Вымогатели «в законе»

    На фоне взятых на депутатские поруки «воров в законе» щербаней, мирно проживающих в белокаменной «великих комбинаторов» бакаев, свободно вещающих «очередную правду» с депутатской трибуны «правдолюбцев» чечетовых рассказывать историю о том, как за 138 грн., незаплаченых в кассе супермаркета, можно оказаться в тюрьме с неизвестными последствиями, смешно. Но такова суровая правда – за колосок сажают, а за уворованные санатории, земли, заводы-пароходы и отдельно взятую «Криворожсталь» получают трибуну, иногда информационную - как Игорь Михайлович и Владимир Петрович, а иногда и депутатскую - как Михаил Васильевич.

 

В мае 2003 года коллега-журналист, рассчитываясь за товар в супермаркете, оплатила в кассе не всю покупку. Часть товара – косметика, необъемные, но дорогостоящие флаконы - остались незамеченными. Сумма неоплаченного товара - 138 грн. Уже произведя покупку, и двигаясь к выходу, заметила прозрачный пакет с кремами в своей тележке. Но не успела она повернуть назад, к кассе, как появились менеджеры магазина и попросили пройти с ними. Во время общения в служебном помещении на предложение покупательницы оплатить товар и мирно разойтись было отвергнуто – захотелось публичной порки. Заниматься уговорами журналистка посчитала ниже собственного достоинства. Вызвали милицию, которая пояснила, что сумма выше 50 грн. тянет на уголовное дело. Смешно, но факт.

 

Заметим: деньги в кассу были уплачены на месте, пострадавших не было, но дело, тем не менее, возбудили. Но речь, собственно, не о «гуманности» наших законов и даже не о том, сколько вины в этом происшествии самой героини повествования - самое интересное было потом.

 

Пока суд да дело девушка поменяла место жительства и забыла о мрачном эпизоде своей жизни. Вспомнить пришлось в мае 2006 - спустя три года, - при оформлении загранпаспорта. Во время прохождения овировских процедур ее задержали и предъявили документ о розыске опасного преступника. На вопрос, кто опасный преступник, начальник следствия Дарницкого РУ ГУВД, смущаясь сообщил, что его дело – сторона, у него был документ на задержание (то бишь на поимку опасного преступника), а больше он ни за что не отвечает. Как оказалось, за неявку в суд для наложения штрафа за провинность, судья Дарницкого суда Кириченко еще в 2003 году вынесла решение о применении к виновной меры пресечения в виде ареста.

 

Вечером 24 мая 2006 года в Дарницком РУ ГУВД девушке позволили один звонок семье, после чего изъяли мобильный и «ненавязчиво попросили переночевать в райотделе одну ночку». «А завтра придет ваша семья, во всем разберется и вас заберет», - таков был рефрен. При этом работники следствия тут же объяснили, что уголовной статьи по ее делу нет – к тому времени вступили в силу изменения к Административному кодексу, согласно которым «к мелкому хищению относится кража, совершенная на сумму до трех необлагаемых налогом минимумов доходов граждан» (в УК и АК под необлагаемым минимумом понимается налоговая социальная льгота (НСЛ), составляющая 50% от миимальной зарплаты). Исходя из того, что на май 2006 года НСЛ равнялась 175 грн., порог мелкого хищения был установлен в размере 525 грн.   

 

А это значит, что по состоянию на май 2006 года (с учетом положения УК об обратном действии закона во времени) правонарушение подлежало декриминализации и «ловить преступника» не требовалось. Однако начальнику следствия (тому, который со смущенной улыбкой) по должности думать не надо (это он так думает), поэтому он преспокойно сопроводил свою подопечную в Дарницкое КПЗ. Надо сказать, работник КПЗ, принимающий задержанную и документы на нее, удивился тяжести совершенного преступления и необходимости содержания человека под стражей. Но службу выполнил – двери камеры захлопнулись.

 

А наутро двери с лязгом открылись, на пороге появились конвоиры, которые вывели преступницу из камеры, надели на нее наручники, посадили в другую камеру с решеткой в ментовском «луноходе» и повезли в Подольское СИЗО. Пока везли, умудренные жизнью конвоиры, ознакомившись с документами «опасной преступницы» поняли, что девушку надо спасать …от лап отечественного правосудия. …И не стали отвозить ее в СИЗО. Со словами: «Тебе туда нельзя» - вернули назад в КПЗ. 

