Русская бюрократия на оккупированных территориях во Второй мировой

В 1990-х годах в России в высшую власть вошли завлабы, преподаватели и прочая экономико-гуманитарная интеллигенция. Однако и они не смогли устоять перед соблазнами классических российских бюрократов: воровством, приписками и «усушками», раздачей имущества своим людям (т.н. «приватизация» и «залоговые аукционы»), незаконной предпринимательской деятельностью. Вполне возможно, что такова метафизика российской власти: даже кристально честный человек в какой-то момент там существенно портится. Во всяком случае, хождение интеллигенции в 1990-е во власть и её порча там не единственный пример перерождения. В 1941-44 годах нередко ровно то же самое случалось с интеллигентами, пошедшими служить бюрократами на оккупированных немцами территориях.

В книге Б.Ковалёва «Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации» рассказывается о таких случаях.

В администрации низового уровня – сёл, райцентров, уездов – немцы предпочитали набирать «бывших». Вот пример небольшого города Любани. Старостами там были назначены: Словцов М.А. – бывший певчий клироса, Арсентьев Н. – родственники служили в царской жандармерии, Егоров В.Н. – состоял в церковной двадцатке. В деревнях Красногвардейского района старостами стали бывший торговец, бывший белогвардеец, эстонец, финн.

Также «бывшие» ставились во главе местной полиции – в т.ч. в крупных городах. К примеру, главным полицейским Новгорода стал Никита Яковлевич Расторгуев, до революции служивший начальником отдела в полиции Санкт-Петербурга и отсидевший 10 лет в ГУЛАГе. Помощником Расторгуева был назначен Иван Сергеевич Обтемперанский. Он сам пришёл в городскую управу, отрекомендовался как бывший штабс-капитан, имевший награды (георгиевское золотое оружие и ордена). «Я очень хочу устроиться в полицию для более активной борьбы с большевиками и их пособниками», – заявил он.

А в крупных городах высшей бюрократией стали высокообразованные люди. Возьмём Смоленск. Почти на протяжении всего периода оккупации (июль 1941-го – сентябрь 1943-го) там бургомистром был бывший адвокат Б.Г.Меньшагин (после войны получил 25 лет тюрьмы. Затем проживал в Кировске Мурманской области, умер в 1984 году. После себя оставил воспоминания, опубликованные на Западе). Его первыми заместителями стали профессор Б.В.Базилевский и приехавший с немцами белоэмигрант, доктор Георгий Гандзюка. Во главе отдела просвещения администрации Смоленска стал профессор В.Е.Ефимов, отдела искусства – художник В.М.Мускатов, отдела здравоохранения – доцент К.Е.Ефимов, жилищным отделом руководил профессор В.А.Меланьев, отделом ветеринарии – доктор К.И.Семёнов. Единственным немцем в администрации Смоленска был доктор Цигаст – он отвечал за «русское просвещение». Но в бюрократическую деятельность он почти не вмешивался – Цигаст следил только за тем, чтобы в школьных классах висели портреты Гитлера, а также чтобы учителя усиленно занимались со школьниками по предмету «немецкий язык».

Стоит добавить, что главным редактором газеты оккупированного Смоленска – «Новый путь» стал К.А.Долгоненков (1895-1980, скончался в Мюнхене), в прошлом комсомольский поэт, член Союза советских писателей с 1934 года.

Уже летом 1942 года выяснилось, что эта интеллигентная администрация наладила схему по отмыванию СКВ – рейхсмарок на рубли. Из Центра в Смоленск немцы за оплату труда чиновников низшего уровня присылали марки (к примеру, ставка главврача была 68 марок в месяц, а судьи городского суда – 60 марок). Но бюджетники получали зарплату в рублях – пусть и по действующему тогда курсу 1 марка за 10 рублей. Сэкономленные рейсмарки родственники высших администраторов пускали в оборот – закупали в Германии дефицитные товары (лекарства, модную одежду, и т.п.) и перепродавали их в Смоленске. Такая операция позволяла за 1 марку иметь до 30 рублей. Впрочем, все высшие бюрократы всё равно остались на местах. Доктор Цигаст в своём отчёте в немецкую администрацию написал «Все остальные всё равно будут хуже».

Но стоит отметить, что смоленские профессора немало сделали хорошего для простого народа. В кратчайшие сроки были открыты больницы, школы, церкви, начали выдавать патенты на индивидуальную предпринимательскую деятельность, были открыты бесплатные столовые для малоимущих. Об этих столовых смоленская газета «Новый путь» писала:

«За июнь-август (1942 года) первой столовой отпущено 105 тысяч обедов. Обеды давались из 2-х блюд. На первое были супы: ячневый, картофельный, борщ. Бульон для супов варится на костях. На второе – картофельное пюре, тушёная капуста, ржаные пироги, были мясные котлеты и гуляш. Столовая имеет супоросную матку и 4-х поросят. Столовой нужны клеёнки для столов». Всего в городе было 8 таких столовых, до трети обедов выдавались бесплатно – инвалидам, пенсионерам, жертвам сталинских репрессий.

