Что делать с дураками? Про стволовые клетки, лицензирование и Мольера

Мы решились на это литературное занятие, находясь под ощутимым натиском очень и не очень сознательного искажения известных фактов и понятий современной биологии. Мы изложим читателю свое видение различных сторон человеческой глупости и умности в сфере стволовых клеток. Сразу извинимся за излишнюю эмоциональность, но ведь речь идет о жизни и смерти людей. А еще – об их кошельке.

 О способе мышления

Для начала – пространная, но крайне необходимая для понимания дальнейшего текста цитата из пьесы Мольера («Мнимый больной», год 1673).

«Арган. Поговорим, братец, серьезно. Значит, вы совсем не верите в медицину?....

Беральд. Я не только далек от того, чтобы верить в нее, но считаю, что это самая большая глупость, придуманная людьми. И если посмотреть на вещи с философской точки зрения, то я  не знаю худшего лицемерия и большей нелепости, чем когда один человек берется вылечить другого....

Арган. Значит, по-вашему, доктора ничего не знают?

Беральд. Знают, братец. Они знают гуманитарные науки, прекрасно говорят по-латыни, умеют назвать все болезни по-гречески, определить их и подразделить, но что касается того, чтобы вылечить их, - этого они не умеют.

Арган. Но все, же нельзя не согласиться, что в этом деле  доктора знают больше других.

Беральд. Они знают, братец, то, что я вам уже сказал, а это не очень-то помогает лечению. Все их преимущество заключается в звонкой галиматье да в вычурной болтовне, которая выдает нам слова за дело и обещания за действительную помощь....

Арган. Но ведь  ясно,  что  врачи  верят  в  ее  серьезность,  раз они прибегают к ней сами.

Беральд. Да, потому что иные врачи разделяют то общее  заблуждение, из которого они извлекают пользу, а другие хоть и извлекают пользу, но сами не заблуждаются. Ваш господин Пургон, например, вполне чистосердечен: он лекарь с головы до ног, человек, который больше верит в свои правила, чем во  все математические истины, и считает преступлением всякую  попытку в них разобраться. Он не усматривает в медицине ничего неясного, ничего сомнительного, ничего затруднительного и со всем жаром предубеждения, со всем упорством веры, со всей прямолинейностью здравого смысла и рассудка прописывает направо и налево свои слабительные и кровопускания, ни с чем решительно не считаясь. На него нельзя даже сердиться за то зло, которое он способен  причинить. Он отправит вас на тот  свет, имея самые благие намерения, и уморит вас так же спокойно, как уморил свою жену и детей, да и самого себя уморил бы, если бы понадобилось».

Мольер, конечно, знал толк в шутках, но удивительно то, что с тех пор его юмор не потерял актуальности. Корпорация «Медицина» выросла за 300 лет, обросла еще большим числом катехизисов, правил, норм и прочих условностей, которые обеспечивают ей безбедное существование и регулируют отношения больных и врачей. Опыт показывает: эти законодательные условности защищают только врачей или наказывают тех из них, кто не желает жить по этим правилам. Вы думаете, эти правила научно обоснованы, проверены и есть лучшее из того, что мы знаем на сегодняшний день? Многая чепуха, защищающая и обеспечивающая корпорацию, стала (или была) законом. Приведем несколько примеров. Большинство рецептов Парацельса содержали как обязательный ингредиент истертые в порошок человеческие органы. Порошок из сердца был самым популярным и присутствовал почти во всех рецептурах. Лоботомия применялась как способ лечения шизофрении и гомосексуализма. Вспомним до сих пор практикуемое в странах бывшего Союза лечение психических больных электрошоком и введение их в инсулиновую кому. Верно ли то, что всесоюзному старосте Калинину, как и многим другим, подсадили семенники приматов? Наверняка сказать нельзя, но Булгаков был уверен, что это правда. А кокаин как лекарство от насморка и головной боли (странно, что об этом забыли сейчас)?! Корпорация «Медицина» пытается традиционно монополизировать знания о природе всего живого. Ерунда эти попытки. Эти знания столь так же малопонятны для практикующих рабочих от «Медицины», как и для прочих - без сертификата и лицензии. И к получению этих знаний врачи, как правило, отношения не имеют. В общем, прав Мольер: во всем виновна ментальная природа человека.