 

Но это проблемы не решало. Потому что семья арестованной, пытаясь вытащить ее из правовой западни, безуспешно оббивали пороги следственного отдела Дарницкого РУ ГУМВД, суда и прокуратуры – следов дела нигде не обнаруживалось. Оно бесследно исчезло. А нет дела – нет человека. К поискам подключились спасители-конвоиры – все безрезультатно. «Ищут пожарные, ищет милиция…»

 

Тем временем девушку каждый день возили в СИЗО, а потом возвращали назад. Поняв безнадежность ситуации, она передала записку «на волю», в которой дала своим родным инструкции: к кому из народных депутатов следует подойти и что сказать. Девушка была профессиональным авторитетным журналистом, общавшимся с политиками высшего эшелона.

 

Вмешательство известного народного депутата привело к тому, что спустя семь дней журналистка все же оказалась на свободе. А ее дело «обнаружилось» у следователя Дарницкого РУ ГУМВД Евгении Анатольевны Кушниной, которая, отпуская свою подопечную на свободу под подписку о невыезде, высказалась вполне определенно: «Это я буду решать, закрывать уголовное дело или не закрывать».

 

«Вожатый удивился, трамвай остановился» - намек был столь однозначен, что впору было достать диктофон, но в том момент его не оказалось. Выйдя из КПЗ, журналистка была госпитализирована – сказались последствия нервного шока. Процитируем ее жалобу в прокуратуру:

 

«24 мая 2006 года (то есть непосредственно в день ареста – авт.) мне была сделана операция под местной анестезией по удалению доброкачественной опухоли и на момент задержания я находилась на больничном. Кроме того, в это время я проходила серьезный курс лечения и мне нужно было по часам принимать лекарственные средства 10 наименований и делать несколько видов инъекций.

 

Находясь в Дарницком КПЗ, я смогла выжить только благодаря человеческому отношению всех (без исключения) сотрудников КПЗ, которые в течение всех семи дней моего нахождения в камере (с 24 по 30 мая) проявляли исключительно гуманное отношение ко мне и выражали искреннее недоумение по поводу действий соответствующих должностных лиц, предпринятых в отношении меня. Только благодаря доброму отношению людей, находящихся рядом, у меня была возможность в самых невыносимых условиях поддерживать лечение. Тем не менее, во время моего нахождения в КПЗ на фоне сильного психологического стресса у меня открылось обширное маточное кровотечение. После моего освобождения 30 мая я была госпитализирована в связи с серьезным ухудшением здоровья (все документы, касающиеся моего состояния здоровья в период с 24 по 30 мая 2006 года, имеются)».

 

Но на этом детективная история не закончилась. Она затянулась еще на год. Дело в том, что 30 мая 2006 года, расставаясь со своей подследственной, следователь Кушнина сказала: «Я вас вызову, когда посчитаю нужным». За год, который прошел с тех пор, она не посчитала нужным сделать это хоть раз. По вполне понятной причине -  желании держать клиента «на крючке». Таким образом, над человеком будет висеть статья до тех пор, пока он не «созреет» и не поймет, что следователя нужно «подмазать», дабы дело исчезло и никто о нем не вспомнил.

 

Говорит директор юридической компании «Центурион» Валерий Нечитайло:

«Существуют вполне определенные сроки рассмотрения уголовных дел, и за столь длительный срок – более года - дело должно быть либо прекращено – если для этого есть соответствующие основания, - либо передано в прокуратуру и суд. Поэтому подобное затягивание с рассмотрением дела со стороны следователя может характеризоваться двояко. Либо этот «специалист» не понимает, что он делает, либо он делает это намеренно, с целью получения личной выгоды. В первом случае этот человек элементарно глуп и проявляет правовой нигилизм. Это попрание закона и такому человеку не место в органах. Во втором он просто-напросто хочет получить взятку и по нему плачет протокол о коррупции. Хотя это должно быть исключено, потому что над следователем есть вышестоящее начальство – непосредственно начальник следственного отдела, органы прокуратуры, которые должны отслеживать, какие дела и по каким преступлениям находятся в райотделе, сколько из них раскрыто, сколько не раскрыто. И на основании этих статистических данных начальник отдела должен ставить вопрос о том, почему то или иное дело затягивается и какой ход дела – почему оно не передается в прокуратуру и т.д. Поэтому сам по себе следователь не может затягивать рассмотрение дела. Отсюда следует вывод, что следователь и начальник следствия работают в спайке, и эти люди ждут, когда им что-то перепадет. Вот и все».

