающих экономическому развитию. Каждый день отменяем от одного до пяти ограничений.

Мой совет - идти до конца, дойти до предела и не сдаваться. Не ослаблять хватку. У этой повестки нет политической подоплеки - мы просто убираем привилегии. Конечно, будут недовольные, но пусть объясняют обществу, почему хотят сохранить свои привилегии.

Лекс Фридман: Вы общались с Дональдом Трампом, говорят, он назвал вас своим любимым президентом. Что вы цените в нем и чему научились?

Хавьер Милей: В Трампе я восхищаюсь несколькими качествами. Во-первых, он понимает суть культурной битвы. Он открыто противостоит социализму, прекрасно понимает опасность "вок"-идеологии. Во-вторых, его мужество. Он чудом избежал покушения, но это его не остановило. Во время первой кампании, да и сейчас, его постоянно атакуют, оскорбляют, распространяют ужасные выдумки. Я глубоко это понимаю - пожалуй, никого в нашей истории СМИ не атаковали так яростно, как меня.

Вчера я встретился с Сильвестром Сталлоне, и это было символично. Сталлоне говорит о том, как важно продолжать идти вперед, несмотря на все удары. Представьте - я готовлюсь к речи, и вижу Сталлоне, и он меня знает! Это было невероятно, я должен был ущипнуть себя.

После года постоянных медиа-пыток, когда журналисты вторгаются в личную жизнь, преследуют семью, даже моих любимых собак - для меня это был глоток свежего воздуха. Люди были замечательны, я сделал сотни селфи.

Лекс Фридман: Почему для вас важно тесное сотрудничество Аргентины с США?

Хавьер Милей: Еще в предвыборной кампании мы определили, что нашими союзниками будут США и Израиль - они представляют идеи западного мира, свободный мир. У нас было три главных обещания. Первое - экономическое: сокращение госрасходов (я появлялся с бензопилой), экономическая свобода, конкуренция валют. Второе - безопасность: бескомпромиссная борьба с преступностью. И третье - международное: альянс с США и Израилем.

Сегодня проблемы инфляции и безопасности, бывшие главными заботами аргентинцев, ушли на пятое-шестое место. Теперь людей больше волнуют коррупция, безработица, бедность. На наших митингах люди приходили с флагами Израиля - наша международная политика была предельно ясной.

Мы делаем ставку на то, что США снова станут лидером Запада. Нам нужен кто-то, кто вернется, чтобы "сделать Америку снова великой". Мы хотим углублять торговые и инвестиционные связи. Более того, мы хотели бы стать частью НАТО.

Лекс Фридман: Одна из ваших радикальных идей в предвыборной кампании - долларизация аргентинской экономики. Вы все еще считаете это хорошей идеей?

Хавьер Милей: Давайте уточним: я говорю о конкуренции валют, а не только о долларизации. Я выступаю за свободный выбор валюты и ликвидацию центрального банка. Если люди выберут доллар - это их решение. В моей модели формируется валютная корзина, отвечающая потребностям людей.

Фактически, валютная конкуренция уже существует - сегодня в Аргентине можно совершать сделки в любой валюте. Что касается долларизации, мы говорим о естественном процессе. Сначала нужно очистить центральный банк. Мы уже списали долг в 45 миллиардов долларов, но остаются проблемы с коммерческими долгами и дивидендами. Нельзя просто закрыть банкрот - нужно сначала погасить все обязательства.

Сейчас у нас фиксированная денежная база, она не растет. По мере роста экономики доля долларов будет увеличиваться относительно песо. В какой-то момент закрытие центрального банка станет простой формальностью. Конечно, если бы у меня были деньги прямо сейчас, я бы провел долларизацию. Был план продать облигации центрального банка, но при нынешней оппозиции, которая не только некомпетентна, но и злонамеренна, я бы оказался в тюрьме.

Лекс Фридман: Очень важный вопрос: я большой фанат Марадоны и Месси. Кто, по-вашему, величайший футболист всех времен?

Хавьер Милей: Я видел игру Марадоны - его последний год в "Архентинос Хуниорс", затем в "Бока Хуниорс" в 1980-81 годах, в молодежной сборной в Японии в 1979-м. Я безмерно наслаждался его талантом, но без сомнения, лучший футболист всех времен, даже лучше Пеле - это Месси.

Есть старая статья под названием "Месси невозможен". Она анализирует все позиции, на которых может играть футболист от полузащиты и выше. Невероятно, но Месси - лучший на каждой из них. Криштиану Роналду, например, был великолепен в двух аспектах игры, почти как Месси, но не участвовал в остальном. А Месси - лучший во всем. Да, сейчас он уже в возрасте, но я никогда не видел такого игрока. Если сравнить его голы с голами Пеле, учитывая разницу эпох, Месси намного результативнее.

Лекс Фридман: Дело не только в статистике или победе на чемпионате мира - это моменты гениальности на поле. Месси уникален.

