Примирение голодом

Далее Зорий быстро выпивал, не пытаясь проследить, кто в крепкие брежневские времена выпьет следом за ним, а кто, во избежание возможных объяснений, попытается утвердить рюмку с водкой на столе нетронутой.

В те времена в СССР проживало чуть более трех миллионов армян. При Ленине и Сталине, при Гитлере, при Хрущеве и при Брежневе, при Андропове и при Горбачеве несколько поколений этих людей выросло и жило с кровоточащей раной в сердце национальной памятью о геноциде. И если сегодня живущий в Ереване известный армянский писатель Зорий Балаян решит поговорить о геноциде с 12-летней армянкой, родившейся и выросшей в киевской диаспоре, у них по теме турецкой резни, в результате которой в начале прошлого века погибли более полутора миллионов соотечественников, будет абсолютно одинаковый политический, этнический, религиозный и нравственный взгляд.

А вот с украинским геноцидом у нас как-то сперва не складывалось. То война, то послевоенная разруха да плюс суровые чекистские запреты Нельзя было не то что поминать жертв Голодомора, но даже намекать на то, что это явление имело место. Вот так вот и жили, сидели сиднем на печи, словно былинный Илья Муромец, да и сидели. А потом Союз развалился, мы вскочили и начали бегать в поисках генетической памяти.

С поисками начались проблемы. На бегу припомнили: так все-таки был Голодомор 1932-1933 годов в украинских селах, когда матери убивали и ели собственных детей, а крестьяне, пухшие от голода, вымирали под тынами целыми семьями. Был. Было, что те селяне, кому, несмотря на введение паспортов и засады заградотрядов на дорогах, все-таки удавалось прорываться в города, по ночам умирали от голода в теплых отапливаемых подъездах, потому что кормить этих людей горожанам "по умолчанию" было строжайше запрещено. Это было? Да, было и это. Несомненно. В украинской диаспоре в США и Канаде есть тысячи свидетельств - рассказов тех крестьян, которые чудом выжили. А после того, как в 1989 году, подхваченном горбачевским ветром, тогдашний первый секретарь ЦК Компартии Украины Владимир Щербицкий разрешил писателям собирать данные о Голодоморе и запретил КГБ УССР эти собирания контролировать, то и в Украине появилось несколько весомых книг на эту тему. В них искусственный сталинский голод 1932-1933 годов геноцидом в основном не называли, но слово "голодомор" звучало не менее весомо.

Рассказывали, что на одном тогдашнем узко ограниченном писательско-партийном приеме в ЦК КПУ очень высокопоставленный работник партаппарата шепотом поинтересовался у партсекретаря "спилки": мол, а правда, что матери в селах действительно ели своих детей? "Довели народ, сволочи", вздохнул парторг-писатель и немедля выпил рюмку коньяка, закусив ее бутербродом с траурно-черной икрой.

А потом время побежало еще быстрее. 1993 год, новый президент Кучма с легитимизацией в Украине дополнительного траурного дня надлежало поспеть. Поспели. Торжественно. На Михайловской площади открыли скромный и, как по мне, скромного художественного качества памятник жертвам Голодомора. Впрочем, выбрав для него место отнюдь не случайно. Монумент был установлен неподалеку от здания бывшего киевского горкома/обкома КПУ, где сидели на своих рабочих местах, ну, те самые, которые Ныне здесь, напомню, украинский МИД.

  А все-таки, правда, что в украинских селах в 33-м матери убивали и ели собственных детей? неофициальным шепотом во время совсем уж неофициально-поминального застолья поинтересовался тогда один из руководителей страны у одного из организаторов траурных торжеств.

  Довели нарід, наволочі, ответил организатор и закусил рюмку водки канапкой с кроваво-красной икрой.

Ну а дальнейший ретроспективный взгляд на новейшую историю свидетельствует, что в течение последующих десяти лет украинской независимости о Голодоморе вспоминали с такой же "системной бессистемностью", как, к примеру, о предстоящем повышении цен на ГСМ в канун очередной посевной или очередной уборочной кампаний. Но если с хлебушком в стране из года в год становилось все лучше, то с воспоминаниями о тех, кто в начале тридцатых годов прошлого века помирал в центрально-украинских селах без этого хлебушка, дело продвигалось туго.

