Я думала, что пожилые люди страдают от депрессии, потому что они старые и скоро умрут.
Оказывается, что чем дольше люди живут, тем меньше они боятся смерти, и наши самые счастливые периоды жизни — это начальный и конечный этапы. Вот она — дугообразная кривая счастья, полученная в результате десятков исследований по всему миру. Вам не нужно быть буддистом или миллиардером. Кривая счастья демонстрирует, как процесс старения влияет на мозг.
Я начала чувствовать себя намного лучше, думая о старении, и начала задумываться о том, почему так мало людей знают об этих фактах. Ответ кроется в эйджизме — создании стереотипов и дискриминации по возрасту. Мы страдаем от эйждизма, когда кто-то решает, что мы слишком стары для чего-то, вместо того, чтобы выяснить, кто мы и на что мы способны, или слишком молоды. Эйджизм работает в оба направления. Все «-измы» — социально обусловлены: расизм, сексизм, гомофобия; это означает, что мы сами создаём их и они могут меняться со временем. Все эти предрассудки заставляют нас бороться друг с другом для поддержания статус-кво, как механики в США конкурируют с механиками в Мексике, вместо того, чтобы совместно добиться роста зарплаты.
Мы знаем, что неверно распределять ресурсы по признаку расы или пола. Тогда почему верно класть на чашу весов потребности молодых и пожилых? Все предрассудки основаны на выделении группы людей как «других», не похожих на нас: они другой расы, другой религии, другой национальности. Странное дело с эйджизмом: другие — это мы. Эйджизм подпитывается отрицанием — нашим нежеланием признать, что мы станем пожилыми людьми. Мы отрицаем, когда пытаемся сойти за молодых, когда верим в антивозрастные средства, или когда ощущаем, что наши тела предают нас, просто потому, что они меняются. Почему же, в конце концов, нас не радует способность адаптироваться и расти на жизненном пути? Почему старение превратилось в судорожные попытки лучше выглядеть и вести себя как в молодости? Когда вас называют старыми, это напрягает — до тех пор, пока мы не перестаём напрягаться, идти по жизни, боясь своего будущего, — вредная привычка. Пока мы, как белки, крутим колесо отрицания возраста, мы будем несчастны.
Стереотипы, конечно, всегда ошибаются, особенно когда дело касается возраста, так как чем дольше мы живём, тем больше отличий друг от друга мы обретаем. Не так ли? Вдумайтесь. И всё-таки мы склонны думать, что в доме престарелых все одинакового возраста — старые, но их могут разделять четыре десятилетия. Вы можете себе представить подобное суждение о группе людей от 20 до 60 лет?
На праздниках вы общаетесь с людьми вашего возраста? Вы когда-нибудь ворчали по поводу так называемых миллениалов? Вы когда-нибудь отвергали стрижку, или отношения, или прогулку потому что это не соответствует возрасту? Для взрослых такого понятия нет. Такое поведение характерно для эйджистов. Мы все так поступаем, и мы не можем оспорить предвзятость, пока мы её не осознаем. Эйджистами не рождаются, но ими становятся в раннем детстве, примерно в то же время, когда начинают формироваться идеи расы и пола, потому что негативный образ конца жизни атакует нас в СМИ и популярной культуре на каждом шагу. Разве не так? Морщины уродливы. Старики выглядят жалко. Старость не радость.
Посмотрите на Голливуд. Обзор номинаций на лучший фильм сообщает, что только 12% персонажей с текстом и именем старше 60 лет и многие из них изображены как неполноценные. Пожилые люди бывают ярыми эйджистами, потому что мы усваивали всё это на протяжении всей жизни без тени сомнения. Мне пришлось признать это и выйти из тайного сговора. Например, я перестала шутить про старческий маразм, когда до меня дошло, что когда я теряла ключи от машины в юности, я не называла это «юным маразмом».
Я перестала упрекать больное колено в 64 года. Моё второе колено не болит, хотя они ровесники.
Нас беспокоят некоторые аспекты старения: нищета, болезни, одиночество, и эти страхи реальны и обоснованы. Но нам и в голову не приходит, что опыт старения может быть как лучше так и хуже, в зависимости от культуры, окружающей вас. Наличие влагалища не усложняет женщинам жизнь. Это делает сексизм.
Любовь к мужчине не усложняет геям жизнь. Это делает гомофобия. И вовсе не время старит нас и превращает нашу жизнь в неоправданно сложную. Это делает эйджизм. Если невозможно прочесть надпись, или спуститься без поручня, или открыть эту проклятую банку, мы обвиняем себя, нашу неспособность состариться красиво, а не эйджизм, превращающий естественные жизненные изменения в позор, и дискриминацию, создающую барьеры, допустимые обществом. Удовлетворение не продашь, а стыд и страх питают целые рынки, и капитализму всегда нужны новые рынки. Кто сказал, что морщины уродуют? Зарабатывающая миллиарды косметическая индустрия. Кто сказал, что мужской и женский климакс и умеренные когнитивные нарушения нужно лечить? Зарабатывающие триллионы фармацевты.
