Победа над массовым сознанием и мышлением

Гуманитарные науки относят к наукам субъективного характера, по крайней мере, в сопоставлении с науками естественными они предлагают свой результат, который может не совпадать с результатом другого такого же субъективного анализа, вышедшего из компьютера другого ученого. Однако последние кампании, достигнутые с помощью обращения к big data, говорят о том, что субъективные знания могут нести объективные результаты, когда они становятся базой кампании воздействия.

Получается, что обращение к массовым субъектам с помощью субъективного инструментария может вести к объективным результатам. И это не только выборы Трампа или выход Великобритании из ЕС (см. некоторые подробности [1 — 9]), когда создавались сложные кластеры, отражающие субъективные мнения людей с помощью социометрических показателей, но даже простой пример использования такого субъективного инструментария, как журналистика, точнее информационного инструментария, который есть в руках не только журналистов, а и политиков, приводил уже дважды к смене власти в Украине. Информационный «удар» по массовому сознанию имевшиеся на тот момент власти не смогли выдержать. Можно сказать, что субъективные силы оказались мощнее сил объективных.

Фейсбук стал хорошей базой для сбора такого рода информации, отталкиваясь от лайков и других электронных следов пользователей [10 — 13]. При этом и анализ выступления Терезы Мэй, проделанный на базе методологии психометрического центра Кембриджского университета показывает, что первая ее тысяча слов дает 67% рейтинга по параметру открытости, подавая ее как «либеральную и артистическую», а не «консервативную и традиционную», что, конечно, странно для лидера консервативной партии. Ее слова получил также 99% характеристику за то, что она мужчина, что не кажется таким странным для премьера, коим она является [14 — 15].

При этом Михал Косински, стоявший среди других у истоков этого подхода трансформации субъективного материала в объективный (его сайт — // www.michalkosinski.com/home/Press) говорит открытым текстом: «Люди не понимают того, что той информации, которой мы с удовольствием делимся, более, чем достаточно для хорошего алгоритма, а алгоритмы быстро становятся лучшими, приоткрыть ваши личностные характеристики, которые вы, возможно, не хотели бы разглашать, как ваши политические взгляды, религия, личность, IQ, сексуальная ориентация и подобное». Он подчеркивает, что в нашем будущем не будет больше конфиденциальности, что культура, общество, законы должны готовиться к пост-приватному будущему. Так что после пост-правды нас ждет еще и пост-приватность

В интервью еще 2015 года он раскрывает даже более ошеломляющие возможности новых алгоритмов, когда на основании лайков можно предсказать были ли разведены ваши родители. Он говорит: «Есть много других личностных характеристик, которые также предсказуемы из ваших электронных отпечатков: курение, алкоголь, наркотики, сексуальная ориентация, религиозные и политические взгляды и под. Реально все, что мы старались предсказать, получалось, до определенной степени, и достаточно часто было очень точным» [16].

М. Сикора, предсказавший победу Трампа за три недели до дня выборов, анализируя Твиттер, работает с системой Emotive (сайт системы — emotive.systems/how.html), с помощью которой они извлекают эмоции из социальных сетей [17]. Кстати, и победу Трампа они предсказали не на базе соцопросов, а на базе высказываемых эмоций. Система Emotive была разработана в 2013 году, чтобы мониторить возможность социальных беспорядков после волнений 2011 на деньги министерства обороны. Система построена на лингвистическом анализе в поисках слов и фраз, выражающих эмоции. Сделаны словари для британского, американского и канадского английского, чтобы учитывать сленг каждой страны.

М. Сикора говорит: «Если хотите, это карта слов. Мы можем анализировать значение сообщение несколько более содержательно, чем чисто статические подходы». Они связали свою систему с потребностями национальной безопасности [18 — 19]. Emotive обрабатывает 2000 твитов в секунду, распределяя полученную информацию по восьми типам эмоций [20].

Мы увидели наиболее яркие возможности этого подхода, позволяющие решать, как говорили когда-то, важные научно-технические задачи. А. Пентленд, а это ведущий специалист в области big data, приводит в своей книге такое мнение, что предсказать поведение одного человека сложно, но предсказать поведение массы людей легко [21]. А что делает реклама — это ведь тоже вероятностный процесс, когда определенное число людей оставляет в своей памяти бренд и с наступлением времени покупки, это бренд «всплывает» в памяти, заставляя нас покупать. Вопрос остается только в том, какими методами остановить внимание потребителя.

