Расследование не для печати. Змеелов

Попасть в “бригаду” несложно — достаточно позвонить паре-тройке одноклассников, которые не отличались примерным поведением. Наверняка кто-то из них знает бригадного или сам им является. Входить в криминальную структуру лучше не с пустыми руками: с “приданым” у вас больше шансов оказаться принятым. Лучше явиться с собственноручно “прибитыми” фирмами. То есть, на момент трудоустройства следует обзавестись одной-двумя коммерческими структурами, которые платят вам за безопасность. Для этого на фирмы следует самостоятельно нагнать страха, запугать рэкетом и убедить, что ты — надежный гарант их безопасности (естественно, за определенную мзду).

И все же, решение “обригадиться” следует тщательно обдумать. Ибо в данном случае работает система “нипель”: вступить в организацию (заметим — организацию преступную, со всеми вытекающими последствиями) значительно легче, чем выйти из нее. Поэтому рассуждения типа: “Попробую, а там посмотрим...” могут привести к печальным последствиям. Во-первых, сменить криминальный род занятий на иной весьма проблематично уже по сугубо психологическим мотивам. Во-вторых, порядок, действующий в большинстве “бригад”, предусматривает выплату немалого “отступного” в случае, если член организации пытается сменить род занятий. Сумма единовременной выплаты измеряется сотнями долларов. Существует еще один вариант: об отступном никто не вспомнит. Но это может означать одно: после выхода из структуры человек на неопределенный срок переходит в ранг дойных коров — не исключено, что до полного финансового истощения. Еще один возможный вариант: руководство может категорически воспротивиться выходу бойца из организации. В случае отказа — по законам военного времени — пуля или иной способ лишения жизни.

Существует также возможность перемещения из одной “бригады” в другую, но на это смотрят косо и таких перебежчиков называют не иначе как проститутками. Это также может повлечь воспитательные и штрафные санкции. К тому же переход возможен при обязательном условии: собственноручно “прибитые” фирмы, дающие перебежчику средства к существованию, остаются за “бригадой”. На новом месте придется все начинать с нуля.

Неофитам рэкет-движения известен существующий “бригадный” порядок, но они готовы с ним мириться, надеясь, что неизбежные “минусы” полувоенной службы будут компенсированы романтикой и немалыми заработками. Глубокое заблуждение. Оно основано единственно на имидже, который рэкет сознательно формирует в сознании доверчивых граждан. А как иначе заставить трепетать коммерсанта?

Реальная же картина такова. Заработок рядового бойца в бригаде зависит от количества и “жирности” “прибитых” фирм. На момент расцвета рэкет-движения эта сумма в среднем составляла 100–250 дол­ла­ров в месяц. При этом сам процесс выплаты “заработка” представляет весьма унизительную процедуру. В “бригаде” действует четкая налого­вая служба. Все деньги, собранные “бригадным”, передаются звеньево­му. Это называется “поднимать долю наверх”. А старший уже “отстегивает” подчиненному причитающуюся сумму — процент от выручки. Смысл сего ритуального действа таков: хозяин может заплатить сполна, может отнять все деньги, может и жизни лишить. В организованных преступных группах действует жесткая дисциплина, уровень которой колеблется в зависимости от конкретной группы, но в целом это весьма напоминает армейские порядки. Что логично: часть бригад возглав­ляют бывшие офицеры, спортсмены, участники военных действий. В некоторых бригадах запрещено употребление алкоголя и наркотиков — как правило, если сам руководитель придерживается аскезы.

Жизнь бригадного не проста и жестко регламентирована. К нему выдвигаются многочисленные требования. Скажем, “на работе” следует “смотреться”, иначе уронишь свой и бригадный имидж. Для этого в гардеробе рядового рэкетира должен быть классический “прикид”. Стоит он денег немалых. Летняя униформа обходится в среднем в 400–500 долларов. Кроссовки, спортивный костюм, спортивная или кожаная куртка. Зимняя рэкет-амуниция потянет на все 2000–3000 долларов. Особый пиетет населения вызовут золотая цепь на шее граммов до 100 и гайка (перстень). Не лишним будет напомнить: грамм золота в изделии нынче стоит порядка 25 долларов. Для пущей солидности можно сменить олимпийку на модный лепень (то бишь пиджак) и слаксы. Весьма желательно иметь собственную машину — не солидно все-таки приезжать на объект за оброком на трамвае.

Не многие подготовлены к таким расходам. Остается надежда на то, что “бригада” выдаст служебный транспорт. Надежда, заметим, эфемерная — это случается далеко не всегда. Вот и покупает братва подержанную машину в складчину. Ездят на ней гурьбой или по очереди. Тут не до жиру, быть бы живу.

В повседневной бригадной жизни романтики тоже мало: возврат долгов, кидки, участие в разборках. Значительная доля работы — обеспечение “крыши” для коммерсантов, то есть охрана частного бизнеса за соответствующую мзду. В принципе, весь бизнес у нас платит деньги за охрану — милиции, СБУ, бандитам. Все зависит от уровня бизнесмена. Бригадные обслуживают, как правило, далеко не самых солидных. А коль фирма не богата, то и лишних денег у нее нет.

Одним словом, национальный бизнес еще не дошел до того, чтобы по собственной инициативе нанимать охранную структуру — то ли менталитет подводит, то ли денег нет. А поэтому “барыгу”, то бишь бизнесмена, приходится “убеждать” — деньги по-любому приходится выбивать, никто их сам не несет. А дело это нервное, неблагодарное. Только поначалу бывает интересно, чувствуешь себя Брюсом Ли. Когда романтика первых дней улетучивается, остается страх. Опасно — всегда ходишь перед смертью или перспективой проваляться несколько часов на асфальте с запястьями, передавленными наручниками во время УБОПовских “мероприятий”, быть избитым милицией и дальше — СИЗО, суд, нары.