 

Цену вопроса по такому делу юристы оценивают примерно в три сотни зеленых.

 

15 июня 2007 года «клиент» наконец не вытерпел и сам позвонил следователю. Однако в этот раз журналистка уже решила действовать решительно и заставить «даму в законе» выполнить то, что предписано законом. Кажется Кушнина была рада звонку:

 

- Да, я вас помню, ваше дело…

 

- Странно, если вы так хорошо помните меня по истечении года, почему я до сих пор не получила от вас копию о закрытии уголовного дела?

 

- Я должна вам предоставлять копию о закрытии дела? Вас вызовут в суд и закроют дело. Сидите дома и ждите, пока придет повестка.

 

- Прошло больше года и вы мне предлагаете сидеть и ждать???

 

- Вы мне предъявляете претензии?

 

- Определенно. И хочу чтобы вы объяснили в каком состоянии находится мое дело и почему за время, прошедшее с 30 мая 2006 года по 15 июня 2007 года, оно все еще не закрыто? Причем, на совершенно законных основаниях.

 

В ответ Кушнина пригласила подойти к ней на следующий день. Встреча состоялась утром 16 июня. Журналистка записала разговор на диктофон.

 

- Я вижу вы решительно настроены (говорит Кушнина, доверчиво наклонившись к «клиенту»).

 

- Более чем (подследственная достает ручку и блокнот, чтобы записывать нужую информацию).

 

Увидев, что «клиент» не намерен поддерживать доверительный тон беседы, Кушнина откидывается назад:

 

- Я вас слушаю (к 10 утра она «забыла», зачем назначила встречу накануне).

 

- Меня интересует, в каком состоянии дело.

 

- В данный момент дело находится у меня и, поскольку оно очень давнее и мне надо допросить свидетелей, которых уже нет… А я обязана их допросить…

 

Входит работник райуправления. Он решает свой вопрос с Кушниной. Затем Кушнина, обращаясь к нему, поясняет:

 

- Эта женщина совершила кражу, она находилась в розыске длительное время и скрывалась от суда… Она не понимает, ей нужно объяснить…

Журналистика обращается к Кушниной:

 

- Женщина настолько ничего не понимает, что я прошу вас еще раз и совершенно внятно объяснить мне, почему уголовное дело до сих пор не декриминализировано – прошло более года? Законодательством на следственные действия отведено два месяца.

 

- Вы знаете законодательство лучше чем я?

 

- Я знаю законодательство, в той части, которая касается моей проблемы.

 

- Я вам уже объяснила, я занималась и занимаюсь этим делом. Я занимаюсь им сейчас и в ближайшее время направлю его в суд. Далее говорит пониженным тоном, доверчиво глядя в глаза: оно может быть декриминализовано и возможно вам даже не придется приходить в суд.

 

- Что значит, «может»? Прошу вас объяснить, почему оно до сих пор не декриминализировано? И почему необходимые действия не произведены с 30 мая 2006 года до 16 июня 2007 года?

 

Человек, который по-прежнему находится в кабинете, стоя уже у двери, говорит Кушниной:

 

- А ты не декриминализируй по статье … а сделай …

 

- Я поняла. Так и сделаю. Если хотите, я сделаю так. В понедельник вы приходите ко мне со своим адвокатом. Я предъявляю вам обвинение и направляю в суд с обвинительным заключением, а судья, если посчитает нужным закрыть по декриминализации, закроет. Хотите так - я сделаю так.

 

- Я хочу, чтобы вы не ставили мне условий. И чтобы не угрожали, что выдвинете обвинение по уголовному делу, которое должно быть закрыто.

 

- Я тоже не желаю, чтобы вы ставили мне условия.

 

- У меня есть основания и очень серьезные.