Но тут, слава Богу, подоспела осень 2003 года (от которой до президентских выборов 2004-го оставалось ровно 12 месяцев). Голодомор стал на десять лет старше, и эта печальная дата оказалась весьма уместной для агитации в отношении национальных идеалов и контрагитации по поводу организации Голодомора Кремлем.

А тут оранжевая революция подоспела, участников которой и безо всяких "наколотых апельсинов" подкармливали на Майдане так, что говорить о Голодоморе было как-то и вовсе не с руки. Дело затихло И вдруг выскочило, словно бумеранг из-за плеча австралийского аборигена. И помчалось в неюбилейный голодоморовский 2006 год из центра на окраины.

Вновь вскочили и пошли по улице Владимирской, бывшей Короленко. С нашими лидерами впереди. Мы дошли до здания СБУ (бывшего КГБ УССР) именно ЧКисты-ГПУшники-НКВДисты- КГБисты в свое время координировали украинский геноцид-Голодомор. А после в своих бесконечных архивах прятали документы о нем.

Мы хотели здесь остановиться и зажечь те самые свечи, которые несли с собой, и ждали, что к нам выйдет руководство этой организации и наконец-то объяснит, почему, словно о великом подвиге, оно рассказывает, как буквально днями рассекретило еще с полсотни страниц из документов о Голодоморе. Представляете: к примеру, на 10-м году украинской независимости сделать это было слишком рано, но на 20-м могло бы оказаться слишком поздно. Время "Ч" СБУ выбрало с математической точностью.

И опять вперед, строго к намеченной цели Михайловская площадь. Но и здесь никаких свечей возле здания бывшего горкома-обкома партии. А потом митинг, а потом кусты калины на днепровских склонах, а потом в парламент: "Всем стоять и бояться!" Так геноцид или просто трагедия украинского народа? Встали, но не забоялись. И приняли. Про геноцид. Но не благодаря, а, скорее, вопреки.

В конечном итоге те, кто был против, все равно не проиграли. Наибольшие же дивиденды получила та сторона, которая, пусть и непоследовательно, шла к признанию величайшей украинской трагедии геноцида, но все-таки пришла к признанию. При этом многие наблюдатели тогда констатировали: теоретики из "Нашей Украины", ну не то чтобы напрямую, но какими-то "забегами через поля и яры" в определенной степени, как бы это сказать помягче, пытались превратить большевизм в национальность. Ну хотя бы в национально-этническую группу. Тогда могла бы появиться простая и понятная схема: РСФСР Москва Кремль Сталин тайный приказ о проведении Голодомора большевики УССР крестьяне, погибшие от голода.

Да больно витиеватой оказалась схема. Большевики под национальность не подходили, а без этого звена нет-нет да и вливался поток в сознание профессиональных украинцев, что, конечно, Кремль Кремлем и Сталин Сталиным, но это не лично Сталин ходил в 33-м по крестьянским огородам и металлическими щупами искал там закопанное зерно. И не лично нарком НКВД Ежов врывался ночью в крестьянские хаты и отбирал у детей подушки, в которые их наивные матери зашивали вместо перьев зерна. Более того. Это не Первая российская конная с гиканьем налетала ночью на крепкое украинское село, рубала саблями зажиточных крестьян, их жен насиловала, детей бросала в колодцы, увозила из комор зерно, а село палила до последней хаты. Вот она, историческая правда, без которой признание Голодомора геноцидом окажется "бумажным тигром" и в дальнейшем возымеет действие на национальное сознание нашего народа не более чем удары молотом по висящему короткому рельсу, сзывающему трактористов на обед.

Итак, Сталин был в Кремле. Ежов на площади Дзержинского. Первая конная в казармах и конюшнях. А исполнителями чудовищной воли "кавказского горца" стали в Украине свои же добрые, хорошие, честные и в основном трудолюбивые крестьяне, веровавшие в Бога, хотя церкви уже позакрывали, и батюшек, способных отвернуть от невинных ненависть толпы, к тому времени почти что и не осталось.

Иными словами, к 70-летию Голодомора со всей очевидностью стало ясно в украинских селах в 1932-1933 годах шла необъявленная кровавая гражданская война, где каждый пытался выжить за счет другого. При этом одних государство поддерживало, а других нет. При этом одни знали, что требуется для поддержки со стороны государства, и выжили, а другие опухли от голода и померли, так и не сумев это выяснить.