С другой стороны, бригаду особенно не волнуют проблемы бойцов, и профсоюза тут нет. Ранен на стрелке, стал инвалидом — не факт, что про тебя вспомнят, принесут “больничные” в конверте. Нет тут такого понятия, как отпуск, невыход по болезни. Конечно, можно договориться с руководителем о своем отсутствии. Но это будет актом доброй воли шефа, а никак не исполнением КЗОТа. Заболел раз-другой, не явился на сходку, к тебе начнут присматриваться: уж не отлынивает ли рядовой боец от поручений руководства, не даром ли хлеб ест?

Сел за решетку рядовой “пехотинец” — сидеть ему безымянным забытым героем, “подогрев” на зоне надо заслужить. На место посаженого придет другой: “отряд не заметил потери бойца”. Деньги на проживание в тюрьме и компенсация при выходе на волю достаются лишь тем, кто достиг значительных успехов в общем бандитском деле. И не надо путать бригадные деньги, которые идут по иерархии далеко-о-о наверх и воровской общак. Тут другие — не столь робингудовские критерии. Сегодня рэкет превратился в четко действующую ком­мерциализированную структуру, занимающую узкий сектор рынка. И отношения в бригаде строятся в общем-то по совершенно тем же, что и “в миру”, законам. Будешь заглядывать в глаза и другие части тела старшему по званию, окажешься хитрее других — тогда продвинешься по службе. Как не крути, а если ума да смекалки бог не дал — не стать тебе Аль Капоне, какие бы мышцы себе не накачал. И если не вышло из тебя толкового токаря, то, очевидно, и бандитом будешь заурядным. А в перспективе это и на “зоне” проявится — там тоже будешь среди последних.

Как правило, бригадные недовольны порядками, царящими в организации (а разве бывают подчиненные, довольные своей участью?), но выхода нет, а с теми, кто начинает разводить лишние “базары”, вопрос решают с революционной жесткостью. Поэтому каждый пытается решать свои проблемы в одиночку, молча.

от бедности всеобщей в “бригадах” широко распространилось “крысятничество”. Братва декларирует перед звеньевым не все доходы. Риск при этом немалый: от уплаты значительного штрафа до “высшей меры”.

Существует возможность приработка на стороне. Это не возбраняется, если не вредит исполнению бригадных обязанностей. При этом человек превращается в самостоятельную боевую единицу, тут уже нельзя заявить, что работаешь от “бригады”. В противном случае будь милостив — поднимай долю от полученной суммы. А когда ты один — вокруг сплошные враги и нет тебе защиты. Надейся только на умение вести крутой базар, на собственные кулаки или ствол в кармане (отдельная статья УК) и быстроту ног.

Но самое страшное для “бригадного” — сокращение спроса на его услуги. Охранный бизнес все более легализируется. Государство и бывшие работники правоохранительных органов все увереннее накладывают лапу на эту сферу деятельности. К тому же голодные милиционеры и представители прочих силовых структур все более коммерциализируются и криминализируются. С этими спорить сложно, они — власть. Роль охранника на фирме, как правило, становится представительской: сиди себе в качестве вахтера — приблизительно с той же зарплатой. Тут мышцы и пудовые кулаки бригадного, ко­торый и с утюжком и на фене может пообщаться с клиентом, уже не нужны. Все конфликты, как правило, решаются “наверху”. Влетит тройка автоматчиков — что им можно возразить? Но автоматчики не влетят — не потому что побоятся накаченного бройлера, а потому, что после такого налета пойдет “терка” — межбригадный разбор, а это серьезно. Поэтому сегодня на постах охраны “прибитых” “бригадой” фирм зачастую сидят престарелые ветераны войны и труда: от них ничего не зависит — все решают руководители, которым принадлежат “мерседесы”, многочисленные квартиры и любовницы, а в придачу и жизнь бригадного. Что тут поделаешь, куда пожалуешься?

А яйцеголовые однокашники, которые всю молодость просидели в библиотеках, когда ты уже водил девчонок в валютные кабаки, сегодня в белых рубашках сидят в офисах солидных компаний, открыли собственные фирмы и, попивая кофеек, зарабатывают столько, сколько никогда уже не заработать крутому на вид “бригадному”... И стоит на морозе часами очумевший от безжалостной действительности бройлер или в лучшем случае сидит за рулем “мерседеса”, принадлежащего все тому же хлипкому умнику — чтобы всю жизнь быть тенью босса, а при необходимости отдать за него или его дело жизнь — так и не получив ничего в замен.

Большинство братков начинают понимать эту истину слишком поздно, когда заработки упали до невозможного минимума, когда подпи­рает молодняк — такие же голодные и накачанные братки. А ты уже разучился что-либо делать, кроме качания в спортзале, да и учиться разучился — спецом уже не стать.

* * *

Витя Погорелов тоже оттрубил свое в бригаде. Но он был не только здоровым, но и умным. Он быстро уразумел, что оставаться в бригаде нет резона, даже если вырвешься в лидеры, долго не будешь радоваться жизни: такие долго не живут. Свой технологический диплом Витя забросил давно. Надо бы идти в бизнес — да не было у него к тому врожденных качеств, а без любви к делу Виктор даже морду не бил.

Настоящая любовь у него была одна: джиу-джитсу. В секцию попал подростком и проявил немалые способности. Но, помимо техники владения телом, его все больше интересовала философия Востока. Поэтому, когда Погорелову стало тесно и грустно в одной из москов­ских бригад, вопрос “что делать?” его не мучил. Порешав свои дела в бригаде, собрал рюкзак и улетел на Иссык-Куль.

Слышал, что там живут старики-китайцы, которые знали то, что ему было нужно. Для столичного жителя это было труднообъяснимым шагом. Но Виктор устал от всего того, что ищут и чему радуются осталь­ные­ горожане. На озере он прожил два года. Многочасовые медитации­, уроки восточных единоборств, которых не найти ни в одной книге, и тяжкий изнурительный труд азиатского крестьянина. Он привык почти не спать. Но самое трудное — это жара. Привык и к жаре.

Старики обучили его еще одному полезному занятию — ловле змей. Пожалуй, это искусство он освоил даже лучше, чем секреты защиты, нападения и выживания. Правильнее сказать, старики-китайцы открыли ему некое синтетическое учение: философию восприятия действительности и выживания, когда весь мир для тебя един. Будь то двуногий враг с оружием в руках или гюрза, источающая яд.

