Идут на дно. Как долго еще протянут российская экономика и путинский режим

После вторжения России в Крым, начала конфликта в Донбассе, введения против Москвы международных санкций и последовавшего практически сразу же за всем этим падения цен на нефть многим экспертам и политикам казалось, что российская экономика находится на грани катастрофы. И действительно, на протяжении 2014 года рубль потерял 43% своей стоимости, отток капитала из страны достиг $151,5 млрд, рост цен в годовом исчислении составлял 31,2%. Ситуация не улучшилась в 2015-м: экспорт рухнул на 31%, поступления в бюджет — на 6,1% в текущих ценах (то есть в обесценивавшихся рублях) реальные доходы населения сократились на 5%, вся экономика в целом — на 3,7%, а при пересчёте на доллары или евро — в 1,6 раза. По показателю ВВП с учётом рыночного курса валют российская экономика опустилась с 6-го на 14-е место в мире, согласно статистике МВФ. Бывая в Украине или давая интервью украинским журналистам, я первым делом слышал вопрос о том, когда российская экономика окончательно обанкротится, а страна развалится на части. "Очень нескоро или никогда", — отвечал я, не встречая особого понимания.

Пациент жив, но не выздоравливает

Предварительные итоги 2016 года говорят о том, что российская экономика выстояла в кризис. Разумеется, она не показывает чудес роста. Жизнь людей становится тяжелее, сокращаются инвестиции, "дно" кризиса так и не пройдено. Впереди страну ждут несколько лет стагнации. Однако рубль укрепился уже на 23% со своих январских минимумов, спад не превысит 0,6%, инфляция составит всего 5,8–6,8%, да и поддержка режима вовсе не исчезает, даже несмотря на трудности. В Москве это состояние поспешили окрестить "новой нормальностью" и полагают, что перестраивающаяся экономика готова выйти из кризиса окрепшей, а народ — ещё более активно поддерживающим режим.

Нанесённый по российской экономике удар был очень силён, но пока не смертелен. Если говорить медицинскими терминами, это не удар ножом в жизненно важные органы, но травма с серьёзным, неостанавливаемым кровотечением. Экспортная выручка по итогам первого полугодия 2016 года меньше показателя 2013-го на 49%, инвестиции — на 21%, а доходы бюджета — на 16%. Поддержание нынешнего состояния стоит 2,9 трлн руб. в год (почти $50 млрд) — таков прогнозируемый в 2016 году дефицит федерального бюджета. Российское правительство закрывает "дыру" из резервных фондов, в которых на 1 сентября находилось $104,9 млрд (6,8 трлн руб.). С начала года уже потрачено $16,8 млрд, или 14% фонда. Часть средств давно уже вложена в проекты "друзей Путина", которые вряд ли когда-то окупятся, но даже с учётом этого обстоятельства фондов хватит как минимум на два с половиной года, до весны 2019-го, когда Путин уже год как будет переизбран президентом на очередной шестилетний срок.

Для того чтобы экономика начала расти, нужно либо давать послабления бизнесу, либо увеличивать государственные инвестиции. Ни того ни другого пока ждать не приходится. Стоимость пакетов акций, которые правительство хотело приватизировать в этом году, не превысит $15 млрд, займы на следующий год принесут максимум $10–12 млрд. Растрачивать резервы до выборов никто не хочет. В результате сейчас над постелью "больного" висит пакет припасённой донорской крови рядом с капельницей глюкозы, и потому он жив. Но жив, а не выздоравливает.

По сути, кризис, который обычно рисовали как V, W или √, оказался скорее L-образным: российская экономика как бы провалилась на одну ступеньку на новое плато, не обретя строго понижательного движения из-за усилий властей. На данном плато она может довольно комфортно располагаться ещё несколько лет. До 2019 года хороших новостей из России украинцам ждать не следует — российская экономика будет колебаться "около ноля", как говорил один российский чиновник.

Конечно, многое зависит от нефти, но не так сильно, как раньше. Экономика страны приспособилась к "новой нормальности": люди тратят меньше, производители сокращают издержки, большинство компаний работают с минимальной прибылью, но стремятся поддерживать объёмы производства, чтобы не потерять рынок. Цены на квартиры в Москве в среднем снизились с $5,1 тыс. за кв. м до $2,7 тыс., но объёмы строительства растут. Прибыль банковского сектора окажется рекордной — маржа увеличилась, а банки, привлекая государственную помощь, перекредитовывают самые надёжные компании, которые сейчас из-за международных санкций лишены западного финансирования. Один только Сбербанк получил за 8 месяцев 323 млрд руб. ($4,62 млрд) прибыли, в то время как работающие банки Украины за этот же период принесли 6,6 млрд грн ($253 млн) убытка. И власть, и бизнес готовы к тому, чтобы прожить ещё 3–4 года при нынешних ценах на нефть.