Понятия и определения

Следует сказать, что в нашем сообществе, обычно весьма далеком от биологи, вокруг определений и понятий «стволовые клетки» успело сформироваться глубокое разночтение, какое вряд ли где еще найдешь в науке вообще и в медицине, в частности.     Попробуем разобраться в очередном витке человеческих знаний на тему жизни и здоровья. С самого рождения в нашем теле клетки делятся, живут, умирают. Эти процессы, хоть и весьма таинственные, специалисты воспринимают как естественные и не требующие доказательств. Клетки взрослых, детей и зародышей происходят из всего двух специальных клеток родителей, где у каждой была лишь половинка «разорванной купюры» - генетического набора. Обогатив друг-друга информацией, половые клетки сформировали одноклеточный эмбрион, который в нашем с Вами случае, начал делиться, делиться… , и результат читает этот текст. С момента образования эмбриона до смерти любого читателя, клетки организма продолжают появляться, размножаться делением, расти, питаться, выполнять специфические функции и умирать. Откуда берутся новые клетки? Все новые происходят из клеток, которые принято называть стволовыми. Они делятся таким образом, что одна из новых клеток остается стволовой и затихает, другая же продолжает размножаться, двигаясь к окончательной дифференцировке и гибели. Вот и весь секрет стволовых клеток, более-менее сохраняющих «бессмертный» потенциал все время своей жизни. Во всех тканях всех органов тела есть такие клетки. На любом этапе развития. В значительном приближении, принятие этого постулата аксиоматично. Для идентификации этих клеток и анализа их возможностей требуются изощренные подходы, множество видов моноклональных антител, гора времени и литературы, годы напряженной учебы, оборудование ценой в миллионы долларов и прочее-прочее. Первоначально большинство из того, что нам известно о взрослых стволовых клетках в самом начале истории стволовых было обнаружено при исследовании процессов кроветворения. И по сей день эта информация самая «качественная». На протяжении нескольких десятков лет пересадки костного мозга (так называется место, где происходит кроветворение) применяются для лечения больных, у которых кроветворение было загублено химиотерапией:  больше ничто не может их спасти. Своих стволовых клеток у них уже нет, поэтому их замещают донорскими. При тщательном анализе молекул, которые обеспечивают узнавание своих-чужих в организме, трансплантологии пытаются подобрать донора с наибольшим совпадением: например, оптимальным считается совпадение по 8-ми пунктам из 8-ми возможных. Но это практически никогда не удается: больно велико разнообразие. И мы частенько видим объявления с просьбой помочь в сборе  сотни тысяч евро на очередную операцию по трансплантации костного мозга больных лейкозом детей. Но мы не знаем, почему простейшая процедура тестирования стоит так много. Может речь идет о медицинском сопровождении больного в первые месяцы после пересадки? Но очень часто эти траты иррациональны. Донорские клетки начинают атаковать нового хозяина, и начинается война, известная как реакция трансплантат против хозяина. Иногда трансплантат побеждает. В общем, смертность среди таких больных очень большая, как от рака крови, так и от пересадки костного мозга. При пересадке почек, сердца, печени и чего-нибудь еще чаще побеждает новый хозяин пересаженного органа, при этом, чтобы сохранить новый орган, защищая его от атаки иммунной системы, остаток жизни приходится принимать препараты, подавляющие иммунитет. Это приводит к состоянию хронической иммунодепрессии. Со всеми вытекающими из этого факта последствиями.

Жить или не жить после трансплантации?