Нет, Виктор не был готов к пожизненному заточению в обществе неразговорчивых мудрецов. Для этого он был слишком молод. По прошествии второго года ученичества начал все чаще уединяться в пустыне, все больше времени отдавая песку и общению со змеями.

В свои 29 лет он чудесно освоил навыки, которых не имеет ни один обитатель асфальта: с какой силой сдавить челюсти гюрзы, чтобы в выдавленный яд не попала мелкая чешуя или осколок зуба; что делать, если в поединке человека с гадом змея одержала победу, вогнав смертоносный резец в твое тело; как выжить в течение трехмесячных странствий в песках наедине с солнцем, жаждой, скорпионами и змеями; наконец, как не погибнуть от рук охотников за змееловами. А таких в пустыне развелось немало. Они решили, что достаточно обзавестись оружием, чтобы стать богатыми — и не надо уродовать руки шрамами от змеиных укусов и дальнейших ножевых разрезов, когда в течение минуты-двух надо высосать, вымыть собственной кровью яд из свежей раны.

Обычно, возвращаясь к старикам после окончания сезона, Виктор отдавал им весь яд. А вскоре появлялись скупщики, которые платили немного, вернее, чаще не платили, а выменивали яд на самое необходимое. Однажды сломалась старая динамо-машина и было решено делегировать Виктора в Ашхабад за новой. Денег на покупку не хватало, поэтому он уложил в выцветший вещмешок весь ядовитый сбор этого сезона и отправился в путь.

В городе разыскал лабораторию, надеясь получить деньги за ядовитый товар. Но оказалось, там денег не дают, а наоборот, проводят кристаллизацию яда — за сумасшедшие, как показалось парню, деньги. Их, конечно, не было. Но там Виктору дали понять, что он может продать сырец одному человеку, который заплатит хорошо. Змеелов согласился, его тут же завели в одну из комнат, где обосновалась какая-то фирма. В кабинете сидел, как ни странно, славянин. Был он черен от солнца, а его жидкие волосы то ли поседели, то ли выцвели.

Он оценивающе окинул фигуру змеелова и был удивлен, но удивления не выдал. Змеиным промыслом тут занимались местные. А бизнес на этом делали совсем другие и очень не простые люди — тоже местные. Седого кооператора выписали сюда из Петербурга, как специалиста-фармацевта и герпетолога в одном лице. За его знания платили очень большие деньги. Впрочем, платили их еще и за молчание.

Седой по достоинству оценил товар и заплатил такие деньги, которых Виктору не приходилось держать за всю свою жизнь. В действительности яд стоил намного больше, но пришлым змееловам больше не платили. Разговорились. Седой предложил работать с кооперативом: тогда за яд можно будет получать намного больше, чем платили перекупщики. Виктор обещал подумать. Он накупил старикам всего, о чем они могли только мечтать, нанял водителя и привез покупки домой. Там он сразу сообщил, что уходит. Его никто не удерживал, Виктор так и не понял — рады старики или опечалены такой новостью: казалось, они давно уже потеряли способность проявлять эмоции.

Так он оказался в кооперативе. Это была странная организация. Виктор продолжал бродить в песках, ловить змей и получать невиданные деньги, которые уже разучился тратить. Время от времени передавал с оказией дорогие гостинцы старикам-китайцам. но те ни разу не отреагировали приветом или запиской. Но Виктор не обижался на старых молчунов и продолжал отправлять свои презенты.

Несколько раз он встречал у седого кооператора молодых крепких киргизов. Они не были змееловами — это сразу бросалось в глаза. А еще по их лицам и повадкам было заметно, что эти люди злые. Как-то, пошептавшись с седым, они предложили Виктору иную ра­боту. Сказали, что ему уже не придется бродить по пескам. Он согласился. Нет, ему не наскучила пустыня, наверное, ему просто не давала покоя жажда перемены мест.

Сначала его привезли в какой-то странный лагерь в горах. В нем никто не пас скот и ничего не собирал. Около двадцати крепких молодцов от зари до зари осваивали науку рукопашного боя и не только. В единоборствах Виктор был первым и мог свободно спаринговать с инструктором. Но в остальном он оказался дилетантом. В лагере их учили не только борьбе и драке, но и владению многими видами оружия, умению взрывать, убивать и зализывать собственные раны, собирать информацию и проводить экспресс-допросы, шифровать и исчезать незамеченным. Учителями были несколько старых энкэвэдистов, которые чудом дожили до перестроечных времен. Похоже, что они осели в этих горах не один десяток лет назад. У них была богатая практика, их уроки дорогого стоили. Виктор понятия не имел, зачем в него вкладывают эти опасные знания, старательно осваивая науку выживать и убивать.

Наконец все объяснилось. Через пару месяцев всех “курсантов”, как называл себя и своих новых товарищей Виктор, погнали в низину — к грунтовой дороге. Там их ждал грузовик. На нем довезли до дикого селения. Это был волчий угол — неприметная столица местного князька, который был здесь единственным олицетворением власти. У него существовали свои рабы, своя армия, он даже наладил подобие собственной экономики. Последняя держалась на трех китах: поставка оружия, наркотиков и змеиного яда. Виктор и остальные “курсанты” стали новобранцами его войска.

Не сказать, что Виктору понравилась его новая роль, но он воспринял новые обстоятельства как истинный буддист. В каждой ситуации он находил повод чему-то научиться, к тому же ему на удивление пунктуально выплачивали весьма солидные деньги, которыми он безразлично шпиговал свой вещмешок — все его движимое имущество. Очень скоро змеелов, не желая того, был выделен из общей массы и приближен к хозяину — он стал членом его личной охраны. Порой Виктора отправляли на особенно ответственные задания: отвезти в город маленькие старомодные чемоданчики, в которые он не заглянул ни разу; привезти из города неведомые грузы. Случалось встречать в Ашхабаде и везти на встречу к хозяину высоких гостей. Те часто прибывали поодиночке. По одежде и поведению было видно, что это крупные птицы. У некоторых проскальзывал московский говор, были они надушены и бледнолицы. Ни разу Виктор не вступил с ними в разговор, на любопытство некоторых: откуда, мол, здесь взялся евро­пеец, отделывался ничего не значащими фразами.