Хавьер Милей: Месси делает технически и физически невозможные вещи. Его движения не подчиняются человеческой логике. Это как смотреть на бег Усэйна Болта - кажется невозможным.

Лекс Фридман: Вы смотрели чемпионат мира 1986 года? Игру Марадоны против Англии, "руку Бога"?

Хавьер Милей: О да, очень хорошо помню. Мы смотрели в доме моего крестного отца, как он обводил английскую команду. Это было что-то неописуемое. Как попытаться описать словами любовь к близкому человеку - невозможно. Есть вещи, которые не поддаются описанию.

Я думаю, что некоторые люди имеют привилегию приближаться к божественному. Когда слушаешь определенные арии Пуччини, например, из "Ла Рондине" или "Джанни Скикки", кажется, будто они продиктованы Богом. Как это выразить словами? Никак. В такие моменты люди соприкасаются с Творцом и создают нечто уникальное. Это можно только прочувствовать и быть благодарным, что ты стал свидетелем.

Лекс Фридман: Вы сами были отличным футболистом в молодости, вратарем. Многие считают это самой сложной позицией. Что труднее - быть вратарем или президентом?

Хавьер Милей: Отличный вопрос! Я был вратарем, хотя не уверен, что хорошим. Но этот опыт бесценен. Вратарь - единственный игрок, который может играть руками, и единственный, кто одевается иначе. Его тренировки одиночны. И самое главное - когда забивают гол, все празднуют на другой стороне поля, а вратарь остается один.

Он больше всех страдает при пропущенном мяче. Если вратарь ошибается - это автогол. Представьте: товарищ по команде забивает чудесный гол, как Марадона - это один гол. А вратарь неправильно вводит мяч, и это как два гола - полное отсутствие пропорции. Поэтому у вратарей особенно сильный характер.

Они привыкли к одиночеству, и власть - это то же самое. Когда принимаешь решения, ты один. И когда у тебя ответственность президента, твои решения влияют на миллионы людей. Как и вратарь, если ошибешься - это негативные последствия для миллионов. Опыт вратаря, экономическое образование, либеральная философия и трудное детство - все это подготовило меня к президентству.

Лекс Фридман: Каково это - нести на плечах надежды целой нации?

Хавьер Милей: Быть ежедневно оклеветанным, оскорбленным, атакованным... Но какой смысл в жизни без свободы? Как говорил Сильвестр Сталлоне, секрет жизни в том, чтобы продолжать идти вперед, несмотря на все удары. К счастью, мы смогли выстоять против атак и спереди, и с тыла. Было бы честнее, если бы нас атаковали в открытую. Но в аргентинской политике и СМИ любят бить в спину.

Лекс Фридман: Какую роль в вашей жизни играет Бог? И кто такой Бог?

Хавьер Милей: Вера стала фундаментальным элементом моей жизни, особенно в последнее время, когда я глубоко погрузился в изучение иудаизма и Торы. Это дало мне силы противостоять всем невзгодам последних лет. Кто такой Бог? Он Создатель, Творец. Я называю Его Единым.

Лекс Фридман: Что лучше направляет человечество - невидимая рука рынка или рука Бога?

Хавьер Милей: Они в идеальной гармонии.

Лекс Фридман: Вернемся к вашей молодости - вы были солистом рок-группы. Кто величайшая рок-звезда всех времен?

Хавьер Милей: Величайший рок-певец в истории, безусловно, Элвис Пресли. А моя любимая группа - Rolling Stones. Я очень восхищаюсь Миком Джаггером и мечтаю встретиться с ним лично.

Лекс Фридман: Как было бы здорово сыграть вместе с Rolling Stones!

Хавьер Милей: Это была бы невероятная мечта. Только не давайте мне надежду - я ставлю цели и потом добиваюсь их.

Лекс Фридман: Я близко дружу с группой, которая выступает на разогреве у Stones, так что я был бы рад это устроить.

Хавьер Милей: О, это было бы замечательно! Хотя, может, лучше просто посмотреть концерт со сцены. Я уже достаточно попортил музыку Rolling Stones со своей трибьют-группой.

Лекс Фридман: Насколько ваши рок-звездные корни определяют подход к политике и жизни? Вы отчасти шоумен?

Хавьер Милей: Абсолютно! Я хочу, чтобы наши мероприятия ощущались как концерт Rolling Stones. Недавно в Luna Park я пел перед 10 000 человек. Исполнил песню "Panic Show", которая начинается словами: "Привет всем, я лев".

Лекс Фридман: Ваша страсть и энергия принесли вам прозвище "El Loco" - сумасшедший. Нужно ли немного безумия, чтобы бросить вызов могущественной системе?

Хавьер Милей: Это вопрос перспективы. Возможно, все наоборот - безумны те, кто живет вопреки идеям свободы, а того, кто хочет это исправить, считают сумасшедшим. Прозвище меня не беспокоит, я даже наслаждаюсь им - меня так называют с 10 лет.