Словом, трансплантации случаются не от хорошей жизни. Выход был очевиден: нужно взять перед химиотерапией костный мозг больного и сохранить его (штука нежная – приходится замораживать, тоже не простой процесс). Так поступали раньше, и так поступают сейчас. Но намного эффективнее размножить в специально созданных условиях (культивировать) стволовые клетки пациента, пока идет химиотерапия. Где-то так начиналась практическая история идентификации и применения взрослых стволовых клеток. Размноженные стволовые клетки костного мозга были использованы для лечения множества болезней: от инсульта, инфаркта и последствий тяжелого туберкулеза, до цирроза и аутоиммунных состояний. Однако, само культивирование – это не рутинная процедура и к тому же безумно дорогая. И она должна соответствовать каким-то нормам. Но реально никто не знает, что это за нормы (кроме защиты от очевидных инфекций): процесс культивирования только кажется, что можно стандартизировать, да и занимаются им недавно. Чтобы как-то подстраховать страховую медицину страховые компании инициировали создание норм и правил, которые для профессионалов больше напоминают анекдот. Например, одна из самых одиозных норм состоит в том, что ростовые факторы и другие белки среды, в которой  выращивают клетки, должны быть только «неживотного происхождения», т.е. получены с помощью генетических конструкций, которые были встроены в клетки дрожжей или бактерии E.coli. Эти нормы призваны защитить пациента от неизвестных или известных вирусов и прионов (коровье бешенство помните?). А еще в штате Флорида законодательно запрещено заниматься сексом с дикобразом. Но причем тут Флорида и их дикобразы? Притом, что оба регулирующих акта близки к абсурду. Правда, предположение про секс с дикобразом все же не столь абсурдно. А молекулы человеческих (или любых других немикробных) белков, которые выделены из дрожжей или бактерий, собраны микробными клетками на чужеродных генетических матрицах не так, как это делают клетки животных. Иногда такой белок - просто последовательность аминокислот, не могущая работать как «правильно-сделанные» белки. Это известно из учебников. Такие белки работают, но в концентрациях намного больших, чем «натуральные», и не факт, что их действие такое же, как ожидается от природных аналогов. Зато лобби у фармацевтов железобетонное, а выращивание белков для них теперь занятие понятное, прибыльное и не хлопотное. И это для фармацевтов главное.            Подытожим. У взрослого человека есть взрослые стволовые клетки, которые могут помочь лечить болезни (и не помочь тоже могут). Особенно те заболевания, лечение которых проблематично. Для начала упомянутые стволовые клетки следует выделить из массы других (не-стволовых) и, если позволяет ситуация, то лучше размножить в специальных условиях, без потери их качеств - это как минимум. Страны вокруг Украины уже урегулировали применение таких клеток. По нашему мнению, это было излишним, так как уже прописано в правилах пересадки костного мозга. В целом, такие законодательные акты полезны в сфере любого бизнеса, проблема в том, что сама ситуация не совсем ясна даже специалистам, задающим тон в этой области, а уж законодатели берутся регулировать нечто, в чем разбираются, как в дикобразах.

