Беженец «туда-обратно»: как становятся украинскими патриотами

Как же назвать нашего героя, который родился и жил в городе на самой границе Луганской области с Россией? Назовем его простым русским именем Ваня, ведь еще недавно он так хотел слиться в едином порыве с родственной нацией, присоединиться к сопредельной территории.

Ваня – человек поживший. Ему за сорок. Юные годы отдал футболу, ему аплодировали трибуны родного райцентра. С годами зрители стали меньше радоваться его появлению на поле, и Ваня покинул большой спорт районного масштаба, переместившись на местный рынок.  

В ранге мелкого торговца, под воздействием российского телевидения (а другое в тамошних краях практически не смотрят), он проникся всеобщим желанием аборигенов разорвать узы с Украиной и воссоединиться с Россией, где зарплаты больше и думать надо меньше – за всех там думает Путин в Кремле и Киселев на ТВ.

После победоносного вхождения зеленого старшего брата в Крым, казалось, что ждать прихода собирателей земель русских на луганскую территорию осталось совсем недолго. И Ваня дождался. Но все пошло как-то не так. Ненавистные «укропы» вдруг воспротивились крымскому варианту развития событий. И тогда ванины друзья-сепараторы взяли в клешни обрезы, калаши и все-все, что стреляет и взрывается. Нет, экс-футболист не позарился на славное звание ополченца и защитника луганских земель. Когда начались обстрелы и грабежи, он быстренько  собрал домочадцев и в составе колонны беженцев двинул в сторону российской границы. Пересек  границу, ожидая тихой сытной жизни. Но тут случился разрыв шаблона, воспетого российским ТВ…

Ванино семейство оказалось не первым, кто решил спрятаться под крылом старшего брата. Предшественникам повезло больше: их расселяли где-то неподалеку: на территории сытного Краснодарского края и в окрестностях. Ваня же и ему подобные беженцы оказались сначала в палаточном фильтрационном лагере с самыми спартанскими условиями существования. Так долго длиться не могло. Надежда на то, что старший брат решительно протянет руку помощи ополченцам, таяла на глазах. Возвращение домой на российской броне отодвигалось на неопределенный срок. Иван ждал, когда же русские спасители дадут его семье достойное жилье, финансовое вспомоществование и денежную работу.

Через неделю Россия вспомнила о жертвах украинского фашизма: их посадили в поезд и отправили на место нового обитания – на территорию Мордовской АССР (это где-то между Пензой и Ульяновском). Если не представляете где это, даем ориентир: на территории республики находился сталинский Дубравлаг – для трудового исправления антисоветских элементов. Ну да это ничего – это все в прошлом, перегибы сталинского режима исправлены и теперь все в России живут сытно и счастливо. Ваня рассчитывал, что ему, как жертве фашистского режима сопредельного государства, тоже создадут комфортные условия. Но, как оказалось, ТВ-картинка российского телевидения здорово отличается от того, что открылось Ване с семейством в славном Мордовском крае.

Итак, они достигли конечной точки маршрута, составленного Миграционной службой РФ. Переселенским раем оказалась заброшенная деревня: черные покосившиеся избы, известные по картинкам времен царизма, беззубые старики и старухи, разбитые дороги – ну примерно как на родной Луганщине после артобстрелов российских войск. И главное впечатление приезжего: тотальные бедность и  пьянство аборигенов. Ошалевшие, стояли на обочине Ваня и члены его семейства: «Это как? Это куда и зачем?» - только и вырвалось из пересохшей глотки сторонника федерализации и воссоединения братских народов. А председатель сельсовета ему в ответ: «А вот так, мил человек: выбирай любую брошенную избу, будем вместе жить, трудиться и поднимать родной мордовский край».

Деваться некуда, выбрал Ваня избенку со сгнившим палисадником и бурьяном по пояс, начал вживаться в местный быт. Скудные запасы, оставшиеся от базарной жизни на ненавистной Украине стремительно иссякали: цены значительно выше украинских, а денег братский народ просто потому, что ты к нему сбежал, давать не хочет. Базаров-стадионов в округе не видно, а кроме как торговать да мяч катать Ваня наш ничего не умеет. У жены на руках двое детей. Стал кормилец семейства проситься на работу в колхоз. Председатель, войдя в незавидное положение беженца, рискнул доверить ему трактор, отчего Ваня пришел в неописуемый ужас: «Как: целый день в поле на жаре,  в пыли, в мазуте?!.» Ради этого ли он рвался всей душой в Россию, мечтая о российских зарплатах и двуглавом орле на паспорте?

Финал этой истории украинских беженцев был скор и печален: несколько дней спустя Ваня и его семейство, голодное, злое на Путина и Киселева, покусанное мордовскими клопами, эвакуировалось назад – в ненавистную Украину. Наскребли денег на самые дешевые билеты и панически бежали из гостеприимного мордовского края.

Снова приграничный лагерь беженцев, снова жара в палатке и жидкая похлебка от щедрого русского брата. Думали, скоро этот кошмар закончится: ненавистный «Правый сектор» победит освободителей ЛНР и заживет Ваня с домочадцами, как и раньше в родном доме в луганской степи. Да не тут-то было. Русские своих в беде не бросают: каждую ночь через границу в Украину прорывались «Грады» и Камазы с боевиками-спасителями. Канонада не прекращалась, а сводки с фронта были все печальнее и кровавее. Стало ясно: пересидеть войну на жидком обеспечении беженцам не удастся. И тогда Ваня, как глава семьи, принимает мучительное решение: возвращаться домой  во что бы то ни стало. Не взирая на ежедневную канонаду, на Родину неудержимо рвало не одного Ваню. Насобирался отряд с сотню возвращенцев, двинулся к границе. Посмотрели российские погранцы на этих несчастных – с узлами, детскими колясками, бабками-дедками-младенцами и махнули рукой: хотите – бегите ночью на свой страх и риск, удерживать не станем.

Под грохот канонады солнце рухнуло за горизонт, и несостоявшиеся российские граждане двинулись скорбной колонной в сторону передовой - на родину. Тьма кромешная вокруг, фонариками светить нельзя – может прилететь снайперская пуля… Лишь изредка дорогу озаряли вспышки артиллерийских и минометных выстрелов. При этом все дружно валились на землю, дрожали, тихо плакали и жались друг к другу. В перерывах Ваня, что есть мочи, толкал перед собой коляску с малолетним перепуганным до икоты наследником и клял в душе идеи сепаратизма и русского мира: только бы добежать до дома.

Им повезло – все грязные и изможденные, наконец добрались до родного городка с наступлением  рассвета. Дорога и окрестности усеяны воронками, неразорвавшимися минами, на блокпостах нетрезвые, злые, заспанные мужики с оружием. Пронесло.

Ваня ввалился в родной дом, осмотрелся вокруг и вдруг понял: до чего ж хорошо ему жилось раньше! Нет, воевать против сепаратов он, конечно, не собирается: для этого же есть фашисты из «Правого сектора». Но за отделение он больше никогда не проголосует. И Киселеву с Путиным больше не поверит. Вот наступит мир, отстроят его разрушенный город, и станет Ваня с женой и детками жить-поживать на базаре торговать, напевая душевные украинские песни…