КАКИМ БЫТЬ ПЕРСПЕКТИВНЫМ ПОДВОДНЫМ СИЛАМ ФЛОТА ВМС ЗСУ? Часть II

Рассуждая о целесообразном техническом, количественном и организационном облике будущих подводных сил флота ВМС ЗСУ, прежде всего следовало бы определиться: какими «идеальными» ТТХ должны обладать наши ПЛ. Это в рассчете, чтобы на перспективу цикла от начала разработки технических требований для конкурса на ПЛ и до окончания срока службы последней из лодок – в общей сложности это где-то 50-55 лет – лучших ТТХ «и пожелать-то нельзя». А затем уже смотреть: насколько наши финансовые, политические и иные возможности позволят дотянуться до идеала?

Итак, идеальная подводная лодка флота ВМС Украины должна иметь автономность по запасу хода под водой 110-120 суток на скорости 3 узла (т.е. дальность подводного плаванья 3-узловым ходом 3.3-3.6 тыс. морских миль). Эта цифра может показаться излишней для такого небольшого моря, как Черное, но ее достаточно просто аргументировать.

90 суток - максимальная продолжительность плавания, которую может выдержать под водой без существенной потери работоспособности экипаж современной ПЛ сравнительно умеренных размеров (то есть крупной, до 2-3 тыс. тонн подводного водоизмещения, но все же не такой, как атомные подводные крейсеры, на некоторых из которых есть даже бассейн для экипажа и по две кают-компании). Естественно, ПЛ не будет все время идти 3-узловым ходом. Она будет совершать оперативные выдвижения в тот или иной район, выходить в атаку, уклоняться от атак, в том числе действуя на полном и самом полном ходу…

Следует помнить, что с ничтожным ростом скорости расход мощности и энергии, необходимый для этого, растет максимально быстро; в общем случае - для того, чтобы тому же кораблю в тех же условиях дать 20-узловый ход вместо 5-узлового, потребуется затратить энергии в 64 раза больше! Поэтому требуется, чтобы лодка имела запас по энергоресурсам на борту на 20-30% выше чем для условий продолжительного похода на экономическом ходу. Посему автономность хода рассчитываем не на 90, а на 120 суток.

Но почему отталкиваемся именно от 90 суток – максимального срока полноценного функционирования экипажа в автономном режиме работы ПЛ? Нельзя ли поменьше? Поменьше, конечно, можно, но следует стремиться к наибольшим из возможных сроков боевого патрулирования ПЛ. Потому, что в случае большой открытой войны с РФ наши лодки за ее время выйдут в море только один раз. Ибо им некуда будет возвращаться. И я не имею ввиду случай ядерной войны или оккупации всей территории Украины или всего украинского Причерноморья. Дело в том, что «некуда возвращаться» для современного боевого корабля не означает буквальное отсутствие гавани, где он может бросить якорь. Гавань вполне может отыскаться, но в этой гавани может быть полностью разрушенная сложная и разветвленная береговая инфраструктура, необходимая для ПК, чтобы она подготовилась к новому походу, особенно если предыдущий был длительным.

Поэтому наши подлодки должны иметь возможность выйдя в море - оперировать у берегов противника и наших временно оккупированных берегов Крыма максимально продолжительное время. В идеале за это время война должна закончится.

Скорость 3 узла тоже взята не «от фонаря». Дело в том, что минимальная скорость, на которой сравнительно крупная (сотни и тысячи тонн) ПЛ классической сигарообразной формы хорошо управляется – это 3 узла. Если брать с большим «сержантским запасом» - то эта скорость у наших ПЛ должна составлять 5 узлов (т.е. требование по max дальности подводного плаванья возрастет до 5.5.-6 тыс. морских миль). Желать большего экономического хода не имеет смысла, т.к. на ходу в пределах 5 узлов современная ПЛ полностью бесшумна. А это одно из главнейших ее боевых преимуществ.

«Полностью бесшумным» такой ход называется, конечно, не потому, что на 3-5 узлах ПЛ совершенно не шумит. Немного шумит - так, что ее шумы перекрываются естественными шумами моря. В котором всегда, даже в самую тихую погоду, даже в случае отсутствия поблизости косяков рыб, брачных игр морских животных и прочего, всегда присутствуют т.н. «фоновые гидроакустические шумы».