"Новая нормальность" более устойчива, чем кажется, и ещё из-за одной важной "связки". Традиционно считалось, что российские власти не контролируют цены на нефть. Конечно, на глобальном уровне ничего не изменилось, но на внутрироссийском произошли существенные перемены. Российский бюджет пополняется из двух групп источников — из налогов на внутреннее производство и потребление (НДС, налог на прибыль, акцизы) и из экспортных пошлин на нефть и газ. Первые устанавливаются и собираются в руб­лях, вторые же фиксируются в долларах и уплачиваются исходя из текущего курса.

В то же время, и это столь же существенно, девальвация не спровоцировала инфляцию, в отличие, например, от Беларуси в 2011 году, где она достигла 109% по итогам года после обесценивания местного рубля к доллару на 53% за январь — август. В России рост цен сейчас практически остановился. Происходит это, понятно, не от хорошей жизни: невозможно повышать цены при анемичном спросе, да и правительство впервые пошло на некоторое ограничение аппетитов монополий. Однако факт остаётся фактом: власть получила мощный инструмент влияния на ситуацию и может в случае необходимости девальвировать рубль на 20–25% без большого риска инфляции, тем самым обеспечивая дополнительные поступления в казну и продолжая исполнять свои рублёвые обязательства перед бюджетниками.Экспортные пошлины обеспечивали в 2013 году до 45% всех бюджетных доходов, и, по логике, падение цен на нефть должно было обрушить бюджет. Но не обрушило, причём по понятной причине: из-за эффекта девальвации. С весны 2014-го по январь 2016 года котировки нефти марки Brent на международных рынках упали в 3,8 раза — с $110 до $29 за баррель, но в рублях она подешевела всего на 37% — с 3,96 тыс. руб. до 2,47 тыс. руб. за баррель. Это позволило пусть и не целиком (пошлины рассчитываются по сложной формуле), но в значительной мере сохранить доходную базу бюджета.

Таким образом, у российского правительства остаётся довольно много инструментов управления финансами, которые критически важны для поддержания знаменитой путинской "стабильности". И пусть она воплощена сейчас в стагнации, система не становится от этого более хрупкой.

"Денег нет. Но вы держитесь"

Содержание Крыма (хотя он и дотируется на 89–92%) обходится федеральному бюджету в 90–110 млрд руб. в год (около $1,57 млрд), или 0,7% его общих расходов. Война в Сирии, как недавно подсчитали независимые российские эксперты, потребовала за год 58 млрд руб. (почти $1 млрд), или 0,4% расходов федерального бюджета. Конечно, существует общая перегруженность экономики военными расходами, но значительная их часть превращается в заказ техники и оборудования, а часть идёт на выплату довольствия военным и снова выходит на рынок. Военные расходы не дают значительных мультипликаторов и развития (ВПК по всему миру перестал обеспечивать переток технологий в гражданские отрасли сразу после конца холодной войны), но чистой потерей эти деньги тоже нельзя назвать. Таким образом, "новая нормальность" по целому ряду причин является и "новой стабильностью".

Может ли что-то нарушить благостную картину в среднесрочной перспективе? Да, и через два-три года количество рисков существенно вырастет.

Чужие здесь не ходят. Российская экономика пока держится, в том числе за счёт снижения закупок товаров за рубежом, но ресурсы импортозамещения близки к исчерпанию. В 2015 году импорт снизился год к году на 36,4%, а в 2016-м он пока сокращается по сравнению с аналогичным периодом прошлого года всего на 7,7%

Во-первых, рано или поздно резервы закончатся. Обеспечить поступление в бюджет $45–50 млрд в год от приватизации и внешних зай­мов правительству будет не по силам. Если цены на нефть не поднимутся до $70–75 за баррель, властям не останется ничего иного, как ежегодно девальвировать национальную валюту на 20–25%. Однако в новых условиях с этим могут возникнуть проблемы. Несмотря на то, что пока экономика уверенно переживает изменение курса, в том числе и за счёт снижения закупок товаров за рубежом, ресурсы импортозамещения близки к исчерпанию. В 2015-м импорт снизился год к году на 36,4%, а в 2016-м он пока сокращается по сравнению с аналогичным периодом прошлого года всего на 7,7%. Если окажется, что дальнейшее ограничение зависимости от импорта невозможно, существенная девальвация всё же спровоцирует инфляционную волну. А при объявленном замораживании рублёвого уровня бюджетных расходов это чревато серьёзными социальными проблемами.

