Ржавая мощь сухопутных войск

Для начала - небольшой военный секрет. Хотя статью украшает бренд-марка «специально для ТЕМЫ», ее первый вариант писался не для этого уважаемого Интернет-проекта, а для одного из украинских военных изданий (назвать его не станем, ибо неприятности его руководству наверняка грозят уже по факту выхода этой публикации. Когда автор подготовил статью, руководство издания, его заказавшего, испугалось собственной смелости и заслало текст на согласование в штаб СВ, где она после череды «рецензентов» в генеральских погонах не попала к зам. начальника оперативного управления штаба СВ генерал-майору Николаенко, который наложил «окончательно-отрицательную» резолюцию.

По ходу выяснился профессиональной уровень генерал-рецензентов. Например, одни из них не знал… дальности стрельбы 122-мм самоходной гаубицы 2С1 «Гвоздика», хотя, будучи в прошлом командиром механизированной бригады, имел в своем подчинении целый дивизион таких артсистем. Но, кажется, мы отвлеклись…

Сухопутные Войска по праву составляют основу боевой мощи ВСУ. Это вполне естественно для континентальной державы, окруженной мощными в военном отношении государствами и коалициями государств. В условиях превосходства почти всех «эвентуальных противников» Украины (впрочем, автор предпочитает более ясную, но менее политкорректную формулировку «потенциальный противник»), в количестве и качестве, СВ - последний инструмент защиты территориальной неприкосновенности Украины в случае вооруженного конфликта – особенно средней, а тем более – высокой интенсивности. И вопреки модным в военном строительстве «воздушно-космическим» и «спецназовским» веяниям, нет оснований полагать, что эта роль Сухопутных Войск существенно изменится для Украины в ближайшие десятилетия. И еще: именно СВ - главный, а порой – единственный компонент ВСУ, который привлекают для решения задач «ниже уровня войны», прежде всего миротворческие и военно-гуманитарные операции.

Поэтому на развитие Сухопутных Войск следовало бы обратить особое внимание. Ведь помимо всего прочего, это 70753 военнослужащих при штатной численности 73 тыс. человек - 48,7% от общей численности на конец 2009 года. Вспомним также, что 2009-й был объявлен «годом Сухопутных Войск», однако с 1992 по 2009-й СВ оставались «в тени», при этом в фаворе воздушный и морской компоненты ВСУ. Но есть еще одна причина, заставляющая обратить особое внимание на реформирование и развитие национальных СВ – это наиболее «консервативный» элемент отечественной военной машины, до сих пор  «готовящейся к прошлой войне».

Сухопутные Войска - самый многочисленный вид ВСУ не только по численности личного состава, вооружения и боевой техники, но и по числу соединений. В их составе: два оперативных командования (фактически – управления отдельных армий), одно территориальное управление (военно-административный округ), 17 боевых бригад (2 танковых, 8 механизированных, воздушно-десантная, 2 аэромобильных, ракетная и 3 артиллерийские), 14 отдельных боевых полков (механизированный, аэромобильный, 3 специального назначения – включая Президентский полк, 3 реактивных артиллерийских, 3 зенитно-ракетных, два вертолетных Армейской авиации и полк радиоэлектронной борьбы) и 9 отдельных полков боевого обеспечения (4 инженерных, 4 – связи, 1 – радиационной, химической и биологической защиты), значительное количество других отдельных частей и учреждений уровня от полка и ниже, а также 169-й  учебный центр «Десна» (примерно соответствует отдельной механизированной дивизии). При этом, СВ Украины имеют в своем распоряжении практически все виды оружия (кроме боевых самолетов и флота), включая бригаду  тактических ракетных комплексов типа «Точка-У» (24 пусковые установки) с баллистическими ракетами «земля—земля», 735 основных боевых танков, 2155 других боевых бронированных машин, 892 артиллерийских орудия, миномета и реактивных системы залпового огня крупных (более 100 мм) калибров, 126 боевых и транспортно-боевых вертолетов, 12 беспилотных летательных аппаратов.

Все эти данные хорошо известны. Не раз уже говорилось и об «неэкономичности» организационно-штатных структур СВ с управленческой точки зрения (что в не меньшей степени относится и к прочим видам ВСУ). Во-первых, речь идет об излишнем количестве сверхштатного вооружения (одних танков в распоряжении национальных Вооруженных Сил - 2978 шт. при штатной численности, напомню, 735 единиц). Некоторые образцы, например средние танки Т-55, прототипы которых вышли на испытания еще в последние месяцы Второй Мировой или бронетранспортеры БТР-60, совершенно устарели. Во-вторых, имеет место относительно низкая численность соединений и частей: в СВ Украины имеется 6,33 так называемых «расчетных» дивизий, что дает укомплектованность (даже без учета отдельных учреждений и частей) не более 11 тыс. чел. на расчетную дивизию). Но гораздо меньше внимания обращается на тот факт, что организационная структура и характер вооружения Сухопутных Войск не позволяют этому компоненту Вооруженных Сил успешно решать боевые задачи.