В Старой Руссе местный бургомистр и его заместители провернули другую схему. Главой администрации там был биолог Быков, бывший меньшевик, отбывший 3 года в сталинских лагерях. Его замом – инженер Чурилов, начальником отдела снабжения – журналист Жуковский. Быков и его подручные объявили, что для построения новой жизни необходимо как можно быстрее провести приватизацию. В итоге 36 строений были проданы частным лицам за… 18 тысяч 400 рублей. Потом выяснилось, что владелицей электростанции со всем оборудованием стала некая Аксёнова – двоюродная сестра бургомистра Быкова, а некий Васильев – племянник Жуковского получил во владение гончарный завод. В итоге немцы добились ревизии этих сделок. Аудиторы подсчитали, что эти объекты должны были стоить минимум 75 тысяч 400 рублей.

Но бургомистр Старой Руссы и его команда тоже не понесли серьёзных наказаний. Аннулировали только 6 сделок (из 36-ти). Ссылаясь на «сложную обстановку», местная полиция заставила новых собственников доплатить только за эти 6 объектов.

Ещё одной формой коррупции стало совмещение чиновниками нескольких должностей – и за каждую они получали отдельный оклад. Так, псковский бургомистр Черепенькин получал зарплату сразу в трёх местах: будучи бургомистром, начальником отдела пропаганды и директором музея. Бургомистр Орла Старов и его заместитель Алафузов занимали не только вышеуказанные посты, но и являлись руководителями общего отдела, отдела просвещения и полиции. Свою жену Старов назначил главой отдела по распределения продовольствия среди малоимущих. Общий доход Старова достигал 600 марок в месяц. Натурой (продуктами, одеждой, хозтоварами) ему также выдавалось на 200 марок в месяц.

Почти во всех таких случаях немцы определяли проворовавшимся и коррумпированным чиновникам небольшие наказания (либо вовсе предпочитали закрывать дела). Иногда в качестве «наказания» таким бюрократам назначали карательные должности. Показателен тут пример администрации Ржева.

С 3 по 5 января 1942 года немцы оставили этот город. В здании комендатуры в железном ящике находились деньги, собранные городской управой с населения Ржева и района в качестве налога, Денег было 1 млн. 400 тысяч рублей. Эти-то деньги похитил бургомистр Сафронов и его команда.

Через два дня немецкая комендатура вернулась в город. Узнав о похищении денег, Сафронов и бежавшие с ним 12 сотрудников были объявлены в розыск. Сафронов лично взял себе 200 тысяч рублей, чиновники Иванов и Лапин по 100 тысяч рублей, Дунаев 50 тысяч, и т.д.

В середине января 1942 года Сафронов, Дунаев, Лапин, Поспелов прибыли в г. Минск, где затем были установлены. Их вывезли для следственных действий в Ржев и там же арестовали.

Сергей Дунаев осознал свою вину и возвратил все деньги. После этого он был назначен заместителем начальника полиции города. Бургомистру Сафронову поменяли фамилию и отправили служить начальником карательного антипартизанского отряда в брянские леса (а населению Ржева объявили, что его расстреляли).

Читалкин был отправлен в Ржевский лагерь военнопленных, а Лапин, Панков и Поспелов 19 июня 1942 г. направлены в лагерь СД-17 в совхозе Юшина в 3-х километрах от г. Сычевки Смоленской области. В ноябре 1942 года Лапин из лагеря освобожден и назначен полицейским в г. Сычёвка. Поспелов из 80 тысяч рублей возвратил 73 тысячи рублей и по болезни и ходатайству семьи 15 декабря 1942 года освобожден из лагеря. Позднее он был назначен мировым судьёй в Витебске.

(Сафронов в царское время был офицером, при советах стал нэпманом – владельцем магазинов, в конце 1930-х вступил в ВКП (б). Лапин был белогвардейским офицером. В 1930-е осуждён по контререволюционной статье, бежал из ГУЛАГа, до прихода немцев проживал под фамилией Авилов. Поспелов был унтер-офицером у Деникина, во время НЭПа торговал скобяными изделиями, в конце 1930-х стал заведующим продовольственной базы).

Впрочем, и советская власть, возвратившаяся на оккупированные немцами территории, не стала подвергать большинство бюрократов-коллаборационистов наказаниям. Вот, к примеру, данные на лиц, состоявших на службе немцев, в Шахтинском проверочно-фильтрационном лагере за период с 1 января по 1 августа 1945 года:

Толкователь