Виктор Ерофеев: Дипломатическая болезнь

В случае с полом ты преступаешь, в cущности, те же границы: оказываешься на чужой территории и при этом в образе соблазнителя. Здесь многое совпадает: чтобы соблазнить другую страну, надо с ней познакомиться, расположить к себе, завоевать ее доверие и воспользоваться ее слабостями. Дипломат, как и любовник, ухаживает за своей заграницей: ведет в ресторан, угощает вкусной едой и дорогими напитками, дарит подарки и всегда что-то не договаривает. Мой папа-дипломат всегда повторял: плохой дипломат врет, хороший - не договаривает.

Дипломат может даже влюбиться в страну пребывания, но тогда это станет для него самого опасной игрой. В идеальных внешних сношениях всегда должен быть элемент цинизма.

Однако, как ни странно, не это считается дипломатической болезнью.
Когда дипломат уклоняется от встречи, которая ему не выгодна, он, как известно, причиной своего отсутствия объявляет болезнь. В обыденном сознании это и зовется дипломатической болезнью. Согласимся с тем, что это рискованный трюк. Известно, что если ты прикрываешься мнимой болезнью, ты можешь навлечь на себя реальную болезнь. В отличие от других профессий, когда играют в дипломатическую болезнь по-любительски, дипломат рассматривает дипломатическую болезнь как один из атрибутов своей профессии, в результате чего он дразнит своего ангела-хранителя. Наконец, отмщение наступает.

Настоящей дипломатической болезнью оказывается то, что теперь принято называть чрезмерным потреблением алкоголя, алкоголической зависимостью, переходящей в алкоголизм. Не только дипломаты, но их жены, а порой и дети становятся алкологиками. Одетые в роскошные одеяния, гламурные, великосветские, нередко аристократические, всегда далеко не бедные, дипломатические семьи по всей Земле часто и много пьют.

Чем дальше отстоишь от дипломатии, тем больше тебе нравится профессия дипломата. Возможно, то же самое можно сказать о любой профессии: в конечном счете, профессия - ловушка. Профессия ограничивает человеческие возможности, затачивает личность под себя. Но если это так, то дипломатия - эксклюзивная ловушка. В природе редко встречаются международно мыслящие люди, способные со знанием дела, на собственном опыте сравнивать страны, культуры, континенты. Некоторые скажут: такие возможности предоставлены не только дипломатам: и дальнобойщики, и моряки, и летчики тоже знают много стран. Но это не корректное сравнение. Как бы то ни было, подобное знание мало чем отличается от туристического всезнайства, оно выхватывает из тайны всеобщей жизни лишь некие черты, отличающие одну страну от другой. Скорее, можно было бы говорить о родстве международного журналиста с дипломатом, но дипломат обладает более обширными сведениями - он гораздо больше времени проводит в закулисье национальных интересов своей страны и при этом напрямую сталкивается в разговорах со своими партнерами с национальными интересами других стран, которые он должен изобразить, поощрить или обуздать. Есть, правда, еще одна креатура международной жизни - шпион-разведчик, который имплантирован в страну пребывания, но в нем заметна некая кособокость: что бы он ни делал, в нем проступает элемент насилия, он сворачивает голову противоположной стороне.

В дипломатии, между тем, есть некоторое внутреннее противоречие. Она состоит из компромиссов, которые, в конце концов, оказываются формой продолжения жизни. Опытный дипломат не может не заразиться идеей глобального человеческого выживания, даже если в конкретной работе он способен тайным образом поощрять конфликты. Я не хочу сказать, что дипломат в перспективе - двойной агент, но рыдание немецкого посла при объявлении им войны СССР в 1941 году наводит на некоторые размышления по этому поводу.

В результате, можно предположить, что дипломатия - это редкая болезнь, окончательный диагноз которой не установлен. Я прожил в советской дипломатической семье долгие годы и могу сказать, что советская дипломатия, на первый взгляд, имела злобный, наступательный характер. Нужно было любить интересы своей утопии и желать всему миру провалиться в ту же утопию. Однако, на самом деле, сознание советского димломата, который жал и давил противника, как вредное насекомое, было разъедено ежедневными беспокойствами его собственной человеческой природы. Тоталитаризм не отставляет человека в покое, даже авторитарные формы власти разлагают человеческую психику - советский дипломат был сильным, сломанным существом.
Однако психилогические перенагрузки ложатся фактически на дипломатов всех стран. Откуда что берется и как быть?