Возьмите Сан-Мартина - когда он сказал, что собирается пересечь Анды, чтобы освободить не только Аргентину, но и Чили с Перу, его называли сумасшедшим. Микеланджело тоже, наверное, считали безумцем. И Эйнштейна, и многих других, кто изменил мир. В чем разница между безумцем и гением? В успехе.

Лекс Фридман: Интересно ваше видение рынка как механизма, определяющего лучшее для общества. Почему, по-вашему, рынок так хорошо справляется с этой задачей?

Хавьер Милей: Нужно понимать, что такое рынок. Это процесс добровольного обмена, где люди сотрудничают через передачу прав собственности. Без частной собственности нет цен, а без цен невозможно эффективно распределять ресурсы. Подумайте, почему мы не строим дороги из золота? Потому что понимаем экономическую ценность материалов.

Самое прекрасное в капитализме то, что успеха можно добиться, только предлагая людям лучшие товары по лучшим ценам. Если ты успешен в свободном рынке - ты герой, благодетель общества, двигатель процветания. Чем лучше делаешь свое дело, тем лучше всем.

Помню, на первой встрече с Илоном Маском он рассказал, что каждое утро просыпается с мыслью о том, какую проблему человечества он может решить сегодня. Это потрясающе. И успех приходит как следствие.

В моей последней книге "Капитализм, социализм и неоклассическая ловушка" я показываю, что так называемые "провалы рынка" - это не реальная проблема, а математическая конструкция экономистов. Это помогает обосновывать все большее вмешательство государства в экономику.

Недавно председатель моего экономического совета, доктор Демиан Ридель, выпускник Гарварда и лучший студент Кеннета Рогоффа, провел исследование. Он проанализировал политические рекомендации с помощью алгоритмов и создал карту от красного (социализм) до синего (свободный рынок). Оказалось, что подавляющее большинство рекомендаций mainstream-экономистов ведут влево. Это эмпирическое подтверждение тезисов моей книги.

Лекс Фридман: Вы упоминали своих четвероногих детей. Чему вас научили собаки?

Хавьер Милей: Безусловной любви. Интересно, что мое имя на иврите означает "верный друг", а по китайскому гороскопу я собака. Если что-то и определяет меня - это верность, порядочность. Эти добродетели воплощены в собаках, которые любят безусловно. В каком-то смысле они духовно выше меня - я не забываю и не прощаю тех, кто причинил мне вред. Всех, кто оскорблял, клеветал, критиковал - я помню каждого. У меня нет такого величия души, чтобы простить.

Лекс Фридман: В политике наверняка было много предательств. Это ранит?

Хавьер Милей: Зависит от ситуации. Когда ты ждешь от людей верности и они предают - конечно, больно. Но от некоторых ничего и не ждешь, так что их предательство не задевает. В политике встречаешь много людей, не разделяющих твои ценности. Это вопрос соотношения затрат и выгод - либо позволяешь кораблю плыть дальше, либо он тонет. Но это не мой путь. Я борюсь до конца. Предатели есть, это часть политики, но это не моя история.

Лекс Фридман: Многие восхищаются вашим революционным духом. Какой совет дадите молодым людям, как прожить такую же яркую жизнь и повлиять на мир?

Хавьер Милей: Я делал это не ради влияния на мир. Я просто определил, что делает меня счастливым, и живу в соответствии с этим. Последовательно, до конца. Главное - никогда не сдаваться и не действовать вполсилы. Лучше плакать от неудачи, чем от того, что даже не попытался. Я перфекционист, поэтому ошибки даются мне тяжело. Но я предпочитаю действовать. Если что-то пойдет не так - это часть жизни, но я никогда не буду жалеть, что не сделал то, что считал правильным.

Лекс Фридман: Что дает вам надежду на будущее Аргентины и человечества?

Хавьер Милей: То, что благодаря социальным сетям и технологической революции все больше людей осознают важность свободы для мирной и процветающей жизни. Хотя бюрократы и элиты неустанно пытаются поработить нас, волна свободы уже запущена. Если мы продолжим борьбу, мир станет намного лучше.

Лекс Фридман: Что означает ваш знаменитый лозунг "Viva la libertad"? Как он появился и что значит для вас?

Хавьер Милей: "Да здравствует свобода, черт возьми!" Это началось на презентациях моих книг - я заканчивал их этим возгласом, и он прижился. Сегодня все мои выступления завершаются тремя фразами: "Да благословит Бог аргентинцев. Да будут силы небесные с нами. И viva la libertad, carajo!"

Лекс Фридман: Лучшего завершения не придумаешь. Спасибо, что вы воин за свободу, и спасибо за беседу.

Хавьер Милей: Огромное спасибо за интервью. И спасибо за вашу образованность - очень часто интервьюеры не такие. У вас были возможности повести себя нечестно, но вы этого не сделали. Я это заметил и очень ценю.