Во-вторых, экономическая изоляция страны не может быть вечной. Санкции с России через какое-то время будут под каким-нибудь благовидным предлогом сняты. Однако, как ни странно, для российской экономики это скорее источник опасений, чем оптимизма. Сейчас санкции давят на рубль и поддерживают курс на низком уровне, что обеспечивает конкурентоспособность российских товаров и позволяет правительству наполнять бюджет доходами от пошлин. Продовольственные контрсанкции стимулируют рост в аграрном секторе, а ограничение поставок оборудования для нефтедобычи на шельфе — увеличение коэффициента извлечения сырья на действующих месторождениях. В общем и целом "новая нормальность" наиболее комфортно поддерживается в состоянии относительной автаркии, то есть самообеспеченности. Однако если взаимные санкции будут отменены, рубль резко укрепится (до 50–52 руб. за доллар или даже сильнее), что снизит рублёвый эквивалент экспортных пошлин и тем самым увеличит бюджетную "дыру" на 1 трлн руб. ($15,7 млрд) в год, а объём резервных фондов (также в пересчёте на рубли) сократится на 1,4–1,5 трлн руб. (около $22 млрд). В такой ситуации Кремль ждут непростые времена, а резервные фонды могут быть потрачены вдвое быстрее, чем сейчас предполагается.

В-третьих, никуда не исчезает проблема инвестиций, которые снижаются уже третий год подряд. В 2015 году их доля в ВВП составила всего 18,1%, хотя Путин ещё в 2011-м обещал довести её до 25% "в ближайшие годы". Основные фонды, и без того не слишком новые, изнашиваются.

В-четвёртых, стоит помнить, что Россия, даже несмотря на всю её особость и автаркичность, "ловит сигналы" мировых финансовых рынков. Кризис 2008 года зародился не в РФ, но её ВВП упал на 7,9% — это больше, чем соответствующий показатель в любой из стран G20. Сейчас же, пока чиновники в Москве думают о том, когда будет пройдено "дно" кризиса, в мире относительно устойчивый экономический подъём продолжается уже седьмой год, и через пару лет вполне можно ожидать циклического спада, на что уже есть намёки в виде уменьшения числа слияний и поглощений, довольно активных сокращений персонала в крупнейших компаниях мира, стремительного падения индекса цен на морские перевозки и т. д. Вполне может оказаться так, что в 2019–2020 годах "оживление" в России будет погашено волной глобальных экономических проблем, и власти ничего не смогут предъявить народу, у которого они просили "немного продержаться", пока "денег нет".Недавно международные эксперты поставили Россию на 123-е место из 138-ми возможных по параметру качества дорог. Энергетические сети имеют износ до 70%. В стране практически не строятся новые предприятия; по выпуску всех видов промышленной продукции (не считая автомобилей, значительная часть которых собирается на заводах западных компаний) Россия не дотягивает до показателей советского времени. Фактически все последние годы страна жила на дармовых ресурсах из прошлого: недоинвестирование позволяло увеличивать потребление приблизительно в той же степени, что и нефтяные сверхдоходы. В СССР доля инвестиций в ВВП составляла от 28% до 31%, и в постсоветский период, сократив её более чем на 10 процентных пунктов, власти, по сути, позволяют населению дополнительно потреблять те суммы, которые должны идти на перспективное экономическое развитие. А 10% ВВП — это как раз соответствует среднему объёму "нефтедолларов", приходивших в страну после 2000 года в результате устойчивого роста цен на сырьё. И население настолько привыкло потреблять, что изменить нисходящий тренд в этой сфере режим не сможет, а наследие постепенно проедается.

Вероятно, существуют ещё не один и не два фактора риска, которые довлеют над российской экономикой и вполне могут материализоваться в начале 2020 годов. Сложившаяся сейчас в России экономическая ситуация позволяет (при условии удержания цен на нефть не ниже $40 за баррель и относительного спокойствия на мировых финансовых рынках) пережить ближайшие 4–5 лет в состоянии некоей летаргии и столкнуться с серьёзными проблемами только в начале 2020-х. До этого времени вряд ли возможны массовые протесты против ухудшения экономической ситуации, распад страны или внутриэлитный раскол.

Заняться собой

Как Советскому Союзу в годы Второй мировой войны практически не пришлось воспользоваться выгодами от открытия второго фронта до того момента, когда его армия нанесла самые значимые поражения агрессору, так и Украине не стоит тешить себя тем, что угроза с востока исчезнет из-за того, что против Путина откроется "экономический второй фронт", который разрушит "империю зла". Киеву нужно гораздо активнее проводить реформы, развивать экономику и продвигаться в Европу — просто потому, что задачи превращения Украины в развитую современную страну не могут быть решены появлением в России даже самых сложных и неразрешимых проблем. Европе следовало бы понять, что её взаимодействие с Украиной должно ориентироваться именно — и только — на интересы Европейского союза и Украины, и России в данной игре попросту нет места. Основной целью европейско-украинского сотрудничества должна быть процветающая Украина, а не ослабленная Россия.

Продержаться до весны 2019-го

Восприятие наступившего этапа функционирования российской экономики как "новой нормальности" позволяет реалистично оценивать перспективы её дальнейшего (не)развития на более длительный период, нежели тот, к которому приковано внимание как украинских политиков и интеллектуалов, так и представителей российской либеральной оппозиции. И тем и другим в ближайшие годы следует прежде всего заняться собой и своими проблемами, а не предаваться мечтам о несбыточном.

ФОКУС