Однажды начальник охраны пригласил его к себе, угостил чаем, дал ему очередное особое задание. На следующий день Погорелов сел на поезд до Ростова. Прибыв на место, познакомился на вокзале с характерными мужиками и вскоре обзавелся “тэтэшником” со сточенным серийным номером. Снял комнату в дешевой гостинице на окраине и несколько дней наблюдал за обитателями офиса, адрес которого ему был известен. Еще несколько дней ушло на то, чтобы отследить маршрут следования шефа фирмы на работу. его фотографию он внимательно изучил перед поездкой. Через неделю после прибытия Виктора Пого­релова в город Ростов местные газеты сообщили об убийстве ростовского авторитета, через группировку которого протекал один из потоков азиатских наркотиков. Авторитет был застрелен вечером у двери своей квартиры. Киллер сделал три выстрела из пистолета “ТТ”. Последний выстрел был контрольным — в ухо.

Хотя охрана авторитета, услышавшая выстрелы, через несколько мгновений успела добежать от машины до места убийства, никого обнаружить не удалось. Милиция предположила, что убийца ушел через чердак.

Затем были новые заказы. из человека он постепенно превращался в придаток оружия, продолжение рукоятки пистолета. Стали сдавать нервы. Спасали только медитации: пить было запрещено, к наркотикам он не хотел пристращаться. Но самое гнусное во всем этом было ожидание выстрела, каждую секунду: он стал носителем небезопасной для хозяина информации и рано или поздно от него должны были избавиться. Он метался как зверь в клетке, но сбежать из этого “зоопарка” не было никакой возможности. То есть сбежать было можно, но остаться в дальнейшем живым — нереально. У хозяина существовали тесные связи с ближними и дальними регионами — беглеца достали бы везде. Виктор понял, что из странствующего философа-змеелова он превратился в раба: Виктор Погорелов стал собствен­ностью хищного азиатского царька, окопавшегося в горах: богатого как крез и жестокого беспредельно.

В последнее время его все чаще командировали в Европу, то есть не в настоящую Европу, а в совковую. Виктор зачастил в Киев. Быть может, причиной тому была его славянская внешность: среди тех, кому хозяин доверял самые ответственные задания, большинство составляли азиаты, а такие люди на славянских территориях бросаются в глаза. Он не знал наверняка, что хранилось в чемоданчиках, которые привозил в Киев, но догадывался: это, очевидно, был яд.

Он привык к слепому выполнению поставленной задачи. А в случае если речь не шла об “устранении” очередного “объекта”, его функ­ция ограничивалась доставкой и молчаливой передачей чемо­данчика. Все, что ему при этом приходилось говорить, это пароль. Но на этот раз все пошло как-то странно. А Виктор успел усвоить: все, что не обычно, то грозит опасностью. Какой, он еще не понимал, но что-то предчувствовал. Прибыв в Киев, купил телефонную кар­точку, позвонил по номеру, который запомнил еще перед отъездом. Когда на том конце сняли трубку, он попросил Епифанова. Ему ответили, что тот будет через час. Виктор положил трубку. Дальше он знал, что делать. Во-первых, сжег телефонную карточку. Во-вторых, остановил машину, доехал до вокзала — единственное известное ему место в Киеве. Там остановил другую машину и назвал адрес. Точнее, название крупного магазина на окраине. Его адрес ему сообщили перед поездкой в Киев. Из ответа по телефону следовало, что на месте следует быть через час. Он приехал за десять минут до встречи. Покружил вокруг, не обнаружил ничего, что заставило бы насторожиться. Минута в минуту выдвинулся на место встречи. К нему тут же подошел человек, задавший безобидный вопрос. Иван ответил заранее обусловленной фразой, на что незнакомец отреагировал второй частью пароля. Виктор протянул человеку чемоданчик. После этого он должен был немедленно уйти, чтобы не встретиться с этим курьером никогда. Но тот­ вдруг заговорил с ним, вернее, пригласил Виктора в машину. И хотя перед отъездом ему не дали никаких инструкций по поводу подобного продолжения “отношений”, по интонации незнакомца Виктор догадался, что это приглашение в действительности — приказ.

Они быстро доехали до малоприметного офиса. Очевидно, это было помещение для конфиденциальных переговоров. Собеседник предложил Виктору выбрать что-то из бара. Тот предпочел местную минералку. Она ему понравилась. И тут без вступлений последовал заказ на человека. Виктор заподозрил что-то неладное: почему киевляне решили, что Погорелов согласится? Он не желал этого делать. И никто, кроме хозяина, не мог его заставить. Собеседник, казалось, угадал его мысли. Он сообщил: “Наш киргизский партнер не возражает” и набрал номер телефона начальника охраны хозяина. Связь с далеким селением была неважной, но этого хватило, чтобы узнать знакомый голос. Виктор успел только сказать “алло” и услышал без предисловий: “Тебе надо помочь нашим друзьям”.

Виктор положил трубку и коротко спросил: “Кого?” На стол лег файл с несколькими листами.

— Будет лучше, если вы не станете забирать это с собой, — только и сказал хозяин кабинета.

В папке были фотография человека с обрюзгшим лицом, домашний адрес, расписание его следования с работы домой.

Еще собеседник добавил: “Это нужно сделать сегодня. Завтра его родные возвращаются в Киев. Очевидно, понадобится оружие?..”

— Нет. — И потом после паузы. — Если хотите что-то передать в Киргизию, сделайте это сейчас.

— Передайте нашему другу пламенный привет и… нашу благодарность за помощь. Так вы беретесь за исполнение?

— Мне подтвердили вашу просьбу по телефону.

Заказчик вручил Виктору деньги за работу, добавил словно извиняясь:

— Думаю, будет правильнее, если я не стану вас провожать.

— Конечно, не стоит.