Крестьянские восстания говорят нам сегодня. Что ж, возможно, они и впрямь были. Но что-то не приходилось ни слышать, ни читать, будто украинские крестьяне в 33-м объединялись полуголодными селами, что с вилами и серпами они шли громить в города ненавистные обкомы ВКП(б), что уходили в леса, где можно было и на зверя охотиться, и хлеб запря- тать, и на подножном корму выжить. Колиивщины начала 30-х годов прошлого века в Украине не случилось. В "тихе і лагідне" шевченковское село с его "садком вишневим коло хати" пришел уголовный принцип советских северных лаге- рей "сдохни ты сегодня, а я завтра!". Представители так называемых комитетов бедноты изо дня в день выискивали по селу спрятанный хлеб и, что поразительно, всякий раз находили. А по ночам местные комсомолята устраивали налеты на своих же соседей, у которых они отбирали, так сказать, непромышленные запасы хлеба из тех самых вышитых подушечных наволочек, к примеру.

А после комсомолята на берегу Днепра до самого утра варили кулиш, пили самогон, обсуждали завтрашние планы и пели, подтверждая на практике песенное учение: "Ой, Іване, Іваночку, кохай мене до раночку".

Этим крестьянским комсомолятам казалось, что подобное "евангелие от ВКП(б)", которое должно закончиться апокалипси- сом пророка Сталина, обещавшим второе пришествие Ленина, который организует "страшный коммунистический суд", будет длиться вечно. Но хлеб, спрятанный на огородах, закончился. В детских подушечках тоже. От семи до десяти миллионов украинских крестьян в 19321933 годах погибли от голода. В основном неизвестно даже, где они похоронены. А потому те, кто ныне потребовали квалифицировать Голодомор как геноцид украинского народа, оказались, на мой взгляд, абсолютно правы и с точки зрения резолюции ООН 1948 года, и с точки зрения нравственной, и с точки зрения религиозной, к каким бы конфессиям они не относились.

Но при этом возникает одна маленькая проблемка. Во многих селах, которые в начале тридцатых годов прошлого века отутюжил Голодомор, по-прежнему живут по соседству те самые немногочисленные комсомолята да комбедовцы, и те самые немногочисленные дети бывших зажиточных крестьян, у которых изымали зерно в подушечках. Сам знаю такое село в Володарском районе на Киевщине. Что же теперь прикажете: полуслепая баба Таня должна сказать полупарализованному деду Петру: дескать, в 33-м ты пошел на меня с геноцидом, с преступлением против человечности, не имеющим срока давности, и теперь изволь ответить или перед судом человеческим, или хоть в церкви грехи замоли!

И это тоже историческая правда про украинский геноцид-Голодомор. Такая, что пострашнее всякой выдумки: когда дети, внуки и правнуки в пятом поколении тех, кто в 33-м обрекал друг друга на голодную смерть, переженились, переродичались, нарожали детей. И у которых не хотелось бы никого обидеть та самая генетическая память о Голодоморе 1930-х не менее приглушена, чем генетическая память о трагедии под Берестечком времен Богдана Хмельницкого.

Попробуем внести ясность: кого в этих сельских родах-кланах официально считать сегодня жертвами, а кого преступниками? Учитывая, скажем, тот факт, что с 30-х годов прошлого века Украина к сегодняшнему дню стала государством урбанистическим, когда, будем откровенны, нынешний город волнуют совсем иные проблемы.

Ну не было в украинском Голодоморе у нашего народа своего палача-Эйхмана, которого можно было бы, как израильтяне в 60-е годы прошлого века, изловить в Аргентине, привезти в Израиль, судить показательным судом и повесить за активное участие в геноциде-Холокосте, когда в гитлеровских печах было уничтожено около шести миллионов евреев. Поэтому трудно судить, каковы будут последствия восприятия Россией прямого или косвенного обвинения в геноциде со стороны украинского парламента и кто в мире захочет присоединиться к этим обвинениям. Рискну предположить: на особый политический успех рассчитывать не приходится. Ибо сама Украина официально не признала турецкий геноцид армянского народа 1915 года, отлично при этом понимая: в противном случае свои корабли, идущие в Средиземноморье через турецкие Босфор и Дарданеллы, ей придется проводить по суше.

Таким образом, нетрудно представить себе, что Европа, зависимая от российских энергоносителей, по поводу украинского геноцида-Голодомора, скорее всего, все-таки попытается отмолчаться.

Сергей Киселев ("Известия" в Украине)