Самое важное состоит в том, что перед нами попытка объединения гуманитарных и естественных подходов в оном инструментарии. Это также совпадает с высказываемым в последнее время мнением о том, что в будущем роль гуманитарных технологий будет только возрастать (см., например, [22 — 23]).

Новым представителем подобного подхода, синтезирующего гуманитарное и естественное, стала система подталкивания (nudge) Талера и Санстейна [24 — 28]. Их книга так громко прозвучала, что авторы сразу пошли работать с правительствами: Талер — с британским, а Санстейн — вообще стал чиновником в администрации Обамы. Другое название этого подхода — архитектура выбора: создаваемый выбор должен вести человека правильному решению.

Это косвенное, а не прямое влияние на разум человека. Общим же с предыдущими подходами является то, что находятся невидимые на первый взгляд пути перехода-мотивации человека к определенному поступку. Это может быть решение о голосовании за определенную партию, за более здоровый тип поведения, за тот или иной выбор на референдуме.

Массовое сознание представляет собой как бы «разреженное» пространство, где свойства каждого элемента разные, поэтому трудно понять поведение целого. Тогда специалисты делают такой процесс «уплотнения» сами, создавая нужный тип объекта, например, рекламисты, собирают эти неопределенные элементы воедино по какому-то параметру, когда говорят рекламодателю, что этот фильм будут смотреть по вторникам и средам в 18-00 женщины старше 60. Они собирают одинаковые элементы, формируя в результате структуру с единым предсказуемым поведением.

Еще одним вариантом становится замена «разреженного» искусственно созданным целым мы видим в случае использования мягкой силы Дж. Ная [29], очередным примером чего стала Южная Корея. Кстати, эта новая Корея смогла вернуть на три года раньше 56 миллиардов долларов долга МВФ. Что же касается ее образа, ее искусственного заменителя, то Times Literary Supplement пишет: «Корея больше не является страной, которая для западного человека ассоциируется «войной, диктаторством, слезоточивым газом, полицией в одежде Дарта Вадера, госпиталем МЭШ, использованием собак для еды, олимпиадой» [30]. Что у нас всплывает в памяти при слове Южная Корея? На первом месте — небоскребы, технологии, правда, еще судебные процессы против высокопоставленных чиновников, что также все равно радует. То есть все месседжи носят принципиально позитивный характер.

Д. Дондурей много писал о другой реализации мягкой силы — конструировании смыслов, объясняя их работой особенности современного российского массового сознания и мышления [31]. Мы добавили сюда термин «массовое мышление», поскольку очень часто нужные типы решений принимает сам потребитель информации даже тогда, когда в прямом виде их ему не предлагают. Это как в методологии подталкивания, когда перед тобой делают выбор, заставляющий тебя принимать решение. Но решение это человек принимает сам.

Дондурей писал: «Мы же отчетливо ощущаем ту невидимую смыслообразующую силу, которая безостановочно определяет – за нас, для нас – то, как, глядя с нашей территории, он выглядит – окружающий мир. Кропотливо строящую здание объяснительных схем, ценностных приоритетов, моральных рубрикаций, куда помещается вся перед этим уже отформатированная информация о реальности. Мы ведь, кроме телевизора, не видим мест, где происходит содержательная обработка ежедневных событий, на которые прямо или косвенно должна реагировать вся страна».

Однотипно происходит и с западным человеком. Сергей Переслегин утверждает следующее: «Такие понятия, как «рынок», «монетаризм», «репутационный капитал», «устойчивое развитие», «зеленые города», «толерантность», «права сексуальных меньшинств», «экологическое сознание», «глобальное потепление», постепенно переходят в ряд устаревшей риторики. Все эти тренды имели только одну функцию — управление общественным сознанием для обеспечения устойчивости мирового порядка. Эти слова работали в 1990–2000-х годах. Теперь обществу предлагаются новые. Политическим консенсусом западных элит стал сегодня шестой технологический уклад, так как для них идеологемы являются концентрированным изложением политики» [32]

Отсюда возникает странный вывод: все (религия и идеология, экономика и, понятно, политика, литература и искусство) направлено на стабилизация доминирующей силы. Собственно говоря, так давно писал и Антонио Грамши, вводя для описания этого явления понятие гегемонии. Капитализм, по его мнению, поддерживает согласие подчиненных классов с помощью надстройки, то есть речь идет не столько о принуждении, как о добровольном согласии.