Преамбула к скандалу

Перечисляя медицинские  … неочевидности, нельзя игнорировать еще один аспект наукообразной деятельности, где фигурируют стволовые клетки. Речь идет о пуповинной крови новорожденных, которую можно использовать, так же как и костный мозг доноров. По малопонятной причине этой теме уделяется огромное внимание во многих странах. Сотни, если не тысячи банков открыты во всем мире и предлагают будущим родителям хранить пуповинную кровь (cord blood) в жидком азоте. Предполагается, что эта кровь может послужить в будущем заболевшему ребенку (как минимум) или другому нуждающемуся в восстановлении костного мозга. И действительно есть прецеденты. О 51 случае трансплантации кордовой крови, полученной из 57 различных банков США и Канады на протяжении 10 лет, сообщило одно весьма авторитетное издание. Только 9 из этих трансплантаций были проведены тем же детям, у которых эта кровь была взята. Большой или малой достоверной разницы в эффективности кордовой крови в сравнении с традиционным костным мозгом получено не было. В похожем аналитическом исследовании в Австралии проанализированы 130 случаев пересадки пуповинной крови на протяжении 10 лет, при этом соотношение аутологических и аллогенных (т.е. другому реципиенту) было такое же, как и в США-Канаде.  Что вносит приятное разнообразие в эту информацию из Австралии, так это то, что отличия от взрослого костного мозга все же есть: описаны несколько случаев улучшения приживляемости донорских клеток, которые были пересажены и уменьшение интенсивности реакции трансплантата против хозяина на протяжении года и более после пересадки (в тех случаях, если пациент прожил это время). Такая информация обнадеживает, но почему этих трансплантаций проводится столь мало? Причиной называют мизерное количество стволовых клеток в 30-50 мл пуповинной крови. Выходом считают культивирование стволовых клеток из кордовой крови, и клинические результаты уже представлены. Но с нашей точки зрения получение стволовых клеток из кордовой крови менее эффективно, чем в случае с костным мозгом. Да и дохловатые они какие-то после разморозки... Но - время покажет. Пока время показывает, что в исторической ретроспективе исследования стволовых клеток выглядят следующим образом. Если не принимать во внимание сумеречные истории с подсадкой «половых желез», то начиналось все с «фетальной терапии». Первыми были британцы в конце 50-х, но быстро потеряли интерес, так как замораживать клетки тогда качественно не умели. Потом было некоторое движение в Германии, которое закончилось запретом. В США было два «острых» периода, связанных с использованием фетальных клеток мозга человека для лечения паркинсонизма. Первой группой пациентов были люди, отравившиеся веществом MPTP – ядом, избирательно убивающем нейроны черной субстанции (это структура мозга – ядро – содержащие дофаминовые нейроны) и ряд других пациентов, среди которых в 1987 году был и боксер Мохаммед Али. Эффект: от никакого до частичного. Опыты остановили из-за бесперспективности. Значительно позже началось повторение этой эпопеи с другими больными. Совсем недавно во второй раз FDA разрешило использовать в испытаниях на людях фетальные клетки, производимые американской Stem Cells Inc. С 2006 года мы насчитали три разных клинических испытания с такими клетками. В самом последнем из них, который начался в феврале 2010 года, принимают участие 4 пациента. И самой главной проблемой остается отторжение клеток после их микрохирургического введения в мозг. Множество опытов на животных (крысах, в основном) пока пессимистичны. Ждем окончательных результатов. Единственное место, где в буквальном смысле этого слова производят настоящие эмбриональные стволовые клетки для клинических испытаний - компания Geron в Менло Парк в Калифорнии. Из этих клеток можно вырастить все остальные клетки организма. Для клеток этой компании FDA в прошлом году выдало разрешение на клинические испытания. С большой осторожностью: из эмбриональных клеток легко получить опухоль-тератому.  

Собственно, и сам предмет скандала

Мы упомянули только две фирмы, которые допущены американским государством к исследовательским практическим работам на людях. В этих компаниях работают высокопрофессиональные биологи, которые уже сделали себе имя в академической науке и решились, наконец, заработать деньги на личных научных результатах в частных организациях. Но в мире совсем не много профессионалов в этой области. Зато как и в любой области человеческой деятельности много профессиональных мошенников.  Самые «отвязанные» предлагают таблетки из стволовых клеток. Особенно убедительно для клиента то, что они швейцарцы. У других швейцарцев есть дорогущая гостиница с клиникой на шестом этаже. А рядом, в Альпах, пасется стадо из 300 овец, у которых (после фасования на шашлыки) берут различные ткани, препарируют эти кусочки (кожи, мозга, печени и остального) до состояния клеточной суспензии, называют это «стволовыми клетками» и пускают плавать в вену: мол, они сами себе место найдут. Бешенной популярности организация! Есть «орлята», которые практикуют лечение холодцами: кролика кормят, режут, варят  до тотального бульона, фильтруют через молекулярное сито и простерилизованные белковые фракции с легким молекулярным весом собирают в ампулы для инъекций. Эту субстанцию называют экстрактом для большей значимости. Естественно, при этом упомянуты «стволовые клетки». Порода и цвет кроликов тоже имеют значение. У нас в Союзе эта штука называлась «эрбисол». Из молочных поросят. Точно неизвестно, каким способом это действует, но автор препарата пробовал его на себе: жив, здоров и сильно поправился. Но самых «продвинутых» можно обнаружить среди тех, кто работает с зародышевыми клетками человека. При этой процедуре используют клетки, полученные из абортивного материала эмбрионов или зародышей (иначе - фетусов и клетки - фетальные, соответственно). То, что остается от аборта, аккуратно пипетируют – клетки в эмбриональных тканях не очень плотно связаны между собой - и замораживают в жидком азоте. «Странные организации», которые применяют фетальные клетки для лечения всего на свете, располагаются на Барбадосе, в Доминиканской республике, Китае и Украине. О многих из них западные журналисты писали жуткие истории. Но с нашей точки зрения, важно не то, что все эти центры фетальной терапии жестко критиковали в международном научном сообществе по причине их глубокой профнепригодности.  Важно то, что именно наше государство создало этим структурам тепличные условия. В Украине, которая и была основным распространителем такого рода использования фетальных тканей, готовились кадры, формировались подходы к маркетингу и  прочие элементы лохотронного пазла. На закате СССР для организации замораживания фетальных клеток в Харькове был создан институт Криобиологии в рамках программы, инициированной 4-м управлением Минздрава СССР (Кремлевская больница). Фетальные клетки предполагалось использовать не только для омоложения «гениальных и не очень генеральных секретарей и Ко», но и для лечения раненых солдат и прочие «торсионные поля». Научным местом для хранения, обоснования и применения был выбран академический институт в Пущино-на-Оке, а куратором был прекрасный ученый Борис Вепринцев. Вообще-то это был классный Институт. И он классно пал под натиском районного КГБ и местной прокуратуры по … обвинению в хищении спирта. Научная работа была организована основательно, но страна развалилась и тамошние ученые остались с замороженными клетками «на руках», и в том числе в «профильном» харьковском институте. Остались замороженные эмбрионы. И впечатляющие результаты применения этих клеток в острых медицинских ситуациях (травма, шок, истощение). Эволюция отношений фетальных клеток, хранимых в жидком азоте харьковского института и людей около этих хранилищ - длинная и запутанная. В этой истории было много замороженных клеток, мало ученых и много шустриков по части бизнеса. Так, директором одной из самых успешных клиник-компаний по части фетальной терапии оказался отставной директор гастронома. Затем эта не очень разумная, но быстро богатеющая среда начала формировать отношения между собой, медициной и государством, в том числе на уровне законов и законодателей, бесстыдно лоббирующих собственные коммерческие интересы.