Поэтому перед современной подлодкой, идущей 3-5 узловым ходом, современный надводный корабль полностью беззащитен. Он может обнаружить ее, включив свой гидролокатор в активном режиме, но «засада» в том, что подлодка, держа свою гидроакустическую станцию (ГАС) в пассивном режиме шумопеленгации всегда может услышать работающий в активном режиме эхолокации гидролокатор на как минимум вдвое большем расстоянии, чем в состоянии ее засечь противник при помощи этой эхолокации.

С запасом хода и экономической скоростью разобрались. Какой же должна быть максимальная скорость хода нашей перспективной подводной лодки? Современные боевые корабли имеют экономический ход 18-20 узлов. Для Экономический ход может быть равен полному, но противник конечно не будет вводить в Черное море тяжелых атомных ракетных крейсеров и атомных надводных кораблей. И перспективных атомных эсминцев, и атомных авианосцев тоже - русские уже больше 15 лет грозятся начать их строительство, но до сих пор даже не объявили конкурсов проектов.

Поэтому наши ПЛ должны иметь возможность догнать и маневрировать для занятия выгодного положения для атаки, корабль, идущий максимум 20-узловым ходом. Для этого наши подлодки должны иметь ход на 1/6 или по крайней мере на 1/10 больше, чем эти самые 20 узлов, т.е. 22-23,5 узла. Больше просто не нужно.

Но какая энергоустановка (ЭУ) и какие источники питания могут обеспечить ПЛ такие ходовые характеристики? Тут есть несколько вариантов.

Во-первых, вопреки всеобщему изначальному, еще со второй половины 1940-гг. бытующему убеждению, атомный подводный флот - вполне годный вариант для Черного моря. Почему-то считается, что атомные подводные лодки (АПЛ) – непременно должны быть очень большими подводными крейсерами тоннажем 8000 т и более. Но это совершенно неверное суждение!

Еще в 1960 г. в США была спущена на воду и в том же году вступила в строй АПЛ  SSN-597 USS Tullibee, подводным водоизмещением всего 2649 т. –на сотню тонн больше, чем у нашей «Запорожье». Научно-исследовательская глубоководная АПЛ U.S. Navy NR-1 – вообще имеет подводное водоизмещение всего 400 тонн (правда, она не несет боевого вооружения). По современным представлениям – 400-тонная подлодка – это СМПЛ. И тем не менее – она атомная!

Советские «атомная глубоководные станции» проектов 1851 и 1851.1 имеют водоизмещение примерно 1000 тонн. Советско-русские пр. 1910 и русская пр. 10831 (тот самый непомерно распиаренный «Лошарик») – около 2000 тонн.

Кроме того, есть вариант, когда самый полный, полный и тактический хода ПЛ будет обеспечивать главный гребной электродвигатель, запитываемый от аккумуляторных батарей (АКБ), заряжаемых стандартным мощным лодочным дизель-генератором, а малые хода будет обеспечивать вспомогательный электродвигатель, питаемый малогабаритным и малой мощности ядерным реактором. Такой вариант выбрали канадцы, когда хотели построить 12 подводных лодок для действий в Арктике. Впоследствии они отказались от этого плана, т.к. задача коммерческого использования Северо-Западного морского пути опять утратила коммерческую актуальность, а для контроля над этой коммуникацией в случае начала коммерческого надводного и подводного судоходства по ней, такие ПЛ в первую очередь и предназначались.

Но на пути создания Украиной атомного или «полуатомного» (по канадскому образцу) подводного флота стоят настолько больше политические (контроль за нераспространением ядерных технологий, однако!) и финансовые проблемы (с учетом создания необходимой береговой инфраструктуры это будет дико дорого даже по западноевропейским меркам. Посему от такого варианта следует отказаться..

Но есть другие, уже успешно реализуемые в некоторых странах. В частности, в Германии приняли на вооружение 1840-тонные (нормальное подводное водоизмещение) ПЛ типа 212. На экспорт строится и предлагается для лицензионного производства несколько видоизмененный их вариант без использования наиболее секретных технологий – тип 214. ЭУ ПЛ проекта 212 работает в полностью автоматическом режиме, без обслуживания личным составом, и включает следующие компоненты:

- дизельный двигатель MTU 8V183/396 мощностью 1050 кВт (1400 л.с.) - для плавания в надводном положении, в режиме РДП («работа дизеля под водой», под т.н. «шноркелем» или «шнорхелем») и для зарядки аккумуляторных батарей (АКБ)