Чем яснее мы видим эти силы в деле, тем легче нам даётся выбор более позитивных и более точных сюжетов. Старение не проблема, требующая решения, и не болезнь, которую нужно лечить. Это естественный, мощный процесс длиною в жизнь, который нас объединяет.
Изменение культуры — трудная задача, я уверена, но культура меняется. Посмотрите, как изменилось положение женщин на моём веку или как далеко продвинулось движение за права геев всего за несколько десятилетий, верно?
Взять хотя бы гендер. Раньше мы знали только два варианта: мужской и женский. А теперь мы понимаем, что это целый спектр. Настало время уйти от дихотомии «старые-молодые». Нельзя начертить границу между молодыми и пожилыми, за которой всё пойдёт по наклонной. Откладывая восстание против этой идеи, мы наносим больше вреда себе и всем окружающим, как это происходит на работе, где дискриминация по возрасту процветает. Профессионалы в Силиконовой долине колят ботокс и вживляют волосы перед важным собеседованием, и этим квалифицированным белым мужчинам около 30 лет. Вот и представьте последствия вниз по пищевой цепи.
Личные и экономические последствия разрушительны. Ни один стереотип о пожилых работниках не выдерживает критического взгляда. Молодые сотрудники не гарантируют адаптивность и творчество в компании, она адаптивна и креативна вопреки их наличию. Компании...
Известно, что открытые компании — не только лучшие работодатели, но и работают они лучше. Так же, как раса и пол, возраст является критерием для открытости.
Всё больше увлекательных исследований убеждают, что отношение к старению влияет на работу тела и ума на клеточном уровне. Когда мы так разговариваем с пожилыми (Говорит громче), или называем их «милочки» или «девочки», — это старушечий жаргон — они стареют прямо на глазах, меняется походка и манера речи. Люди с более позитивным отношением к старению ходят быстрее, лучше справляются с тестами на память, выздоравливают быстрее и живут дольше. Даже те, у кого обнаружены бляшки и клубки в мозге, сохраняют здравый ум до конца жизни. Что у них общего? Наличие цели. А что нам мешает ставить цели в конце жизни? Культура, которая диктует нам, что старение — это уход со сцены. Всемирная организация здравоохранения выступила против эйджизма с целью увеличить продолжительность не только жизни, а период жизни в добром здравии.
Женщины испытывают двойной стресс: эйджизма и сексизма, поэтому мы ощущаем старение по-другому. Здесь срабатывает двойной стандарт, внимание — бомба... это идея, что возраст повышает статус мужчин и обесценивает женщин. Женщины подкрепляют этот двойной стандарт состязанием в усилиях выглядеть моложе, это ещё одно наказание и потеря видения. Женщины в зале, вы и правда думаете, что становитесь бледной версией себя, менее интересной, менее сексуальной, менее значимой женщиной, чем были в прошлом? Эта дискриминация влияет на здоровье, благополучие и достаток, и эффект со временем только усиливается. Ситуация осложняется расовыми и классовыми признаками, и поэтому повсеместно самые нищие люди — тёмнокожие пожилые женщины.
К каким выводам мы приходим по этой карте? К 2050 году каждый пятый из нас, почти два миллиарда человек, будут в возрасте старше 60. Долголетие является базовым критерием человеческого прогресса. Эти пожилые люди представляют собой огромный, неизвестный, новый рынок. Несмотря на это, капитализм и урбанизация протолкнули возрастные предрассудки в каждый уголок земного шара, от Швейцарии, с высшим уровнем жизни пенсионеров, до Афганистана, чьи показатели по рейтингу «Global Age Watch» минимальны. Половина стран мира не вошла в список, потому что мы не утруждаем себя сбором данных о миллионах людей, так как они уже не молоды. Почти две трети людей, кому за 60 по всему миру, говорят, что не имеют доступа к здравоохранению. Почти три четверти говорят, что их доходов не хватает на основные нужды: продукты, воду, электричество и приличное жилье. Тот ли это мир, который мы оставим нашим детям, которые смогут дожить до ста лет? Все мы, невзирая на возраст, пол, национальность, пожилые люди или станем пожилыми, и если мы не покончим с эйджизмом, он будет подавлять всех нас. Благодаря этому, эйждизм — идеальная мишень для массового лоббирования.
Зачем добавлять ещё один «-изм» в список, когда их и так много, расизм, например, и все взывают к действию? Вот в чём дело — нам не обязательно делать выбор. Когда мы создаём мир, в котором не страшно стареть, мы делаем его лучше для всех, для инвалидов, для не нормотипичных, для бедных, для тёмнокожих. И когда мы в любом возрасте активизируемся ради главной для нас цели, спасти китов или спасти демократию, мы не только повышаем эффективность самого процесса, в нём мы уничтожаем эйджизм.
Долголетие уже никуда не денется. Движение против эйждизма началось. Я в его рядах, надеюсь, что вы присоединитесь.