Привычка к телевизионному пониманию действительности лежит в том, что людям дают готовые мыслительные конструкты, которые, к тому же, отталкиваются от самого важного в картине мира: кто есть враг, а кто есть друг. Массовое сознание, получив такие координаты, уже может и само расставлять оценки происходящему, но телевидение все равно помогает ему в этом.

Вернемся к исходной точке наших рассуждений. Перед нами массовое сознание как неструктурированный объект, трудный для воздействия. Сформулируем это следующим образом: массовый удар объективным инструментарием по субъективности приводит к объективным результатам, поскольку множество этих субъективностей собираются в объективное единство, на которое уже можно воздействовать объективными методами.

1937 год в советской истории также является таким примером, как субъективное поведение может существенным образом объективизироваться, становиться предсказуемым. Репрессии тридцать седьмого поменяли как свидетелей тех событий, так и сохранились в виде травмы даже через поколения. Человек начинает вести себя максимально осторожно, тем самым увеличивая пространство правильного поведения. Условно говоря, два человека, ненавидящих Сталина, будут в разговоре друг с другом хвалить Сталина, чтобы не стать объектом доноса. Это такой же тип травмы, предопределяющий поведения, каким было 11 сентября, которая дала возможность переформатировать структур мира, введя в него новый тип врага.

Мы очень послушны, для достижения чего власть применяет не так много сил, как это может показаться. Например, эксперименты показывают, то человек, находясь в социальном окружении, является менее критичным к получаемой информации [33]. То есть социальное порождает согласие с информацией, которая подается.

Франкфуртскую школу также интересовало возникновение послушания и конформизма. Хоркхаймер и Адорно в своей «Диалектике просвещения» отмечают такие характеристики [34]:

— «Шаг вперед от телефона к радио привел к о отчетливому распределению ролей. Первый все еще позволял его пользователям либерально играть роль субъекта. Второе демократич­но превращает всех одинаковым образом в слушателей с тем, чтобы совершенно авторитарно отдать их во власть между собой полностью идентичных программ различных станций»;

— «Не считающееся ни с чем единство киноиндустрии является пред­вестником грядущего единства в политике. Постоянно подчеркиваемые различия, такие, например, как между фильмами категорий А и В или публикациями в журналах разного уровня цен, порождаются не столько самой сутью дела, сколько служат задаче классификации, организации и учета потребителя. Здесь для всех что-нибудь да оказывается предус­мотренным с тем, чтобы ускользнуть не мог никто, различия культиви­руются и пропагандируются. Обеспечение публики иерархией серий­ ного производства качеств способствует все более и более сплошной квантификации. Якобы спонтанно каждый должен вести себя в соот­ветствии с заранее определяемым посредством индексации своим «уров­нем» и иметь дело только с теми категориями массовых продуктов, ко­торые производятся специально для его типа. В качестве статистичес­кого материала потребители подразделяются на географической карте исследовательских инстанций, уже более ничем не отличающихся от инстанций пропагандистских, на группы сообразно их доходу, образуя собой красные, зеленые и голубые поля»;

— «Весь мир становится пропущенным через фильтр культуриндустрии. Хорошо известное ощущение кинозрителя, воспринимающего улицу, на которой стоит кинотеатр, как продолжение только что закон­чившегося зрелища именно потому, что последнее всегда ориентиро­вано на точное воспроизведение обыденного восприятия мира, стано­вится путеводной нитью производственного процесса. Чем более плот­ным и сплошным оказывается осуществляемое его техниками удвое­ ние эмпирической предметности, тем легче удается сегодня утвердить­ ся иллюзии, что внешний мир является всего лишь непосредственным продолжением того, с которым сводят знакомство в кинотеатре. С мо­мента произошедшего с молниеносной быстротой внедрения звуково­го кино механическое приумножение действительности целиком и пол­ностью начинает обслуживать этот замысел. В соответствии с этой тен­денцией реальной жизни уже более не дозволяется в чем-либо отли­чаться от звукового фильма».