В отличие, скажем, от летчика, дипломат на своей работе имеет право пить. В принципе, он должен уметь много выпить, чтобы при необходимости перепить своего соперника. Кроме того, если, скажем, летчик должен после работы пойти в магазин, чтобы купить себе выпивку, дипломат имеет выпивку бесплатно и, причем, высокого качества. Алкогольные бренды стремятся прорваться на закрытый дипломатический рынок со своим товаром: его пребывание там считается лучшей рекламой. Выпивка на дипломатическом приеме хорошо запоминается как тщеславным, так и просто наивным гостям посольства. Ее хочется повторить и размножить у себя в доме для самоудовлетворения. Добровольно отказаться от такой выпивки просто грех. Дипломаты в своей семье пьют примерно те же напитки, что и на приемах. На домашних встречах друзей дипломату не хочется опускать алкогольную планку.

Очень коварным алкоголическим явленияем следует назвать дипломатический ужин. Это такая смесь напитков, которая порождает вихрь в голове. Ужин в добрых посольских традициях начинается cо стоячего апперетива, где царствуют виски, джин с тоником и шампанское. Можно, конечно, взять просто апельсиновый сок, но зачем?

Помню, как у нас дома ныне покойный замминистра иностранных дел - в домашних условиях такой тип людей был добродушен, жуирист, где-то на стороне у них обычно имелась любовница вроде кассирши в мясном магазине, которой привозились иностранные подарки и которая была счастлива, что спит с таким мужчиной, и ни на что не претендовала - незаметно подливал мне в шампанское водки. Я до сих пор не нахожу ответа на вопрос, зачем он это делал. Мне еще не было шестнадцати. То ли ему хотелось меня споить на глазах родителей (но с какой стати?), то ли дать мне почувствовать, что я взрослый - такой способ инициации? А, может быть, он просто делился со мной тем, что сам любил?

Если на апперитивах гости в основном взбадриваются французским шампанским, то заматерелые дипломаты всегда и во всем предпочитают виски. Виски - отличительный знак дипломата, его алкогольные позывные. Дома и на работе дипломат попивает виски, сидя в кресле. На отдыхе - тоже виски. В подарок дипломаты носят друг другу виски.

Но вот начинается ужин - и градус предательски падает: после виски пьют вино. С закуской - белое, с супом - тоже, потом - под горячее - красное, под десерт снова шампанское. Взрывная смесь усугубляется дижестивом - под кофе подается коньяк. Если выпить все, что тебе нальют молчаливые слуги из-за твоего правого плеча, домой приезжаешь в рассеянном состоянии, в зеркало увидишь свое побелевшее лицо, утром наступает наказание.

Но дипломат пьет не только за ужином. Еще не настал священный час первой выпивки для нормального пьющего человека: часы не пробили пять раз, - а дипломат уже имел деловой завтрак, и с часа до трех выпил если не столько, сколько выпьет сегодня за ужином, то все-таки хорошо выпил. И напитки в каждом посольстве имеют свои нюансы: у поляков и финнов разносят водку, у немцев не гнушаются запретным для многих других посольств пивом, японцы, понятно, льют саке... Но в любом посольстве дают людям виски.

Жены дипломатов - особенно дипломатов высокого ранга, преимущественно, послов - на приемах в своих посольствах пьют мало в качестве хозяек, но привычка пить почти каждый день в конце концов отпечатывается на них, они становятся тихими домашними пьяницами, хотя, конечно, далеко не все.

Дипломатическая болезнь связана не только с постоянными приемами. В дипломатии страдает психика. Дипломат, знающий языки, испытывает несомненный стресс от перехода от одного языка на другой, от недомолвки к недомолвке. А тот дипломат, кто не знает языка, с готовностью заливает виски свое незнание.

Кроме того, дипломат по своей природе - скиталец. Более того - одинокий человек. Перекати-поле. Пока он сидит в чужой стране, он теряет реальный контакт со своей - так что защита ее интересов приобретает со временем виртуальный характер. Он успевает жить только в политических новостях, в последних известиях - он волей-неволей утрачивает друзей, одноклассников, а если устанавливает отношения внутри посольства, то затем, перепрыгивая из Бразилии в Африку, из Африки в Тегеран, из Тегерана в Москву он скорее объявляет кого-нибудь другом, чем действительно вступает в дружеские контакты. Каждое посольство - крепость на искусственном острове экстерриториальности - на таких островах хорошо пьется.

Отправленный в отставку в соответствии с возрастом, с формальной благодарностью от министерства внешних сношений, дипломат оказывается на родине в приличной квартире, среди детей и внуков, плохо помнящих его, посреди страны, которая давно уже изменила курс, и все его старания кажутся исторической насмешкой. Но зато в магазине продается виски, и ему, теперь уже, как, скажем, и летчику, нужно пойти в магазин, чтобы, выпив, вспомнить, как любовнику, кадейдоскоп своих былых побед.

Drinktime