Причем речь идет о «системной» неспособности - Сухопутные Войска Украины неизбежно будут сталкиваться с серьезными проблемами при ведении боевых действий даже против примерно равного по численности и качеству технического оснащения противника и даже если развернуть их до штатной численности, выделив достаточно финансовых и материальных ресурсов на боевую подготовку.

Примеров тому множество. Обычно считается, что главные проблемы организационного реформирования СВ коренятся в уровнях армия/оперативное командование – армейский корпус - дивизия - бригада/полк и соответственно – в целом уже решены. Значительная доля правды в этом есть. Но это не вся правда. Вся же правда в том, что даже наиболее целесообразно организованная бригада есть не более чем очень дорогостоящая игрушка, если структура ее батальонов, дивизионов, рот и батарей не соответствует требованиям боевых действий. А в СВ Украины танковые части, например, не могут действовать мелкими подразделениями потому, что организация, например, танковой роты такова, что она может вести бой только как единое целое. Но и танковый батальон танковой бригады самостоятельно действовать не может, поскольку не имеет в своем составе как других огневых средств, кроме самих танков, так и механизированной пехоты. Соответственно - любая противотанковая позиция, недоступная для огня бронированных машин, превращается для него практически в неодолимое препятствие.

Сравнение армейского корпуса СВ Украины со стандартной механизированной пехотной дивизией Армии США наводит на интересные размышления. Так, если у нас 155 танков  (если взять для примера 8-й армейский корпус, организационная структура которого считается наиболее совершенной) распределены по 5 танковым батальонам, то там - в шести батальонах 174 танка, но одновременно в них же еще двенадцать механизированных пехотных рот, шесть минометных взводов по восемь 120-мм самоходных минометов в каждом (каждый такой взвод соответствует нашей минометной батарее) и шесть взводов по четыре «боевых машины с тяжелым вооружением» (фактически это легкий танк с вооружением среднего танка на шасси боевой машины пехоты) М7 в каждом. Механизированная пехотная дивизия «по-вашингтонски» имеет 3 бригады и 9 боевых батальонов, наш 8-й армейский корпус – 4 бригады и 19 боевых батальонов, но при этом общая численность личного состава в механизированной пехотной дивизии США даже несколько выше (примерно 16 000 чел. против примерно 15 500 чел.). Однако вряд ли кто-то возьмется утверждать, что эффективность использования личного состава в Сухопутных Войсках Украины выше, чем в Армии США…

Организация батальонов и бригад в виде автономных тактических боевых групп не является «ноу-хау». Таким образом Федеративная Республика Германия организовывала свои сухопутные войска вплоть до начала 1990-х годов. В сухопутных войсках бундесвера были танковые (три танковые роты), смешанные танковые (две танковых и одна мотопехотная роты), смешанные мотопехотные (две мотопехотных и одна танковая роты), мотопехотные (три мотопехотные роты), и пехотные батальоны (три пехотные роты). По такому пути на протяжении более полувека шли сухопутные войска Франции, где, помимо однородных танковых и пехотных полков, имелись мотопехотные (три мотопехотных и танковая роты) и механизированные (три танковых и мотопехотная роты) полки. По этому пути шли и СВ Украины в начале 2000-х гг.

Впрочем, лучше предоставить слово одному из авторов «батальонной реформы», генерал-лейтенантуНиколаю Николаевичу Пальчуку, в 2000-2003 гг. занимавшему пост первого заместителя начальника Генерального штаба Вооруженных Сил Украины: «Если раньше они (механизированные и танковые батальоны – Прим. С.Г.) были, практически, в чистом виде, то сейчас мы переходим к тактическим боевым группам. Кроме трех механизированных рот будет танковая рота, минометная батарея, инженерно-саперных взвод, разведывательный взвод, взвод ракетно-артиллерийских установок. Эта батальонно-тактическая группа в состоянии действовать самостоятельно, автономно, в отрыве от главных сил». Аналогичная структура предлагалась и для танковых батальонов (только с тремя танковыми и одной механизированной ротами соответственно). Менялась и организация танковых рот – в них должно быть 13 танков (три взвода по четыре машины).