Товарищ Сталин понял это еще раньше, лично занимаясь чуть ли не редакторской работой по ожидаемым пропагандистским шедеврам. Фильм создает идеальную картинку действительности. И наличие такого идеала является идеологией для масс. Только в этом типе идеологии другая кодировка. В обычной идеологии будет написано «человек», а в ней — «Петр», рабочий из обычной идеологии станет ударником труда, враг будет иметь имя Адольф или Альберт. Кстати, Герман Титов не стал первым в мире космонавтом из-за своего имени, вместо него послали Юрия Гагарина.

Эта идеология раскодируется непосредственно улицей, а не политиками или учеными, это идеология прямого воздействия, которая не нуждается в книжных умозаключениях и четких формулировках. Россия Путина с помощью Суркова достигла такого уровня поддержки президента именно из-за такой «прямой» идеологии. Она приходит через новости и кино, с помощью нового типа кодировки, отличного от религии и идеологии.

П. Рикер, отталкиваясь от Гирца [35], видит идеологию в сфере воображаемого ([36 — 37], см., кстати, анализ действий избранного президента Франции Макрона с точки Рикера, поклонником которого он является [38]). По Рикеру, без идеологии нельзя сформировать идентичность, нельзя интегрироваться. Сфера воображаемого интересна и Александру Дугину [39].

Многие авторы подчеркивают, что психологическое тестирование призвано было доказать недостаточное развитие колонизируемых народов, что в свою очередь оправдывает отношение к ним как детям с точки зрения взрослых, который представляют колонизаторы.

Э. Линстрам говорит: «Как и другие технологии, которые движутся незаметно через границы, инструменты психологии сделали представившиеся возможными имперские амбиции глобального управления, обещая порождение нужного знания о рабочих, студентах, солдатах, повстанцах и других колонизированных групп. Но те же техники также подвергли сомнению иерархии, лежащие в основе британского правления и вскрыли слабость британских планов социальных изменений за границей. Отслеживание истории обменов между интеллектуалами и официальными лицами делает понятным, что комбинация науки и империи, которую Эдвард Саид назвал «логическим альянсом», была незначительным взаимодействием, отмеченным место этого недоверием и непониманием» [44].

Одним из таких проектов был сбор и анализ снов. Профессор Лондонской школы экономики Зелигман собирал сны в Нигерии, Судане, Уганде, Индии, Австралии и Соломоновых островах. С одной стороны, накопление такого огромного материала показало невозможность его адекватного осмысления. Но с другой стороны он продемонстрировал не очень приятную картину: «Образ «белого человека» вызывал сложные чувства страха, зависти и ненависти почти везде, куда заглянули исследователи. Бюрократы, миссионеры, торговцы выступали в снах имперских субъектов как тираны, которые быстро обращались к насилию, память войны и завоевания предыдущих десятилетий оставались достаточно яркими. Британские официальные лица были одновременно смущены и обеспокоены, что они были источником народного недовольства и невозможностью бороться с этим, пока они у власти» ([45], см. также современное исследование по антропологии сна [46]). Кстати, Зелигман говорил, что серьезные психические болезни отсутствовали в Новой Гвинее до появления «вестернизации» (см. также статью на тему христианства и шизофрении [47], а также религии и психических отклонений [48]).

Существует также и обратный феномен, колонизаторская сторона тоже оказалась подверженной психозам. Во вступительной статье «Империи и эмоции» к книге, изучающей страхи и паники колониального времени констатируется следующее: «Одним из кажущихся парадоксальным результатом асимметрий, характерных для колониальной ситуации, которая ставила небольшую культурную элиту колонизаторов в позицию использования силы над часто превосходящим местным населением, был тот факт, что страх, беспокойство, тоска становились частью их ежедневного опыта. По крайней мере в этом плане не имело значения были ли они официальными лицами высокого ранга, миссионерами, обычными поселенцами или солдатами» [49].

По этой причине становится понятным, что литература, вышедшая из под пера людей, побывавших там, не является плодом чистого воображения. Джордж Оруэлл, имевший имя Эрика Артура Блека, был полицейским в двадцатые в Бирме, Джозеф Конрад впитал своего «Лорда Джима» из конкретной поездки с пилигримами из Сингапура в Мекку в 1880.

Важность данной проблематики состоит в том, что она влияет на массовое сознание даже из прошлого, подвергая воздействию и последующие поколения. Посттравматический синдром, который испытывают военные, вероятно, может быть дополнен и посттравматическим синдромом стран, которые трудно вырабатывают свою собственную идентичность.