- под воздухонезависимым двигателем Siemens SINAVY^CIS Permasin — это электродвигатель постоянного тока со встроенным регулятором частоты на IGBT-электронике мощностью 1700 кВт (2267 л.с.), предназначенный для обеспечения экономического хода. Приводится в действие энергетической установкой, созданной компанией Howaldtswerke Deutsche Werft AG, состоящей из 9 протон-обменных топливных элементов (ТЭ)  Siemens SINAVY^CIS PEM BZM34, включающих цистерны с криогенным (переохлажденным жидким) кислородом и емкости с гидридом металла (специальный сплав засекреченной рецептуры в соединении с водородом). Эта ЭУ работает абсолютно бесшумно, побочным продуктом является дистиллированная вода. Запас жидкого кислорода в ударопрочных баллонах и гидрида металла в стальных емкостях расположены в кормовой части между легким и прочным корпусами ПЛ.

- свинцово-кислотные АКБ, разделены на две группы по 216 элементов в каждой.

Электродвигатель обеспечивает движение лодки в подводном положении со скоростью 3 узла в течение 20 суток с показателями шумности ниже уровня естественных шумов моря.

Второй из «неядерных способов» - оснащение ПЛ ЭУ экономического хода в виде двигателя Стрилинга. По такому пути пошли шведы, приняв на вооружение своих ВМС во второй половине 1990-х гг. три 1600-тонных ПЛ типа А19 Gotland.

Двигатель Стирлинга — это тепловой двигатель, в которой рабочее тело в виде газа или жидкости движется в замкнутом объеме, разновидность двигателя внешнего (как паровая машина) сгорания. Принцип основан на периодическом нагреве и охлаждении рабочего тела с извлечением энергии из возникающего при этом изменения давления. Для его использования в качестве ЭУ ПЛ – важно то, что двигатель Стирлинга может работать не только от сжигания топлива, но и в принципе от любого источника тепла.

Двигатель Стирлинга использует рабочий цикл Стирлинга, который по термодинамической эффективности не уступает циклу Карно (циклу теоретического «идеального теплового двигателя») и даже обладает некоторыми преимуществами. Дело в том, что цикл Карно состоит из мало различающихся между собой изотерм и адиабат. Практическое воплощение этого цикла малоперспективно. Цикл же Стирлинга позволил получить работающий на практике двигатель в приемлемых размерах.

Цикл Стирлинга состоит из четырех фаз и разделен двумя переходными фазами: нагрев, расширение, переход к источнику холода, охлаждение, сжатие и переход к источнику тепла. Таким образом, при переходе от теплого источника к холодному источнику происходит расширение и сжатие газа, находящегося в цилиндре. При этом изменяется давление, за счет чего можно получить полезную работу.

Нагрев и охлаждение рабочего тела производятся регенератором. В идеале, количество тепла, отдаваемое и отбираемое регенератором, одинаково. Полезная работа производится только за счет изотерм, то есть зависит от разницы температур нагревателя и охладителя, как в цикле Карно.

На ПЛ типа Gotland установлены два 16-цилиндровых дизель-генератора MTU 16V-396 (2980 л. с.; на головной в серии) или два дизель-генератора Hedemora V12A/15-Ub (3600 л. с.) дающих ток электродвигателям, передающим на гребные валы мощность 1800 л. с. Скорость ПЛ в надводном положении 11 узлов, в подводном - 20 узлов.

Отличительной особенностью лодок является, как уже говорилось, установленный в дополнение к дизелям двигатель Стирлинга Kockums V4-275R Mk. III, использующий находящийся на борту жидкий кислород. Использование комбинированной воздухонезависимой двигательной установки AIP (Air-Independent Propulsion) позволяет подводным лодкам данного типа оставаться под водой до 30 суток. До появления подобных установок нахождение в полностью подводном (не под «шноркелем») положении в течение нескольких недель - было прерогативой исключительно атомных подводных лодок.

Третьим путем (и наиболее перспективным и с точки зрения требуемого запаса дальности подводного хода ПЛ и ее автономности в подводном положении, и доступности технологий, и что немаловажно - стоимости) являются дизели с замкнутым циклом работы (ДЗЦ).

В Великобритании еще на рубеже 1980-х/1990-х гг. ученные Ньюкастльского Университета совместно со специалистами компании «Косуорт» создали  демонстрационную ЭУ на основе ДЗЦ «Арго» мощностью 150 кВт, на которой продемонстрирована ее полная работоспособность при имитации глубин до 500 м.