 

- Какие у вас основания?

 

- Я заявляю, что сейчас вы занимаетесь неприкрытым вымогательством. Вы ставите мне условия: хочу закрою, а хочу – обвиню. В ваших действиях присутствуют явные коррупционные признаки и я намерена обратиться в прокуратуру.

 

- Обращайтесь. Это ваше право.

 

- Это мое право. Но я воспользуюсь и другим своим правом.

 

- Пожалуйста, жалуйтесь.

 

- Жаловаться – это само собой. Но кроме того, я считаю, что ваши коррупционные действия нуждаются в публичном осуждении. И информация о них должна быть обнародована.

 

- Угрожать мне не надо. Обращайтесь в прокуратуру, в прессу. Все - с вами я никаких действий производить не буду. Если мне понадобится, я сама вас вызову.

 

В ходе дальнейших препирательств фраза «если мне понадобится» и «если я посчитаю нужным» прозвучала еще несколько раз. То есть следователь Кушнина совершенно убеждена, что закон как дышло – и ворочать его она будет на свое усмотрение. Но более всего в данном случае поражает полная уверенность коррупционера и вымогателя в своей безнаказанности. Вымогатель в погонах не боится ни прокуратуры – ворон ворону глаз не выклюет, - ни прессы – пусть пишут, - ни мнения общественности – пусть думают, что хотят.

 

А вот что думает по этому поводу прокуратура - жалоба на действия следователя Кушниной была подана в прокуратуру Дарницкого района 19 июня – и как скоро это дело закончится (это с мая-то 2003-го!), надеемся вскоре узнать.

 

 

«ТЕМА» предприняла попытку получить комментарии собственно следователя Евгении Кушниной и ее руководителя – замначальника РУВД по следствию  Владимира Снегура. Если Владимира Николаевича мы попросту не смогли обнаружить на месте (а номер его мобильного подчиненные хранили как зеницу ока), то Евгения Анатольевна также отсутствовала в рабочее время на рабочем месте. Не исключаем, что она вместе с начальником раскрывала какое-то страшно резонансное преступление – из числа тех, которые не оставляют им времени на сугубо формальное действие – закрытие уголовного дела против нашей героини. Причем, они настолько заняты, что в течение четырех лет не находят на это времени – вопреки закону и элементарной логике.

Впрочем, в ходе головокружительной оперативной комбинации мы добыли таки мобильный телефон Евгении Кушниной. Узнав, что ее беспокоит пресса, Евгения Анатольевна гордо заявила, что она не поп-звезда и интервью не раздает. Мы скромно заявили, что на интервью не претендуем, а всего лишь добиваемся ответа на наш информационный запрос, на что имеем законное право – даже не как журналисты, а как рядовые граждане этой страны. Евгения Анатольевна сослалась на занятость и попросила перезвонить позже, что мы и сделали. Попросив прокомментировать обвинения героини нашего повествования в адрес следователя, которая якобы затягивает закрытие дела и вымогает взятку, услышали все тот же лапидарный ответ: ну не видит Евгения Анатольевна себя в роли поп-дивы (и мы тоже). Но в отличии от следователя Кушниной мы считаем, что она просто обязана отвечать на запросы прессы. Собеседница попыталась прикрыться фиговым листком под названием «тайна следствия», на что мы ответили: страшная слественная тайна известного дела нас напрочь не интересует, хотя и тайны там нет как таковой. А вот пояснения Кушниной относительно обвинений подследственной в затягивании дела и вымогательстве получить желаем. Кушнина отказалась наотрез, переадресовав к офицеру РУВД по связям с общественностью. Любопытно: этот офицер тоже «в схеме» и должен знать как Кушнина волокитит дело, вымогая взятки с подследственных?

Коль скоро следователь Кушнина не желает исполнять закон в части подконтрольности своей деятельности (вернее – бездеятельности) средствам массовой информации, нам остается адресовать запрос руководителю следствия МВД Василию Боднару (по доходящим сведениям, он почитывает сайт «ТЕМА»). Мы с воодушевлением воспримем любой ответ замминистра Боднара, а еще лучше – результаты внутренней проверки деятельности следователя Кушниной и ее непосредственного руководителя Снегура.