Исследователи отмечают важность этого феномена, обозначая его как колонизацию разума: «Уход от сверхупрощенного бинарного противопоставления колонизатора и колонизуемого в пользу более горизонтального и вертикального разграничения не может, однако, опровергнуть того факта, что колониализм оставил долгоживущие отпечатки на бывших колониях. Однотипно драматическими, хотя и менее заметными визуально, чем истощенные леса, рудники и колониальные здания, были колонизации разума. Эти результаты оказались наиболее сильны в привилегированном секторе городского населения, поскольку эти люди имели наиболее близкие контакты с колонизаторами»[50].

Кстати, отсюда следует и важность так называемых пост-колониальных исследований, поскольку некоторые параметры такого современного общества могут быть вписаны из прошлого. При этом никто не замечает, что это «чужие» параметры. Они могут прийти из чужого или своего прошлого, из неадекватно понимаемого настоящего.

Колониальные доктора привнесли из своего мира взгляды, которые не соответствовали реальности. Например, возникла болезнь, приписываемая местному населению, которую назвали тропической неврастенией.

Сегодняшними глазами о ней пишут так: «Большая часть медицинской литературы по тропической неврастении может быть прочитана как моральный и расистский дискурс. Она выражает опасение, что отклоняющееся или саморазрушительное поведение индивидов является ранним предупреждающим сигналом вырождения расы. Белые люди находились в определенной степени риска, поскольку они проводили много времени на колониальной передовой линии, находились в прямых контактах с тропической средой и людьми, что делало их восприимчивыми к алкоголизму, депрессии и другим неврастеническим болезням» [51].

Мы противопоставляем диктатуру демократии на базе того, что в случае диктатуры одна субъектность становится значимой для всех. Но эта характерная черта для всех вариантов обществ, которые тяготеют к единой картине мира. Видимо, это наиболее комфортный тип существования, а все носители других картин мира переводятся на маргинальные позиции.

И это норма не только обществ старого типа. А. Солнцева, например, пишет о смысловом конструировании встраивания Крыма в российское массовое сознание: «В ситуации с Крымом российский лидер разделил с народом важную компенсаторную идею: нас унижают, а мы сопротивляемся. Унижает нас Украина, а через нее — Америка, Запад, либералы, масоны, то есть чужие. А мы — свои, местные, родные, такие, какие есть, хотим остаться собой и плюем на ваши чуждые нам ценности. Не надо нас учить не ковырять в носу. Не ваше дело. Мы сами справимся. Эта позиция неожиданно для самих ее авторов оказалась настолько популярной и эмоционально эффективной, что ее стали эксплуатировать из всех сил. И в телевизионных шоу, и фильмах, и в выступлениях политических лидеров, во всей в публичной сфере. Курс отчетливо обозначен» [52].

В этом конкретном случае мы сталкиваемся с четкой опорой на модели понимания мира, которые уже были в массовом сознании. Крым просто стал еще одним примером уже имеющегося правила. Однотипно поднятие фигуры Сталина идет параллельно с усилением государственной вертикали. То есть говоря оно, мы одновременно активируем другое.

Сегодня анализ эмоций по социальным сетям делают многие (см., например, работу по прогнозированию зависимостей (алкогольной, никотиновой, наркотической) по лайкам в Фейсбуке [53]). В работе можно увидеть фильмы и музыкальные группы, «лайк» на которых указывает на корреляцию с той или иной зависимостью. Например, среди фильмов или групп: курение и «Сумерки», алкоголь и «Голодные игры», наркотики и группа Депеш Мод. И это говорит о том, что субъективность получила новую жизнь, перестав быть terra incognita, закрытой от исследователей.

Как видим, в наше время субъективные факторы перестали быть барьером для воздействия на массовое сознание. Оказалось наоборот, тот, кто овладевает субъективностью, может достичь наилучших объективных результатов. Мир снова потерял сложность, поскольку алгоритмы освоили ее.