Вечером он зафиксировал прибытие объекта с работы. Затем в течение двух с лишним часов кружил вокруг дома, пока свет в квартире не погас. Виктор выкурил две сигареты, прежде чем войти в подъезд. Замок открыл в течение двух минут: он ожидал преграду посерьезней. В этом случае понадобилось бы потратить на минуту-полторы больше.

Он бесшумно просочился в квартиру, осторожно закрыл дверь, вошел в комнату. Человек, лежавший в постели, очевидно, не мог заснуть. Увидев фигуру в проеме двери, он вытянул шею, на лице еще не успел отобразиться испуг, тот лишь разинул рот, очевидно собираясь закричать. В следующий момент он получил короткий почти незаметный удар в грудь на уровне локтевого сустава. Из открытого рта раздался хрип, человек согнулся в постели и стал хватать ртом воздух. Виктор молча, почти заботливо взял его под руку и потащил в ванную.

Ванная комната оказалась олигархических размеров. Половину полезной площади занимала огромная ванна-джакузи. Для Виктора это оказалось неприятным сюрпризом: значит, придется задержаться здесь лишние пять-десять минут. Он открутил оба вентиля до упора, стал ждать, когда ванна наполнится.

тем временем подопечный начал приходить в себя. его дыхание выровнялось, он вдруг дернулся и выпученными глазами уставился на гостя. Виктор поднес палец к губам: “Тс-с”. После чего коротко скомандовал: “Раздеться”. Тот, к кому он обратился, едва не закричал от ужасного подозрения. Но под тяжелым взглядом Погорелова начал медленно стягивать исподнее.

— В ванну, — скомандовал змеелов. — Живо!

Ожидая чего-то ужасного, человек ссутулился и полез в домашний водоем.

Виктор залез на бельевую корзину, чтобы дотянуться до плафона на потолке. Одной рукой он держал фонарик, другой снял плафон. С гримасой на лице выкрутил горячую лампочку, затем резко встряхнул ее. На потолке бегал луч фонарика, которым Погорелов подсвечивал себе, вкручивая лампочку на прежнее место. Светлее от этого не стало: спираль в лампочке была оборвана. Желтоватый свет фонарика отсвечивался в расширенных зрачках “купальщика”, который по самые уши погрузился в воду. В полумраке его глаза блестели шальным огнем.

Тот, кого заставили вылезти из постели и погрузиться в воду, с ужасом наблюдал за непонятными манипуляциями незнакомца. Виктор установил на место плафон и бесшумно спрыгнул на пол. “Купальщик” отслеживал взглядом каждое движение Погорелова, ожидая, когда же тот заговорит, объявит, наконец, что ему нужно. В следующее мгновение змеелов нагнулся к самому лицу своей жертвы и снова резко ударил человека в грудь. Это было сделано столь неожиданно, что человек в ванне даже не успел понять, что произошло. Он лишь инстинктивно согнулся от боли и открыл спину. Следующий удар — основанием ладони в область затылка. Человек затих, припав виском к кафелю. Вода продолжала литься из крана.

Подсвечивая фонариком, Погорелов направился в кабинет. Там на книжной полке нашел детектив Марининой в пестрой обложке. Со стола взял настольную лампу, предварительно обернув ее ножку тряпкой. Вернулся в ванную. Кажется, “купальщик” не собирался приходить в себя. Его тело обмякло, голова запрокинулась, грозя скрыться под водой. Ванна наполнилась до краев. Виктор закрутил кран. Затем вынул из кармана два провода, с одной стороны оканчивающиеся штепсельной розеткой, с другой оголенные. аккуратно держа оголенные концы над ванной, вставил штепсель в розетку. Сойдя с мокрого пола, вытянутой рукой бросил оголенные концы в воду. Между двух проводов на поверхности воды вспыхнул разряд. Тело голого человека в ванной резко дернулось, будто во сне. Погорелов выдернул провод из розетки, смотал и сунул в карман. Затем поднял веко у своей жертвы, нагнулся, словно хотел что-то сообщить “пловцу”, и посветил в недвижимый глаз фонариком. Он увидел в зрачке полную отрешенность от происходящего в бренном мире. Для пущей надежности Виктор погрузил голову человека под воду и подождал, пока из легких выйдет воздух.

Затем ударил настольную лампу об угол ванны. Лампочка глухо хлопнула. Он воткнул провод в розетку и бросил лампу в воду. Уже уходя, прочитал название детектива Марининой, чему-то грустно улыбнулся и бросил книгу на пол ванной комнаты.

Подойдя к окну, Виктор какое-то время всматривался в темноту улицы. Не увидев чего-то настораживающего, открыл дверь и, прежде чем закрыть ее, вставил между косяком и язычком замка полоску пластика, прикрыл дверь, после чего аккуратно вытащил пластик. Через час он ехал на такси по одесской трассе, чтобы следующим утром вылететь из Одессы в Москву и дальше — в Ашхабад.

Хозяин встретил его как обычно: был немногословен, но Виктор не мог не заметить, что босс доволен. Вскоре Погорелов возглавил службу безопасности хозяина. Его непосредственный шеф в один прекрасный день просто исчез, и никто не мог сказать, где он и что с ним. Либо таким образом хозяин решил кадровую проблему, либо предшественник Погорелова сложил свою киргизскую голову в одной из рискованных командировок.

На новой должности Виктору начали открываться нюансы бизнеса его хозяина, о которых он раньше и не догадывался. В частности, Виктору стали известны причины столь частых командировок в Украину.

Это был бизнес по нелегальным поставкам змеиного яда. Киев являлся промежуточной базой. Здесь со времен Союза существовала мощная герпетологическая школа, сохранились традиционные связи с фармацевтическими предприятиями на Западе. Яд, поступавший в Киев, переправляли дальше — в Венгрию и Германию. Там на него большой спрос — не только для лекарств и диагностических препа­ратов, но и для исследований в генной инженерии, которые проводят военные. Существуют легальные поставки. Но не всегда военные проводят­ такие исследования официально. Кроме того, мало какой буржуй не откажется сэкономить, если речь идет о солидных суммах. А контрабандный яд стоит намного дешевле.