Но потом - по не вполне понятным причинам - было решено опять переформировать батальонные тактические группы в практически «чистые» батальоны. Вернулась к «десятитанковой» и структура танковой роты. Кстати, ВМС Украины в отличие от СВ сохранили концепцию «батальонной тактической группы-2002»: 36-я отдельная бригада береговой обороны войск береговой обороны ВМС организована именно по такому типу. Может это тот случай, когда армии стоит поучиться у флота?

Положение усугубляется тем, что большее количество оружия в боевом соединении не всегда означает большую огневую мощь. Нельзя же, в самом деле, сравнивать 122-мм самоходную гаубицу 2С1 «Гвоздика» (максимальная дальность стрельбы около 22 км), для которой в арсеналах Ракетных войск и артиллерии СВ не имеется корректируемых (управляемых) снарядов с современными 155-мм высокоавтоматизированными самоходными артсистемами, ведущими огонь высокоточными боеприпасами, что дает в 25 (!) раз большую эффективность на более чем в два с половиной раза большей (до 57 км) дальности…

Над Сухопутными Войсками страны постоянно довлеет угроза истощения старых запасов. Да, после распада СССР на базах хранения и в арсеналах много чего осталось – и даже, во многих случаях, с излишком. Но от времени портятся не только консервы, но и тринитротолуол. И рано или поздно возникнет проблема: где взять боеприпасы для полевой артиллерии, имеющей на вооружении орудия, требующие четыре стандарта боеприпасов (принято иметь два-три), реактивную артиллерию — трех (принято один) и так далее.

При этом следует подчеркнуть, что современный опыт европейских стран в строительстве сухопутных войск должен восприниматься Украиной с большой осторожностью. Ибосовременные СВ государств-участников НАТО и ЕС строятся из расчета на совсем другую войну, чем та, к которой должны готовиться СВ Украины. Например, европейцы ориентируются на то, что при ведении наземных боевых действий они будут пользоваться поддержкой мощных и высокоэффективных воздушных сил, обеспечивающих господство в воздухе, а также полагают, что их вооруженных силы будут вести в основном «экспедиционные» операции (на удаленных, как правило – «заморских» театрах военных действий).

Украина должна готовить национальные СВ в первую очередь к защите территории страны и исходя из перспективы, что господство в воздухе будет не за нами (что, в частности, ставит под вопрос эффективность применения украинской стороной в гипотетическом вооруженном конфликте танковые бригады и аэромобильные формирования крупнее батальона). Именно поэтому Украина не может пойти путем, которым идут в вооруженных силах крупных европейских государств, сводящих свои СВ к минимуму (например, британцы собираются оставить в боевом составе СВ всего шесть боевых бригад, французы – десять, итальянцы и испанцы – по двенадцать боевых бригад). Были названы государства, примерно соответствующие Украине по численности населения, но и в менее крупных странах Европы тенденция к сокращению СВ также заметна – более того, проявляется порой в еще более сильной степени: например СВ Польши сведены к восьми боевым бригадам, Румынии – к девяти, СВ Венгрии и Словакии вообще насчитывают две и три боевые бригады соответственно.

Вообще, если говорить об изучении и заимствовании зарубежного опыта, то наиболее актуальным для нас является опыт таки… стран НАТО! Но примерно  до конца 1980-х годов, когда Североатлантический Альянс вынужден был строить свои коалиционные СВ из расчета на противоборство с численно превосходящим и (как минимум) мало уступающему по всем основным видам технического оснащения противнику, способному побороться и за господство в воздухе. В общем же, совершенно очевидно, чтосуществует насущная потребность продвигать реформу отечественных СВ на «низовой» уровень: батальон(дивизион/эскадрилья)-рота(батарея/звено), а в перспективе - и на уровень взвод-отделение. Без этого военную реформу полноценной считать НЕЛЬЗЯ! А зарубежный опыт должен восприниматься, как уже говорилось,очень осторожно, с обязательной оглядкой на национальные геостратегические, военно-политические и военно-технические реалии.

Да, перспектива большой войны для Украины представляется полнейшей дикостью. Истерику национал-радикалов (и примкнувшей к ним новой оппозиции из недоброй памяти бывшей власти) об «Украине в огненном кольце» всерьез принимать нельзя. Но с другой стороны, Вооруженные Силы используются для устранения военной угрозы безопасности государства. А такая угроза проявляется отнюдь не только в результате агрессии одной страны против другой. Украине необходимо быть готовой как к обострению региональных конфликтов вблизи ее границ, так и к риску внутренних вооруженных конфликтов.