Литература

1. The human fabric of the facebook pyramid // labs.rs/en/the-human-fabric-of-the-facebook-pyramid/

2. Mapping and quantifying political information warfare. Part 1 : Propaganda, domination & attacks on online media // labs.rs/en/mapping-and-quantifying-political-information-warfare/

3. Mapping and quantifying political information warfare. Part 2 : Social media battlefield, arrests & detentions // labs.rs/en/mapping-and-quantifying-political-information-warfare-2/

4. Doward J. a.o. Did Cambridge Analytica influence Brexit vote and the US election? // www.theguardian.com/politics/2017/mar/04/nigel-oakes-cambridge-analytica-what-role-brexit-trump

5. Cadwalladr C. The great british Brexit robbery: how our democracy was hijacked // www.theguardian.com/technology/2017/may/07/the-great-british-brexit-robbery-hijacked-democracy

6. Cadwalladr C. Follow the data: does a legal document link Brexit campaigns to US billionaire? // www.theguardian.com/technology/2017/may/14/robert-mercer-cambridge-analytica-leave-eu-referendum-brexit-campaigns

7. Cadwalladr C. Revealed: how US billionaire helped to back Brexit // www.theguardian.com/politics/2017/feb/26/us-billionaire-mercer-helped-back-brexit

8. Cadwalladr C. Robert Mercer: the big data billionaire waging war on mainstream media // www.theguardian.com/politics/2017/feb/26/robert-mercer-breitbart-war-on-media-steve-bannon-donald-trump-nigel-farage

9. How social media, big data and communism influence politics // en.hromadske.ua/posts/how-social-media-big-data-and-communism-influence-politicst

10. Miller J. How Facebook’s tentacles reach further than you think // www.bbc.com/news/business-39947942

11. Marr B. Using your personal data is now second nature for politicians // www.theguardian.com/commentisfree/2017/may/08/personal-data-politicians-election

12. Raeside J. What Facebook knows about you review — start panicking now! // www.theguardian.com/tv-and-radio/2017/may/09/facebook-panorama-bbc-what-knows-about-you-mark-zuckerberg-comedy-loaded

13. Solon O. Facebook admits: governments exploited us to spread propaganda // www.theguardian.com/technology/2017/apr/27/facebook-report-government-propaganda

14. Mathieson S. Trump, Brexit, and Cambridge Analytica — not quite the dystopia you are looking for // www.theregister.co.uk/2017/03/07/cambridge_analytica_dystopianism/

15. Facebook and Twitter prediction // applymagicsauce.com/demo.html

16. On What Facebook Knows – An Interview with the Man Behind Facebook’s Personality Experiment // www.socialmediatoday.com/technology-data/adhutchinson/2015-10-01/what-facebook-knows-interview-man-behind-facebooks

17. Mathieson S. Meet the Loughborough ’emo’ boffins who predicted Trump’s victory // www.theregister.co.uk/2016/11/24/loughborough_emotive_study_predictive_trump_election/

18. Sykora M. a.o. National security and social media monitoring: a presentation of the emotive and related systems // dspace.lboro.ac.uk/dspace-jspui/bitstream/2134/18767/1/National%20Security%20and%20Social%20Media%20Monitoring%20-%20A%20Presentation%20of%20the%20EMOTIVE%20and%20Related%20Systems.pdf

19. Sykora M. a.o. Twitter based analysis of public, ne-grained emotional reactions to significant events // dspace.lboro.ac.uk/dspace-jspui/bitstream/2134/16454/1/Twitter+based+Analysis+of+Public,+Fine-Grained+Emotional+Reactions+to+Significant+Events.pdf

20. Computer system uses Twitter to ‘map mood of nation’ // www.bigdata4analytics.com/blog/computer-program-uses-twitter-to-map-mood-of-nation-from-bbc-news-analytics

21. Pentland A. Social Physics. How Good Ideas Spread.The Lessons from a New Science. — New York, 2014

22. Микел Б. Программисты скоро будут никому не нужны. Почему (и какие профессионалы будут востребованы) — объясняет миллиардер Марк Кьюбан // incrussia.ru/understand/programmisty-skoro-budut-nikomu-ne-nuzhny-pochemu-i-kakie-professionaly-budut-vostrebovany-obyasnyae/

23. Bhaskar M. In the age of algorithm, the human gatekeeper is back // www.theguardian.com/technology/2016/sep/30/age-of-algorithm-human-gatekeeper