Виктору стало известно даже имя киевского мафиозо, помогавшего хозяину переправлять азиатский яд на Запад. у него такая смешная то ли кличка то ли фамилия — Компот. В украинскую криминальную структуру по поставкам яда входит Министерство здравоохранения: оно выдает сертификаты на яд и обеспечивает легальное прохождение товара за рубеж. В бизнесе задействованы высокие чины из Министерства. Они имеют на этом очень большие деньги. Но денег много не бывает. И однажды один из “министерских” здорово подвел Компота, а сам, очевидно, срубил при этом дополнительные дивиденты. В результате пострадали все, кто находился в цепочке — вплоть до киргизского поставщика. А тот очень не любил слово “убытки”. ущерб составил “очень значительную сумму”. Но чиновник уверовал в свою неприкосновенность — он считал себя слишком крупной фигурой, чтобы его решились тронуть. К тому же завести новую связь в Министерстве не так просто. Значит, его смерть будет означать развал — пусть временный — весьма прибыльного бизнеса. Но он не просчитал того, что в Министерстве был его дублер, работавший на Компота. Поэтому виновника можно было безболезненно наказать. был выбран радикальный способ. Следствие пришло к выводу, что чиновник погиб от неосторожного обращения с настольной лампой.

После “несчастного случая” с “министерским” прошло немало времени, Виктор второй год руководил охраной босса, и за это время ему пришлось организовывать и “выполнить” немало подобных “случаев”. О киевском борове, тело которого едва вместилось в его огромную ванну, Виктор вспомнил не вдруг. Сегодня утром хозяин приказал ему немедленно вылетать в Киев, чтобы, как он выразился, “оказать еще одну услугу киевскому партнеру”.

Приказы не обсуждают. Только эта командировка Виктору очень не нравилась. Нет, не от того, что придется лишить жизни человека, который думает, что жить ему долго и счастливо. Просто в последнее время Погорелову стало казаться, что хозяин начинает им тяготиться. Вернее сказать — той информацией, которая стала известна погорелову за время его службы в должности шефа личной охраны. А знал он действительно немало. Виктор вспомнил о внезапном исчезновении его предшественника: тот продержался на этом посту чуть больше года, прежде чем загадочно исчезнуть. Может, это способ подстраховки: при накоплении критической массы информации слуга подлежит ликвидации? Виктора настораживало еще и то, что его повторно посылают на ликвидацию в тот же город. А это “не по правилам”, о чем хозяин прекрасно знал. Самое грустное, что Виктор никак не мог перепроверить свои подозрения. С этой точки зрения командировка в Киев могла оказаться полезной. Ведь если хозяин решил от него избавиться, будет логичным, если он попросит киевлян отплатить услугой за услугу: убрать киллера после того, как он выполнит заказ.

Прилетев в Киев, Виктор позвонил из автомата. На заранее оговоренном месте встречи его провели к машине. Рядом с ним сидел молодой парень с туповатой внешностью. Виктор сразу окрестил его “шестеркой”. Тот старался как мог дать понять Виктору, что в действитель­ности он не шестерка, а очень крутой бандит. Небрежно, по-кинош­ному вытянул из кармана фотографию. На ней было лицо молодого парня (похоже, это была репродукция с фото на паспорт). Лицо жертвы понравилось Виктору значительно больше, чем физиономия, которая фигурировала слева от него в машине. Впрочем, что такое: “понравилось — не понравилось”? Не жениться приехал — жизни лишать. Змеелов изучил лицо на фотографии и попытался угадать, о чем думал этот парень, когда смотрел в объектив фотоаппарата. А о чем он будет думать, когда на мгно­венье заглянет в глаза Виктора, перед тем как быть убитым? Впрочем, нет глупее вопроса: в этот момент все думают об одном.

“Шестерка” продиктовал ему адрес и сообщил, что объект появляется дома в разное время, но, как правило, после девяти. Живет один. И еще, это очень важно: он владеет ценной информацией. Перед тем как отправить его на тот свет, следует выяснить, где доку­менты. Не исключено, что они в квартире.

Виктор слушал, и время от времени поглядывал в зеркало заднего вида. Там все время маячила старенькая, но мощная “Ауди”.

— когда я садился в Вашу машину, мне показалось, что кто-то наблюдал за мной из автомобиля на обочине, — это была его первая фраза, прервавшая поток слов соседа по сиденью.

— Какая еще машина?

— Мне показалось, вы должны знать.

— Нет, ничего я не знаю про машины. А какого она цвета?

— Белый “Фольксваген”, — сблефовал Погорелов. — Я думал — это ваша охрана.

— Нет, мы приехали на одной машине. Зачем нам такая помпа.

— Не уверен, может быть, ошибся — показалось.

“Шестерка” понимающе кивнул головой, ну совсем как заправский килер, и спросил: нужна какая-то помощь, оружие?

— Нет, и еще одно важное условие: никаких людей вокруг меня. Если кто-то наблюдает за домом, людей следует снять. Как минимум, они должны уйти перед моим появлением: в четверть девятого.

— Да, конечно, я передам.

— Что-то известно о дверных замках?

“Шестерка” самодовольно хмыкнул. Появился повод продемонстрировать свою предусмотрительность. — Мы днем побывали в квартире. Замок врезной — открывается вилкой. Засова и цепочки нет. Нужна отмычка?

— Куплю вилку. — Парировал Погорелов.

— И вот еще: это деньги на возможные расходы. А гонорар передадим на следующий день.

Виктор положил в карман конверт, в котором на ощупь было не больше десятка купюр, и попросил остановить машину.

— Я перезвоню завтра, чтобы забрать деньги. — Сказал он перед тем, как хлопнуть дверцей.

Настроение было отвратительное. Во-первых, он не любит общаться с болванами. Во-вторых, еще больше не любит, когда болваны лгут. В-третьих, если проверенному человеку делают заказ и не платят вперед — это плохой знак. Он встал у края тротуара, чтобы по­курить и еще раз все обдумать. Боковым зрением заметил, как ста­рушка-“Ауди” припарковалась в двухстах метрах впереди. Виктор осмотрелся и нашел указатель входа в метро. Бросив недокуренную сигарету, направился ко входу в подземку. Из “Ауди” вынырнули два типа и последовали туда же.