Так в Украине появился закон о трансплантации, где отдельной главой были прописаны «правила поведения» с фетальными клетками. Появился «Центр трансплантации», который при отсутствии реальных трансплантаций в стране занимался выдачей лицензий на подсадку фетальных клеток и прочее и прочее. Помнится, этим центром управлял профессор Кухарчук А.Л., который как-то был совладельцем фетальной клиники КРС (Кухарчук, Радченко, Сирман) в Киеве. Для пущей солидности профессор затеял «большой научный прорыв». В исполнении Кухарчука началась «новая эпоха и переинсталляция иммунной системы». Основой для новой теории были реальные факты, правда, профессор во время экспериментов, не будучи эмбриологом, перепутал матку с эмбрионами, но, это «мелочи».  Если бы не перепутал, то его работа, может быть, и не потерялась среди 16000 других на ту же тему. Однако, профессор этого не знал и чувствовал себя первооткрывателем. Даже не избалованные публикациями отечественные научные журналы не взяли это «открытие века» в печать, тогда профессор подсуетился и вскоре появился журнал «Трансплантология», где публиковалась вся эта лысенковщина (хотя, скорее, это по части соратницы Трофима Лысенко – Ольги Лепешинской). С изменением фамилии главного по трансплантациям в Украине ничего не изменилось: те же фетальные печенки и прочий, простите за цинизм, ливер. Для каламбура добавился ООО «Институт клеточной терапии», который никакого отношения к науке не имел (и к Академиям Наук тоже) и, наверное, не имеет: мы не нашли в международной научной библиотеке Medline научных публикаций с координатами этой организации. Множественные тезисы на организованных «Институтом клеточной терапии» съездах и семинарах, вообще-то принимать за рецензируемые публикации, которые попадают во всемирную базу научной информации, ну никак нельзя. Но традиция - сильная штука и новый главный трансплантолог – г-н Салютин – при любом удобном случае «упоминает и продвигает в лидеры» это самое общество с ограниченной ответственностью. Причем, продвигает, не указывая частно-коммерческого характера этого предприятия. Может, мечтает потом подрабатывать? В этой клинике А.Л. Кухарчук числился после ухода из «Центра трансплантации» вполне официально, как главный по науке. Или г-н Салютин  уже подрабатывает – потому и главный, мы не знаем деталей причинно-следственных отношений: мы видим результат. Конечно, и «академики» здорово «замазались» в этих фетальных историях. Практически все медико-биологические институты Национальной Академии Наук и Медицинской Академии Наук Украины так или иначе «попробовали на вкус» фетальные клетки. Некоторые, те, что еще в советское время были в курсе дела, продолжили начатое, другие заработали денег. Может, глобально, академические товарищи чести и не уронили, но славы точно не снискали. Те, что посообразительней, все это забросили, разобравшись в происходящем.