24. Thaler R.H. a.o. Nudge. Improving Decisions About Health, Wealth, and Happiness. — New York etc., 2009
25. 25. Thaler R.H. Misbehaving. The Making of Behavioral Economics. — N.Y., 2015
26. Санстейн К. Иллюзия выбора. Кто принимает решения за нас и почему это не всегда плохо. — М., 2016
27. Sunstein C. The ethics of nudging // digitalcommons.law.yale.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1415&context=yjreg
28. 28. Sunstein C.S. The Ethics of Influence. Government in the Age of Behavioral Science. — Cambridge, 2016
29. Nye J.S., Jr. Soft Power. The Means To Success In World Politics. — New York, 2004
30. 30. Marshall C. How Korea got cool // www.the-tls.co.uk/articles/public/how-korea-got-cool-hanguk/

31. Дондурей Д. Российская смысловая матрица // kinoart.ru/editor/rossijskaya-smyslovaya-matritsa

32. Переслегин С. Дополненная реальность // iz.ru/news/714488

33. Yun Y. a.o. Perceived social presence reduces fact-checking

// www.pnas.org/content/early/2017/05/16/1700175114.full

34. Хоркхамер М., Адорно Т. Диалектика просвещения. Философские фрагменты. — М. — СПб., 1997

35. Geertz G. Ideology as a cultural system // www.sociosite.net/sociologists/texts/geertz_ideology.php

36. Ricoeur P. Lectures on ideology and utopia. — New York, 1986

37. Ricoeur P. Ideology and utopia as cultural imagination // digitalcommons.brockport.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1193&context=phil_ex

38. Humphreys J. Paul Ricoeur: The philosopher behind Emmanuel Macron // www.irishtimes.com/culture/paul-ricoeur-the-philosopher-behind-emmanuel-macron-1.3094792?utm_content=bufferc018f&utm_medium=social&utm_source=facebook.com&utm_campaign=buffer

39. Дугин А. Социология воображения. Введение в структурную социологию. — М., 2010

40. Linstrum E. Spectres of dependency. Psychoanalysis in the age of decolonization // Psychoanalysis in the Age of Totalitarianism. Ed. by M. ffytche, D. Pick. — London etc., 2016

41. Linstrum E. Ruling Minds. Psychology in the British Empire. — Cambridge, 2016

42. Labiste M.D. Spectres of new media technologies: the hope for democracy in the postcolonial public sphere // etheses.bham.ac.uk/3800/1/Labiste_13_PhD.pdf

43. Meserve J. How Psychology Helped Support — and Subvert — the British Empire // nymag.com/scienceofus/2016/02/psychology-helped-and-hurt-the-british-empire.html

44. What we’re reading now: Ruling Minds: Psychology in the British Empire by Erik Linstrum // www.bbk.ac.uk/hiddenpersuaders/blog/reading-now-ruling-minds-psychology-british-empire-erik-linstrum/

45. Linstrum E. The Weird Experiment by Colonial Powers to Read the Minds of the People They Ruled // historynewsnetwork.org/article/161758

46. Edgar I.R. Anthropology and the dream // community.dur.ac.uk/i.r.edgar/

47. Littlewood R. Did Christianity lead to schizophrenia? Psychosis, psychology and self reference // www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC4107833/

48. Dein S., Littlewood R. Religion and psychosis: A common evolutionary trajectory? // Transcultural Psychiatry. — 2011. — Vol. 48. — N 3

49. Fischer-Tine H. Introduction: Empires and Emotions // Anxieties, fear and panic in colonial settings empires on the verge of a nervous breakdown. Ed. by H. Fischer-Tine. — London etc., 2016

50. Hartnack C. Colonial Dominions and the Psychoanalytic Couch: Synergies of Freudian Theory with Bengali Hindu Thought and Practices in British India // Unconscious Dominions: Psychoanalysis, Colonial Trauma and Global Sovereignties. — Ed. by W. Anderson a.o. — Durham, 2008

51. Kennedy D. Minds in Crisis: Medico-moral Theories of Disorder in the Late Colonial World // Anxieties, fear and panic in colonial settings empires on the verge of a nervous breakdown. Ed. by H. Fischer-Tine. — London etc., 2016

52. Солнцева А. Шинели в первом ряду // www.gazeta.ru/comments/column/solnceva/10694819.shtml

53. Ding T. a.o. Social Media-based Substance Use Prediction // arxiv.org/pdf/1705.05633.pdf

Источник: «Хвиля»