Когда Виктор зашел в вагон, один из сопровождающих оказался на противоположном сиденье, второй зашел в соседний вагон. Виктор увидел, что на сиденье в конце вагона освободилось место. Он поспешил сесть. “Попутчик” сначала дернулся всем телом за ним, но потом предусмотрительно остался на прежней позиции. Виктор сел с краю. Дверь находилась слева от него. Когда поезд прибыл на сле­дующую станцию, он безмятежно рассматривал объявления на противоположной стене. Машинист уже объявил о закрытии дверей, а Виктор продолжал изучать рекламу. Двери дружно загрохотали, еще мгновенье — и они захлопнутся. Виктор по-кошачьи, не разгибая ног, одним движением переместился с сиденья к дверям, поймал ладонями обе створки и, чуть раздвинув их, резко выскочил на перрон. За спиной лязгнула дверь. Поезд тронулся. За стеклом мелькнуло сначала одно, а следом второе знакомое лицо.

В принципе, у него не было тайн от этих двоих. Просто, ему не нравится чувствовать себя аквариумной рыбкой. А то, что этой рыбке собираются перекрыть кислород, как только она проглотит прозрач­ного малька, в этом у змеелова почти не оставалось сомнений. Такая, значит, благодарность за доблестный труд? На киевлян у него в общем-то не было обиды. Напротив, все очень толково: исполнитель сделал работу — разумно от него избавиться. В целях пущей безопасности. Но хозяин — ему не за что было корить Виктора. А без его согласия киевляне вряд ли осмелились бы тронуть змеелова. Что ж, посмотрим, как оно выйдет.

Он был около дома в полвосьмого. Близко не подходил, кружил на расстоянии — так, что его появление сложно было заметить, зато он видел все. Виктор смог насчитать около восьми подозрительных фигур­, не очень искусно скрывавшихся на близлежащей территории. Через полчаса двое снялись с поста. Шестеро остались, увеличив дистанцию от дома. Интересно, подумал Виктор, если он, выйдя из подъезда, сразу передаст им документы, которые те ищут, — его расстреляют тут же или вывезут за город?

На улице резко стемнело. Змеелов приблизился к дому, не рискуя быть замеченным. Два человека стояли с тыльной стороны — как раз под окнами квартиры, в которую он скоро войдет. Остальные контролировали выходы из подъездов. Ах вы умники, предусмотрели, значит, что я могу через чердак в другой подъезд перебраться.

Вскоре объявился этот парень с фотографии. Виктор его сразу узнал. Погорелов в последний раз прошелся по окрестностям. Теперь он делал это не таясь. При его приближении “наружка” воротила морды — они демонстративно его не замечали. Погорелов лишь скривил губы от такой тупой работы.

Окон в указанной квартире было два. Одно, очевидно кухонное, зияло черной дырой. Во втором мерцал огонек — там смотрели телевизор.

Погорелов, мысленно попрощавшись с “братками”, двинулся в парадное. На третьем этаже он остановился, перепроверил номер квар­тиры. Выкрутил лампочку на лестничной площадке. Одним движением открыл замок и бесшумно проскользнул в квартиру. В комнате на диване, спиной к двери, лежал человек с сигаретой в руке. Он упирался затылком в спинку кровати. По телевизору передавали новости. Змеелов осторожно закрыл дверной замок. Затем бесшумно проскользнул на темную кухню. Там никого не оказалось. В ванной и туалете — тоже. Он вернулся в коридор, оттуда подкрался к дивану. Виктор так близко наклонился к лежащему, что мог расслышать его дыхание.

— Такими были новости на этот час, — констатировала ведущая, хищно улыбнувшись на прощанье. Впрочем, самой улыбки Виктор не видел. В этот момент он сделал резкое движение обеими руками в сторону шеи лежащего. при этом кисти рук были сложены в подкову. он ударил этими подковами по сонным артериям. Человек беззвучно дернулся и замер.

Виктор встал так, чтобы хорошо видеть лицо человека на диване. У того было безмятежное выражение: казалось, гражданин задремал под бормотание телевизора. Сомнений не было — это тот самый парень с фотографии. Виктор повернул вправо ручку громкости на телевизоре. Затем присел на край дивана и стал энергично массировать парню мочки ушей, давить на верхнюю губу под самым носом. На лице пациента появилась болевая гримасса. Его веки задергались, он замотал головой по подушке. Виктор склонился к уху парня и зашептал:

— Ты покойник, приятель, покойник.

— А? Что?!

— Не шуми, — также спокойно продолжал змеелов. — Шуметь вредно. Слушай молча. У нас нет времени. Ты, парень, раздобыл классную информацию. Это кое-кому очень не нравится. Я здесь для того, чтобы из тебя клещами вытянуть эти документы. А потом тебя следует убить.

Глаза парня расширились и бессмысленно забегали по стенам комнаты.

— Но убивать тебя мне не с руки. Эти твари сразу же уберут и меня. Поэтому будем уходить вдвоем. И обязательно с информацией. Пока они ее не получат — нас не тронут. Тебе из этой истории самому не выпутаться. Со мной — можно. — И после паузы. — Ну?

— Какие гарантии, что все это правда? — Парень, похоже, начал соображать.

— Никаких. Тебе просто не из чего выбирать: ты уже покойник.

— Пока нет. Вам от меня кое-что нужно. А для этого следует вывезти меня в безлюдное место. Что и пытаетесь сейчас сделать.

— Если бы дело было только в этом, я еще пять минут назад замотал бы тебя в ковер и отнес в машину. Но я почему-то привел тебя в чувство и пытаюсь спасти. Подумай над этим…

Парень на минуту замолчал. Похоже, он не терял способность мыслить в экстремальных ситуациях. Потом решительно спросил:

— Ты кто?

— Виктор, пришел тебя убивать.

— Я — Иван. Что нужно делать?

Змеелов сменил тон с угрожающе-назидательного на деловой.

— У нас минут десять — не больше. У тебя есть рюкзак?

— На антресоли.