            Мы привели несколько, может и не самых ярких, но и не самых неприличных фактов из истории «фетальной терапии». В Украине фетальных клиник много, они сейчас принадлежат не бедным людям, среди владельцев отмечены политики из местного «истеблишмента» (это хорошее слово, не спешите смотреть в словарь). Полагаем, им есть что терять, поэтому вся эта ерунда будет продолжаться в Украине. Вопрос в другом.

И в чём же соль? …Сахар и перец

Как вообще можно серьезно относиться к этому? Фетальные клетки действуют? Да. Каков механизм действия? В первом известном приближении этот механизм действия реализуется через сигнальный белок TGF-beta1, который продуцируется многими эмбриональными клетками и, обладая противовоспалительными и иммуномодулирующими свойствами, может влиять, например, на сохранение плода при беременности. Есть одна внятная экспериментальная работа, описывающая возможный механизм действия фетальных клеток печени человека при их трансплантации крысам, и эта статья была опубликована в рецензируемом англоязычном журнале. Это полезно или вредно? Зависит от ситуации, так как упомянутый белок обладает множеством эффектов и самый сильный из них – угнетение иммунного ответа. Может ли это помочь? Да, особенно, в случаях аутоиммунных атак, когда иммунную систему нужно заставить молчать. При этом хорошо бы знать, будет ли этот белок (как пример активного метаболизма) синтезироваться после замораживания-размораживания фетальных клеток? Есть ли в образцах клеток вирусы (ВИЧ, краснуха и прочие «украшения» человека), которые могут быть в крови матери и попасть с капелькой крови при механическом аборте (другие виды аборта не приемлемы для получения живых клеток) в «препарат клеток» в процессе его приготовления? Не будет ли этот материал вызывать аутоиммунные процессы как иммуноген? Это основные вопросы безопасности реальной, а не придуманной, поскольку, речь идет о так называемой аллогенной трансплантации. Например, известен случай, когда вирусный возбудитель западно-нильского энцефалита обнаружили у группы южно-европейских дипломатов после «омоложения» фетальными клетками из Украины. К тому же технически, для того, чтобы корректно провести ПЦР-диагностику наличия или отсутствия в фетальных клетках полутора- двух десятков вирусов (особенно РНК-содержащих) необходимо потратить помимо жутко дорогих реактивов (а не их заменителей из России) еще и бОльшую часть того, что собирались пересаживать. Вдобавок и в частности, в Украине действует норма, которая разрешает диагностировать ВИЧ инфекцию только в определенных медицинских организациях. И эта диагностика только иммунологическая. Машины для ПЦР определения ВИЧ инфекции есть во многих конторах, но они ни разу не запускались и к ним никто много лет не покупал расходных материалов (может кто и расконсервировал машинку за последние 3-4 месяца, не знаем) для проведения этой реакции. А реально работающих медиков-вирусологов-инфекционистов, которые разбираются в ПЦР-реакциях и вирусах и практически и теоретически, мы знаем всего несколько человек на всю страну: они понимают специальные термины и знают английский, но фетальные клетки они не тестируют и не тестировали. Да и клеток с одного образца для пересадки просто мало для всех реакций. Вопрос: и где и кто этот вирус с помощью ПЦР искал или ищет? Ответ простой: вирус ищут у матерей этого «абортивного материала», монитируя появление в крови антител к вирусу, которые возникают через 3-4 недели после заражения. А антитела к гепатиту С появляются месяца через 3. В период «окна» между заражением и появлением антител выявить вирус иммунологически невозможно, но никто из «источников абортивных тканей» не приходит через 2-3 месяца сдавать анализ на вирусы повторно.

Казалась бы банальная ситуация, в биомедицине таких примеров сплошь и рядом. Удивительно, что с таким пафосом и по такому мизерному (по сути результатов) поводу продаются эмбриональные ткани людьми, которые не имеют не только сложных, но и простых знаний и навыков в этой чрезвычайно информационно-насыщенной области биологии. Страна опять впереди всей планеты. По части лохотрона.