В ЭУ «Арго» был применен стандартный дизель с турбонаддувом и цикл, при котором очищенные от двуокиси углерода (углекислого газа) отработанные газы обогащаются чистым кислородом и снова направляются в воздухозаборник, откуда распределяются по цилиндрам для участия в очередных рабочих циклах. Для воспроизводства характеристик воздуха в подаваемой смеси, помимо кислорода, в нее добавляется отработанный инертный газ аргон. Очистка газа производится в специальных абсорберах, где количество растворяемой в морской воде двуокиси зависит от ее парциального давления, а также от общего давления в системе и температуры забортной воды. Система, регулирующая поступления воды в абсорберы и выброс ее за борт, разработана фирмой специально для этой установки.

«Арго»  прошла экспериментальную проверку в Германии на верфи «Тиссен  Нордзееверке Верфт», специалисты признали целесообразность продолжения исследований и возможность практического применения ДЗЦ в качестве основной ЭУ на крупногабаритных подводных аппаратах и в составе гибридной ЭУ на боевых подводных лодках. Было определено, что размещения «Арго» в составе двух ДЗЦ мощностью 120 кВт каждый возможно в дополнительной секции прочного корпуса длиной 6 м и диаметром 7 м на ПЛ водоизмещением 2000 т. Такая установка с энергоемкостью 50 тыс. кВт-часов способна обеспечить подводное плавание со скоростью 7 узлов в течении 17-ти суток.

Наиболее активное исследование ДЗЦ для ПЛ ведутся в Нидерландах, где еще в 1980-х гг. был начат проект «Морей» предусматривающий строительство модульным способом дизель-электрических ПЛ подводным водоизмещением 1100-1800 т. Голландские специалисты поставили цель создать ПЛ с возможностью непрерывного плавания в полностью подводном положении (не под РДП) со средней скоростью 10 узлов в течении 10 суток. Для приоритетной разработки был выбран вариант «Морей-1800», в соответствии с которым ПЛ должна иметь АКБ повышенной емкости, глубину погружения до 300 м, нести 6 торпедных аппаратов и иметь боекомплект 20 торпед и противокорабельных ракет или в два-три раза большее число мин на борту.

Для ЭУ была выбрана конструкция фирмы «Косуорт», получившая в нидерландской версии наименование SPECTRE. На первом этапе работ был создан стендовый прототип ДЗЦ мощностью 150 кВт. На следующем этапе - уже пригодный для установки на ПЛ образец  мощностью 400 кВт. И наконец на завершающем этапе создана полноценная лодочная ЭУ на основе ДЗЦ мощностью 600 кВт (800 л.с.).

Правда, от строительства ПЛ проекта «Морей-1800» для Королевских ВМС Нидерландов решили отказаться в связи с окончанием «холодной войны», но отсек с описанной выше ЭУ был врезан при модернизации в корпуса двух голландских ПЛ типа Walrus, а еще две лодки этого же типа получили такой отсек уже в процессе достройки.

На ЭУ с ДЗЦ остановили свой выбор также итальянские специалисты. Компания «Мариталиа» начиная с середины 1970-х гг. выполнила в этом направлении ряд исследовательских и проектных работ. Для практических проверки новых технических решений были созданы экспериментальные образцы СМПЛ. В результате проведенных исследований и опытов, для будущих ПЛ была выбрана тороидальная конструкция прочного корпуса, при которой в качестве хранилища сжатого газообразного кислорода выступает сам корпус. Концепция такого технического решения названа GST (Gaseous oxygen Stored in the Toroidal pressure hull). При этом в отличие от традиционного способа создания обшивки прочного корпуса из стальных листов корпус ПЛ состоит из торов – сваренных в кольца труб («Бубликов»). Внутри труб может хранится кислород при давлении 350 атмосфер, что значительно больше, чем давление воды в рабочей зоне.

Первая экспериментальная СМПЛ РН-Х2 водоизмещением 120 т - использовалась итальянцами в 1978-1982 гг. для отработки ЭУ с ДЗЦ на глубинах до 35 м. Была создана также экспериментальная СМПЛ IMI-35 альтернативной (в дано случае это означало – обычной) конструкции корпуса. Для хранения кислорода на этой СМПЛ применялись обычные баллоны высокого давления, размещенные между прочным и легким корпусами. По результатам сравнительных тестов «бублик»-вариант признали более перспективным.