Эти угрозы, увы, не теоретические. Так, если бы не твердая реакция руководства России в августе-сентябре 1999 года (во время вторжения чеченских банд в Дагестан) и последовавшее за этим решительное подавление мятежа в самой Чечне - существовала высокая вероятность того, что на Кавказе и в прилегающих внутренних регионах России уже давно бушевал бы полномасштабный и «многослойный» вооруженный конфликт по принципу «все против всех». При неграмотных политических действиях руководства Украины (а опыта грамотных действий в таких ситуациях у нас нет) рламя такого конфликта легко могло переброситься на Крым.

В обозримом будущем для Украины не исключена возможность «классического» (межгосударственного) вооруженного конфликта (например, в виде «гуманитарной интервенции» по кавказскому сценарию образца 2008 года). Признаки современной «цивилизованной» войны в полном виде таковы:

1) боевые действия ведутся не с целью оккупации территории, а для подчинения руководства страны — объекта агрессии — своей политической воле;

2) если это не удается или удается частично, тогда производится оккупация - либо без непосредственного соприкосновения своих сухопутных сил с силами противника, которых громят «удаленным» огневым и электронным воздействием, либо такое соприкосновение сводится к возможному минимуму;

3) нападающая сторона стремится свести к минимальным срокам активную фазу наземной операции по внешним и внутренним политическим соображениям (международное сообщество болезненно реагирует на войну, а общественное мнение самой страны тяжело воспринимает не только любые потери в личном составе, но и ущерб гражданским объектам и гражданскому населению противника);

4) по тем же причинам агрессор (как правило, «миротворец») всячески стремится избегать боевых действий в населенных пунктах вообще и крупных городах – в особенности;

5) агрессор нечувствителен к потерям вооружения (за исключением отдельных, наиболее дорогостоящих систем), однако особое внимание обращает на финансовую сторону войны, зависящую не столько от масштаба боевых действий и потерь, сколько от общей продолжительности операции;

6) общественное мнение страны-агрессора ждет от своих вооруженных сил быстрого и «эффектного» результата, в противном случае возникает кризис доверия и утрачивается воля руководства к дальнейшему продолжению операций;

7) хотя основные удары наносятся с воздуха и моря, большинство жертв агрессии в состоянии оказать сопротивление противнику лишь на суше, причем только на своей территории, а потому парадоксальным образом заинтересованы в сухопутном вторжении врага (причем как можно раньше после начала войны) как в единственном шансе на «ничью».

Нетрудно заметить, что эти особенности принципиально отличаются не только от характерных черт войн середины ХХ века, но и от вооруженных конфликтов даже 20-30-летней давности.

Исходя из этого, несложно сформулировать сценарий, в соответствии с которым в случае полномасштабной войны должны действовать политическое руководство и Вооруженные Силы не слишком большого, не выдающегося в военном отношении государства, небогатого и не имеющего мощных союзников.

Во-первых, твердая воля к сопротивлению политического руководства и действия смежных видов Вооруженных Сил (прежде всего воздушных) должны вынудить противника начать-таки сухопутную операцию. Задача Вооруженных Сил на этом этапе заключается не в защите территории страны, а в нанесении агрессору максимальных потерь при сбережении собственных сухопутных сил для наземной кампании, а также в лишении противника возможности демонстрировать значительные успехи, избегая крупных сражений.

Во-вторых, при начале наземной фазы боев задачами армии являются максимальная затяжка конфликта и нанесение противнику максимальных людских потерь (без учета того, насколько это важно для решения сугубо военных задач). Немалое значение имеет принуждение к боевым действиям в таких условиях, когда противник либо лишен возможности реализовать свое превосходство в огневой мощи и маневренности, либо связан общественным мнением и международным правом (например, в городах, промышленных зонах, горно-лесистой местности). В конце концов, длительная, сопровождающаяся крупными людскими потерями и (при отсутствии крупных побед, несмотря на множество мелких успехов) обременительная в финансовом плане война станет для агрессора неприемлемой политически.

Разумеется, это пессимистический сценарий. Действительность континента, на котором мы живем, пока менее катастрофична, и поэтому сама готовность Вооруженных Сил государства (и в первую очередь СВ) именно к такой войне - наилучший способ предотвратить агрессию. Изложенные выше идеи также не есть нечто новое. Многие из них положены в основу системы национальной обороны Швейцарской Конфедерации и официально называются «Стратегия слишком дорогой цены за вход» (она же - «доктрина альпийского ежа»).

Но в любом случае для реализации этой концепции Украине нужны современные СВ. Не просто большие или меньшие по численности людей и количеству оружия или штабов и учреждений, а именно современные. В значительной мере и в большинстве случаев - с другой организацией и другой доктриной применения: на стратегическом, и особенно – на тактическом уровне.