Заключение и выводы:  «А что делать»?

В детстве мы верим взрослым, а они рассказывают сказки. С возрастом мы перестаем верить себе подобным, но в сказки продолжаем верить. Сила детской привычки? Думаем, Мольер будет снова к месту.

«Aрган. Но ведь нельзя же отрицать, братец, что природе можно  известным образом прийти на помощь!

     Беральд. Ах, братец, это все выдумки, которыми мы  любим  себя  тешить! Ведь во все времена у людей возникали  досужие  вымыслы,  которым  мы  верим, потому что они нам приятны и нам хочется, чтобы  они  были  истиной.  Когда врач обещает помочь вашему организму, успокоить его, освободить его от того, что ему вредно, и дать то, чего ему не хватает, исцелить  его,  восстановить его  деятельность,  когда  врач  обещает  вам   очистить   кровь,   излечить внутренности и мозг, сократить селезенку, наладить работу  легких,  починить печень, укрепить сердце, сохранить нормальное количество внутреннего тепла в организме, когда он уверяет, что знает  секрет  продления  жизни  на  долгие годы, он рассказывает вам медицинский роман. А как  дойдет  до  проверки  на опыте, то ничего у этого врача не выходит, и вы словно  пробуждаетесь  после волшебного сна с чувством досады, что всему этому поверили.

     Арган. Другими словами, вся мудрость мира сосредоточена у вас в голове, и вы воображаете, что знаете больше, чем все великие врачи нашего времени?

     Беральд. У ваших великих врачей слово расходится  с  делом.  Послушать, что они говорят, - они умнейшие люди на свете, а посмотреть на деле, так они величайшие невежды.»

Отказать дураку в доступе к науке общество не может по причине толерантности. У демократии есть минусы и этот - один из наибольших. Вопрос в том, почему у людей, которые принимают решения по очень «умным вопросам», выписывают лицензии, говорят в телеэфире и пишут в прессевсе их действия и реакции мягко говоря идиотские? Минздрав выписывает лицензии биоэнергетикам и выдает дипломы гадалкам. Почему мы должны быть толерантны к инвалидам умственного труда и позволять им реализовываться? Мол, ну и что, что он дурак, он человек и право имеет. Под прикрытием нашей же толерантности, эти бесконечные шариковы и дети лейтенанта Шмидта пишут и продвигают в жизнь всяческую ерунду. Когда я учился в универе курсе на 3-м, прекрасная душой как некрасовская героиня, старенькая профессор Татьяна Александровна Гинецинская (она поступила в университет в 1922-м и в научном этикете толк знала), сказала: «Игорь, говорить дураку в лицо, что он дурак - это привилегия. И ее еще нужно заслужить в науке, получая всякие звания и защищая разные диссертации. Это как индульгенция, данная научным обществом, что позволяет называть вещи своими именами. А когда Вы такое право приобретаете, становится настолько все равно, что и пользуешься этой привилегий ну очень редко. Да, почти и не пользуешься: смысла нет – все равно не поймут». Теперь могу с ней согласиться. Не понимают, и уже очевидно, что не поймут. Дураков много. Но их можно нейтрализовать: пусть у них будут все эти цацки - церкви, пророки, хадж, гадалки, обрезание, 70% скидки, культ карго, кашпировские, три поколения, живущие на социалку, гламур,  галлюциногены, справедливые и неподкупные судьи в Украине, МММ, и вера в то, что через поколение можно родиться баобабом или радужной форелью. Ну, а нам остается наслаждаться тем, что доступно нам. Так и будем сосуществовать в параллельных реальностях, что нарисовали нам игры ума. В конце-концов, сказки тоже бывают красивые. А верить можно во что угодно.

Так что же после этого делать с Мольером? Читать.

Об авторе. Игорь Прудников, заведующий лабораторией биологии стволовых клеток Института физиологии НАН Украины. Закончил биофак Ленинградского университета. Кандидат биологических наук.

Статья подготовлена в рамках проекта "Поддержка бюро журналистских расследований", реализуемом ХПГ при финансовой поддержке МФВ.