Опыт, полученный в ходе разработки, строительства и испытаний вышеупомянутых СМПЛ был использован при создании боевой СМПЛ 3-GST9. Она могла доставлять боевых пловцов к побережью противника, выставлять мины или нести две малогабаритные торпеды, а при действиях у своих берегов вести борьбу с боевыми пловцами и средствами их доставки с помощью мини-торпед и благодаря оснащенности комбинированным активно-пассивным гидролокатором высокой разрешающей способности.

«Мариталиа» так же разработал ряд проектов малых, средних и больших ПЛ выбранной конструкции. Они способны выполнять торпедные атаки по надводным боевым кораблям основных классов, крупным катерам и транспортным судам, осуществлять т.н. «активные» - в водах противника - минные постановки, обеспечивать высадку и возвращение боевых пловцов.

Одним из них является 48-метровая 20-GST48, способная действовать как в открытом море, так и на мелководье с глубинами от 20 м. Лодка может быть оснащена ГАС, способной обнаруживать малошумные ПЛ на мелководье на расстоянии до 5-ти морских миль и надводные цели – на расстоянии до 15-ти морских миль, а вооружаться она должна торпедами NT37E американской компании Honeywell, специально сконструированными для применения на малых глубинах. В составе энергоустановки предусмотрен 32-цилиндровый дизель в 7000 л.с, 2 дизель-генератора по 400 л.с. и 800-сильный гребной электродвигатель. Энергоресурс - до 100 тыс. киловатт-часов.

У более крупной 70-метровой ПЛ - запас энергии может быть доведен до 745 тыс. кВт-ч, при этом дальность плавания под водой 8-узловым ходом составит астрономическую для неатомных подлодок цифру 27 тыс. миль, т.е. лодка сможет находится под водой 140 суток!. В общем, по ходовым возможностям и автономности – это более чем нужно Украине.

Следующей важнейший тактико-технической характеристикой ПЛ является глубина погружения. Эта глубина в общем случае бывает рабочей (глубже которой лодка не погружается в нормальной ситуации), с которой ПЛ может аварийно всплыть даже если будет затоплен один из ее некритичных отсеков, потому что в пределах рабочих глубин давление воды выдержит не только прочный корпус подлодки, но и водонепроницаемые переборки внутри прочного корпуса, делящие ее на отсеки. Кроме того, с рабочей глубины можно всплыть не используя гидродинамическую подъемную силу, которую получает подлодка на ходу, достаточно просто продуть балластные цистерны. Это важно, если в результате аварии или боевого повреждения лодка полностью лишится энергоснабжения. 

Глубина также бывает предельной. Эта такая глубина, при провале ниже которой прочный корпус разрушается, и лодка безусловно погибает. Наконец, еще существует понятия «максимальная глубина погружения» составляющая 80-90% (во флотах разных государств разные стандарты) от предельной. Эта та глубина, превышать которую ПЛ не разрешается без самой крайней необходимости. Ведь всегда нужно иметь какой-то резерв по прочности корпуса, позволяющей лодке уцелеть, если по каким-то причинам, например из-за неудачного маневра или некритичного отказа оборудования она провалится ниже максимальной глубины на пару десятков метров.

Таким образом, если принять предельную глубину за 100%, то максимальная составит 80-90%, а рабочая (ее еще называют «тактической») - 50%. Следовательно, определив, какой должна быть максимальная тактическая глубина погружения ПЛ, мы получим максимальную и предельную глубины простым масштабированием, доступным даже младшеклассникам.

Но как определить оптимальную  рабочую глубину погружения ПЛ? Казалось бы - ответ на поверхности (в нашем в случае, - в глубине): «Чем больше, тем лучше!» Это не так. За повышение глубин погружения подводных лодок приходится очень дорого платить. И не только за использование дорогих материалов, специальных конструкций корпуса, сложных и поэтому дорогих технологий обработки этих материалов и строительства корпусов. Финансовая стоимость лодки с ростом глубины погружения стремительно растет (в гораздо большей пропорции, чем растет достижимая глубина). Но дело еще и в том, что даже используя титановые корпуса и разные конструктивные ухищрения при создании глубоководных подводных лодок, не удается избежать резкого роста доли массы корпуса в общем подводным водоизмещении подлодки. Также сокращаются внутренние полезные объемы внутри корпуса.

Во внутренних полезных объемах размещается все, что придает подводной лодке боевую ценность: экипаж, двигатели, запасы энергии в виде топлива, АКБ, ТЭ, разнообразное оборудование, торпеды, мины и ракеты наконец. Таким образом, на самом деле выгоднее, чтобы корпус был полегче и при равных внешних габаритах - внутренним объемом побольше.