— Рюкзак, спальник, туристический коврик, что-то теплое, желательно на двоих: все это нужно быстро собрать. Действуй. Свет не включать. — При этих словах Погорелов сунул в руку Ивана фонарик.

Степанов заметался по квартире. Виктор в это время открыл холодильник и выгреб оттуда весь небогатый харч. Затем он сел на диван перед телевизором. На экране скакал ряженый мальчик с педерастическими ужимками. “Попса” — презрительно скривился Виктор. Усевшись в кресло, он наблюдал за перемещениями Ивана по квартире. Тот уже упаковал рюкзак, но вдруг, что-то вспомнив, подбежал к тумбе, вытащил оттуда плейер, сгреб горсть кассет.

Змеелов ухмыльнулся: “детсад какой-то”.

— Кстати, не забудь важные документы. — Он попытался придать голосу безразличие. — Через пять минут здесь будет полно любопытного народа.

— Готово, отозвался Иван.

Виктор поднялся.

— Дай мне какую-нибудь старую ветровку или свою рубашку. Есть у тебя блейзер?

— Даже два.

— Один тебе, другой мне. Когда выйдем, ссутулься, походку поменяй — закосолапь, что ли.

Они переоделись.

— Фотоаппарат в доме есть?

— А что, можно брать?

— Брать нельзя — не на курорт собираешься. Ты вспышкой пользуешься?

— Конечно, отличная вспышка — “Nikon SB-25”.

— Установи на максимальную мощность и давай сюда.

Погорелов взял в руки штуковину солидных размеров. На вспышке горел красный огонек индикатора. Затем он одел рюкзак, по­догнал ремни.

— Ты готов?

— Ага.

Виктор осторожно приоткрыл входную дверь и выглянул. На лест­ничной площадке никого не было. Он вытянул из кармана две небольших петарды. По очереди чиркнул их об коробок и бросил в подъезд. Затем резко закрыл дверь на замок и подпер шкафом. Почти одновременно раздались хлопки. Выждав, Виктор прислушался: на лестничной площадке ощущалось энергичное движение.

— Иван, пошли. — Он решительно направился на балкон со вспышкой на перевес.

Оказавшись на балконе, Виктор ощутил на себе пристальное внимание пары глаз. Из тех двоих, что стояли на посту с этой стороны дома, остался только один. Очевидно, напарник, услышав хлопки, решил подтянуться к подъезду. Виктор принялся делать какие-то непонятные движения, словно подзывая этого соглядатая. Квартира находилась на пятом этаже. В темноте, очевидно, было трудно разобрать, чем занят человек на балконе. Чтобы рассмотреть лучше, наблюдатель вышел из-под дерева и подошел к дому. Виктор направил на него вспышку, негромко скомандовал стоящему рядом Ивану: “Зажмурься”. И нажал на кнопку срабатывания вспышки.

Тот, внизу, испугано дернулся, а потом стал лихорадочно тереть глаза, стараясь что-то разглядеть.

— Быстро за мной, — бросил Ивану, уже перелазя на соседний балкон в квартиру из смежного подъезда. Когда Погорелов кружил вокруг дома, он успел заметить, что в соседних окнах нет света. Так рано спать не ложатся: хозяев не было.

Виктор выдавил рюкзаком стекло в балконной двери, открыл дверь. Подсвечивая фонариком, они направились к выходу из квартиры. Виктор открыл замок, и они выскочили на лестничную площадку, слетели по ступеням пять этажей, перед выходом на улицу резко затормозили. Осторожно приоткрыв дверь, Иван выглянул на улицу. Его никто не видел. Зато у соседнего парадного происходили бурные события. Кто-то бежал в подъезд с монтировкой в руках, кто-то энергично общался по мобильному телефону, прикрывая трубку ладонью. Виктор дернул за руку Ивана и уверенно вышел из подъезда в противоположную сторону. Они не спеша миновали двор, а завернув за соседний дом, резво побежали в сторону дороги. Там Виктор остановил частника.

— Пятьдесят долларов, за город.

— Деньги вперед.

Они вскочили на заднее сиденье. Погорелов показал Степанову глазами: “Молчи”.

Вышли из машины на трассе и двинулись пешком по обочине. Виктор спешил. По ходу начал инструктаж.

— Самое главное — как можно дальше оторваться от них. Думаю, милиции дадут наши ориентировки. Но это будет не раньше завтрашнего утра. Пока для нас опасны только граждане бандиты. Но я не думаю, что они так оперативно смогут оцепить город.

Впереди горели огни райцентра. Через полчаса они добрались до центральной площади. Виктор сразу двинулся к тусовке водителей-частников. В ожидании жирного “грача” те лениво травили шоферские байки. Появление двух туристов, о чем свидетельствовал рюкзак за плечами одного из них, не осталось не замеченным.

— Ребята, может, до гостиницы подвезти?

Виктор промолчал, но, выхватив взглядом из круга грачевателей одного, обратился к мужику лет сорока:

— Дядя, с вами посекретничать можно?

Тот, польщенный вниманием, оторвался от группы в предвкушении грозящего заработка.

— Значит так, — директивно начал Виктор, — очень спешим в Воронеж и платим хорошие деньги.

Чтобы убедиться в том, что водитель всю жизнь ждал такого предложения, не требовались способности психоаналитика.

Выехали через двадцать минут — водитель заехал домой за “тормозком”. “Жигуль” первой модели не вызывал уважения. Зато хищные гаишники почти не обращали на них внимания.

На рассвете они должны были добраться до Воронежа. Но древняя техника подвела, причем основательно. Они застряли под Сумами. Виктор откровенно волновался, пока дядька бегал по ночному селу в поисках механика. Вернувшись, заявил, что все отлично — в восемь утра механик займется их машиной. Виктор подумал было выдвинуться на трассу ловить попутку. Но теперь это было уже небезопасно. Он сходил к механику сам. Вернулся в компании заспанного мужика. Через два часа они выехали. Это обошлось Виктору в дополнительные двести долларов.

К утру добрались. Водителя отпустили на выезде из Воронежа.

Они сошли с дороги, сели на опушке в редком придорожном лесу.