Соответственно, надо стремится не к как можно большей глубине погружения любой ценой, а лишь к такой тактической глубине погружения (и пропорционально ей максимальной и предельной глубине), которая обеспечит почти полную неуязвимость ПЛ от противолодочного оружия надводных кораблей и противолодочной авиации противника.

И здесь нам сделала подарок Мать-Природа. Большинство, наверное, слышало, что Черное море имеет такую специфическую черту, как сероводородное отравление глубинных вод. Т.е., ниже определенных глубин вода Черного моря насыщенна сероводородом, в котором не может жить ничто живое за исключением некоторых особо жизнелюбивых сортов бактерий.

С точки зрения морских биологов и тех, кто занимается добычей морских биоресурсов это - сущий кошмар. Но мало кто знает, что это также кошмар для летчиков и моряков-противолодочников.

Низкочастотные ГАС сталкиваются с проблемой существенного ограничения дальности действия в условиях т.н. «негативной рефракции» акустических волн. И активные и пассивные режимы гидроакустического поиска подводных лодок не обеспечивают непрерывности сопровождения цели в условиях возникновения зон акустической тени. Также негативно влияет на работу гидроакустических станций эманация (выбросы) метана с морского дна (на шельфовой зоне) и иловый вулканизм в центральной зоне Черного моря и в районе Керченского пролива.

Проще говоря, на границе, с которой дальше в глубину начинается сероводородное отравление, гидроакустические свойства вод Черного моря резко меняются. Верхняя граница по глубине зоны сероводородного отравления ведет себя при попадании на нее эхосигнала, упрощенно говоря, как матовое зеркало. Она его частью отражает, частью поглощает и рассеивает в себе. Таким образом, подводная лодка, погрузившаяся ниже этой границы, находится как бы под невидимым панцирем или защитным покрывалом и практически не слышна даже если не принимать во внимание ее способность к бесшумному ходу.

Таким образом, с учетом того, что лодке необходимо маневрировать в том числе и по глубине и она имеет достаточно большие размеры - рабочая глубина ее погружения должна быть такова, чтобы расстояние от крыши ее рубки до границы сероводородного заражения составляла 1/3 длины ее корпуса + еще 10% от той величины глубины, на которой проходит граница сероводородного отравления (опять тот самый «сержантский запас»). Эта идеальная тактическая глубина погружения, погружаться глубже которой ПЛ на Черноморском морском ТВД  просто не нужно.

Сколько это в метрах? Нижняя граница черноморского «хемоклина», т.е. слоя резкого изменения гидрохимических и акустических параметров в результате перехода от «кислородной» к «сероводородной» зоне глубин, составляет 200 м. +10% - это 220 м. Длина по корпусу современной 1500-2500-тонной ПЛ – примерно 60-70 м. Высота от киля до крыши рубки – примерно 15 м. Итого получает что тактическая/рабочая глубина погружения для «идеальной ПЛ для Черноморского ТВД» - должна быть 260 м. Предельная – соответственно 520 м.

Теперь - о вооружении. Поскольку по очевидным причинам в любом случае у нас будем мало подводных лодок и они должны по описанным выше причинам находиться в боевом патрулировании долго, вооружение ПЛ должно быть максимально сильным, а боезапас - большИм.

Представляется, что носовое торпедное вооружение лодки должно состоять из 6-ти 660-мм (25.5”) однотрубных торпедных аппаратов (ТА) и двух 324-мм однотрубных ТА. Такой калибр «ТА главного калибра» необходим, во-первых, для того, чтобы обычная 21” (533-мм) торпеда могла стартовать из ТА самовыходом, без демаскирующего подводную лодку «выстрела» торпеды ТА сжатым воздухом. Во-вторых - ПЛ в этом случае смогли бы иметь возможность применять торпеды увеличенного – 613-660-мм калибра, когда они появятся не только в русском подводном флоте (где 650-мм торпеды для ПЛ есть еще с советских времен), но во флотах союзных нам государств и мы сможем их приобрести.

Именно шесть ТА главного калибра необходимы, чтобы пара из них была заряжена сверхскоростными торпедами, пара - сверхдальноходными (за «сверхдальность» действия торпед приходится платить существенным снижением их скорости, что повышает вероятность успешного уклонения цели от торпедной атаки), а еще пара - крылатыми ракетами (КР), противокорабельными ракетами (ПКР) или минами.

Кормовое торпедное вооружение должно состоять из двух таких же 660-мм аппаратов и четырех 324-мм ТА. При этом все 324-мм ТА (и носовые и кормовые) – предназначены для стрельбы малогабаритными противоторпедами, то есть таким торпедами, которые могут использоваться не только для уничтожения подводных лодок противника, но и тяжелых, и даже таких же легких торпед, выпущенных подлодками, надводным кораблями либо самолетами или вертолетами. Кормовые торпедные аппараты главного калибра послужат оружием контратаки против преследующих надводных кораблей противника на больших дистанциях. Кроме того в легком корпусе такая лодка могла бы нести 8 едениц КР большой дальности морского базирования с подводным стартом (класса того же «Томагавка», советского «Граната» или русского «Калибра») в наклонных, спрятанных внутрь легкого корпуса ПЛ по четыре на борт пусковых установках, практически представляющих собой немного модифицированные 21” ТА. Но эта опция не является критически важной. Что касается боекомплекта, то он должен включать по одной запасной торпеде для каждого торпедного и противоторпедного аппарата, а также, естественно, торпеды и противоторпеды, хранящиеся внутри самих ТА.

 Всего, соответственно, 16 тяжелых торпед (8 в аппаратах и 8 - на механизированных стеллажах) и 12 противоторпед (6 в аппаратах и 6 - на стеллажах). Кроме того, следует предусмотреть возможность, чтобы в ТА главного калибра и на их стеллажах в носовой части вместо торпед могли размещаться ПКР или КР большой дальности (в том числе в противокорабельной модификации – так называемые «оперативно-тактические ПКР»).

Наконец, каждую тяжелую торпеду в аппарате или на стеллаже - можно  заменить одной самотранспортирующейся якорной (торпедоподобная по виду и конструкции мина, после выхода из ТА проходящая с небольшой скоростью заданное расстояние с помощью собственной силовой установки, и в заданной точке выставляющаяся на якоря; далее ведет себя как обычная неконтактная якорная мина), двумя донными или тремя обычными якорными минами. Кроме того, ПЛ должны иметь возможность нести наружные контейнеры для донных мин (2 или 4 контейнера, два закрепленных в носовой части корпуса и два - в его кормовой части). Это простое, изящное и очевидное техническое решение, резко повышающее возможности ПЛ как минного заградителя, до которого раньше почему-то просто никто не додумался, было изобретено лет 30 назад в Германии и впервые применено (контейнеры типа MWA-09) на малых подводных лодках типа 206 «Бундесмарине» (ВМС ФРГ).

 Каждый из таких внешних минных контейнеров рассчитан на 12 донных мин и их (контейнеры) подлодка может сбрасывать порожними по выполнению минной постановки или даже загруженными минами, если того требует критическая ситуация. Также целесообразно, чтобы лодка имела в контейнерах под передней верхней палубой 6 или 8 зенитных управляемых ракет (ЗУР) подводного старта малой дальности стрельбы (сейчас это до 40 км) с полностью автономным самонаведением. Они будут предназначены для борьбы с противолодочной авиацией противника, когда ПЛ находится в подводном положении, но на небольшой (не более нескольких десятков метров) глубине. Но и эта опция не критически важна: пока взгляда на обязательность наличия ЗУР подводного старта у перспективных ПЛ придерживаются только южнокорейские военно-морские специалисты. А вот что обязательно, так это 6-контейнерный зенитно-ракетный комплекс (ЗРК) самообороны в надводном положении на базе ЗУР армейских переносных ЗРК, убирающийся при погружении лодки внутрь рубки.

Ну и наконец: сколько же нам требуется подводных лодок?

Для начала заметим, что рассуждения «необходимо 2-4 подводные лодки», озвученные сначала Юрием Ивановичем Ехануровым в бытность его Министром обороны и последовательно двумя Командующими ВМС - представляют чистый вздор. Количество подводных лодок (да и не только подводных лодок) не может быть произвольным. Две подводные лодки нам просто не нужны. Чем тратиться на закупку и содержание такого их числа, лучше вообще отказаться от подводных лодок. Это нежелательно, но без подводного флота Украина не погибнет, а без боеспособных Сухопутных Войск погибнет непременно. Возможно, следует направить ресурсы на что-то более нужное, обеспечив такое вооружение в достаточном количестве и качестве.

Нам нужно не менее трех подводных лодок. Расчет прост: одна лодка может находится на доковом или заводском ремонте либо модернизации. Следовательно, в базе будет находиться не более двух лодок в оперативной готовности №2 (эта наивысшая оперативная готовность, которая может поддерживаться постоянно). А часто - и одна лодка, поскольку хотя бы одну необходимо будет с этой оперативной готовности поочередно снимать для отдыха экипажа, технического обслуживания, профилактического осмотра и мелкого ремонта. Но, «трехлодочный» состав подводных сил будет все же весьма малоудовлетворительной ситуацией.

Если по-серьезному, нам нужны минимум две готовые к выходу лодки. Мы не должны допустить в случае, если с одной из боеготовых ПЛ что-то случится (отказ или повреждение, вынуждающие вернуться в базу, гибель от боевых или небоевых причин), мы останемся в военное время совсем без подводных лодок. Такой подход обязывает нас иметь уже не три, а четыре подводных лодки.

Что же касается максимального количества ПЛ, то это количество - 9 единиц. Из которых в случае угрозы войны не менее шести находится в высокой готовности к выходу в море и действиям двумя группами по три лодки. «Трехлодочный» состав тактической группы ПЛ обеспечивает сохранение группового характера действий,  что дает очень большие тактические преимущества – даже в случае выхода из строя или гибели одной из лодок группы. Одна такая группа будет оперировать у побережья оккупированного Крыма, другая – у черноморского побережья русского Кавказа.

Еще две ПЛ будут находиться по ротации в базе в пониженной готовности, одна-две - в доковом или заводском ремонте или модернизации (обычно практикой является, что при активной службе на таком ремонте находится от 15% до 25% боевого состава лодочно-корабельно-катерных сил флота) и одна – использоваться в мирное время в учебных целях.

При этом надо понимать, что нам целесообразно иметь либо 0 лодок, либо три, либо четыре, либо шесть, либо уж сразу девять. Всякие промежуточные цифры (если они не сугубо кратковременные, обусловленные пролонгированностью выполнения программы, будут представлять бесцельную растрату государственных средств. Что в условиях явной угрозы полномасштабной войны со значительно превосходящей нас по силе и ресурсам военной державой будет равно преступлению.

Россия далеко не настолько сильна, как она тщетно пытается создать о себе впечатление. И не настолько сильна, как думают тяготеющие к пораженчеству и даже почти явные пораженцы среди высшего политического руководства Украины (начиная персонально с Зе) и генеральско-адмиральская братия в Генеральном и других наших высших штабах. Но тем не менее - «держать ее «за нуль» нельзя.

В заключение автор хотел бы в 100500-ый раз отметить мысль, которую беспрерывно повторял с 1995-го года как чиновник системы национального ВПК, и с 2000-го, как журналист, специализирующихся на военных и военно-промышленных вопросах, а позднее – эксперт: в деле военного строительства существует зачастую не осознаваемая, а порой и злоумышленно игнорируемая проблема «критических чисел». Мы не можем руководствоваться ни принципом «чем больше, тем лучше», ни принципом «ну хорошо, что хоть что-нибудь закупили за границей/дала промышленность». Это будет означать бесплановую и бесцельную растрату весьма ограниченных национальных ресурсов. И не только финансовых.

Причем, переход от одного критического числа к следующему происходит не плавно-линейно, а скачками. Как в случае с теми же ПЛ: 0, 3, 4, 6, 9. И ровно тоже самое относится к самолетам, вертолетам, танкам, ракетным комплексам и т.д. и т.п.

Только цифры там сильно другие и рассчитывать их значительно труднее. Рассчитать в военной терминологии «потребный» наряд подлодчно-корабельно-катерных сил флота ВМС - наиболее простое, чуть ли не элементарное дело. С авиацией Воздушных Сил и родами войск Сухопутных Войск дело обстоит куда сложнее. Впрочем, это уже тема совершенно отдельного разговора. К которому мы может быть вернемся…

---

Автор в 1995-1997 гг. являлся специалистом I категории, затем ведущим специалистом – и.о. зам. начальника отдела Аналитического Центра при Министерстве машиностроения, ВПК и конверсии Украины/помощником начальника Главного Управления финансов и внешнеэкономической деятельности Министерства. В 2002-2007 гг. – директор военных и энергетических программ НПО «Центр оценки политических рисков». В 2002-2005 гг. – «приглашенный эксперт» дирекции военных программ НПО «Украинский Центр экономических и политических исследований им. Александра Разумкова». Член Экспертного Совета НПО «Центр исследований Армии, конверсии и разоружения» (ЦИАКР; более известен по бренду принадлежащей Центру информационно-консалтинговой компании Defense Express).