Крах

 

Базовое противоречие нынешней системы — невозможность дальнейшего экстенсивного развития, которое ограничено конечностью земной поверхности. Кредитная экономика, в которой деньги — товар с некой стоимостью, подразумевает, что возврат кредита требует роста экономики в темпах, опережающих стоимость этого кредита (то есть, процентной ставки). Маркс убедительно доказал, и пока его правота не опровергнута: в рамках конкурентной экономики цена товара стремится к его себестоимости, то есть, нулевой марже. Как только маржа становится ниже процентной ставки, возникает системный долговой кризис.

 

Да, экономика большая, и когда в одной ее части возникают убытки, их можно перекрывать прибылью из других частей. На этом основана экономика сланцевой отрасли, которая «выстрелила» в США как раз потому, что был творчески переработан и применен ленонтьевский принцип внутри- и меж-отраслевых балансов. Сланцевая добыча (которая всегда была и будет убыточной) была включена через собственность в огромные производственные конгломераты, в которых убытки производителей компенсируются доходом от продажи конечного продукта. Но эта схема неизбежно стремится к тому же самому кризису, когда конечная доходность всего созданного вертикально-интегрированного конгломерата будет уменьшаться и достигнет той самой критической черты в виде процентной ставки.

 

Да, можно даже внутри этого противоречия манипулировать им, и ходы известны: уход от конкурентной экономики в сторону картелизации и монополизации (для монополий принцип Маркса работает хуже), можно играть со ссудным процентом, можно сбрасывать накапливаемые противоречия на периферию капитализма вроде стран Третьего мира, после чего обнулять часть созданных долгов через локальные войны — но всё это не отменяет самого базового противоречия, и оно рано или поздно, но закроет капиталистические проект.

 

Пока, будем откровенны, конец времён еще не настал. Определенная устойчивость в системе имеется, равно как существуют и механизмы, позволяющие эту устойчивость частично, но восстанавливать. Я уже упоминал о них. Первый механизм — это война, которая перераспределяет собственность, обнуляет часть долгов в рамках существующей валютной системы или полностью ликвидирует текущий долг через создание новой валютной системы (по итогам Второй мировой войны доллар сменил в этом качестве фунт стерлингов и перезапустил заново мировую экономику, в этот раз доллар может сдать свои позиции либо цифровой валюте, либо криптовалюте — это сильно разные вещи, но в данном случае речь идет именно о решении перезапуска экономики, а инструмент перезапуска — вопрос архиважный, но вторичный). Второй механизм — экстенсивное расширение человечества через освоение новых пространств (океан, если мы остаемся на Земле, или космос, если мы решим расширяться таким образом. Кстати, большой вопрос, что сложнее).

 

Оба эти механизма позволят нынешней системе просуществовать еще достаточно долго, хотя в таком случае придется решать, причем решать системно, проблему принудительного воспроизводства индустриальной базы развития, самым жестким образом давя любые попытки перехода на новый, «пост-индустриальный» уровень развития. Причина очевидна: какой бы ни была новая фаза развития, она не способна существовать внутри капиталистической системы отношений — ни экономических, ни социальных.

 

Так вот, «новая нормальность» - это как раз выход из индустриальной фазы в постиндустриальную и невозможность возвращения обратно. «Новая нормальность» (причем даже неважно, в «швабовском» формате, в формате китайского «социального кредита» или в формате самой расчудесной ультра-гуманистической концепции) будет исходить из четырех базовых структур, создающих новую систему.

 

Это новый технологический уклад, новая энергетика, новая социальная система и новая этика. Все четыре структуры составляют единую комплементарную систему, не существующую в случае отсутствия хотя бы одной структуры.

 

Говоря иначе — капитализм и индустриальная фаза принципиально не совместимы с новой нормальностью, которая может существовать только в постиндустриальной фазе развития. А значит — переход от одного к другому может иметь только классический характер социальной катастрофы. При этом вполне возможно существование некой промежуточной системы, которая станет переходной по отношению к уходящей и приходящей. В мировой истории такая промежуточная система возникла в эпоху Возрождения и запустила вначале не экономику и не социальные изменения, а изменения когнитивные — новую этику.

 

И вот на базе новой этики (которой стал протестантизм) и была построена впоследствие новая система — через достаточно хорошо известную цеховую экономику городов к мануфактурной, а затем и индустриальной, под которую формировался и новый технологический уклад, и новая энергетика, и как окончательный удар по традиционной фазе развития — новая социальная система.

 

По всей видимости, нынешний слом и переход будет идти по той же схеме: вначале этика, затем — всё остальное.

 

При этом ломка сознания, создание, внедрение и переход к новой этике — процесс долгий, сложный и что характерно — не всеобщий. Протестанты стали локомотивом индустриальной фазы, они ее создали, но протестантская этика не стала всеобщей. Протестанты стали теми самыми люденами Стругацких, которые перешли на новый уровень развития и обеспечили фазовый переход. У Стругацких людены покинули Землю, оставив ее в предыдущей фазе. Своё новое будущее они стали строить отдельно от землян. В реальной жизни уходить некуда, поэтому проект Шваба и проект Китая предусматривают заключение неэволюционировавшего человечества в концлагеря с последующим истреблением его по примеру индейцев Северной Америки, а те, кто сумеет воспринять новую этику — тем будет позволено жить с другой стороны колючей проволоки.

 

Будь процесс стихийным, как это произошло с индустриальной фазой, «новые протестанты», скорее всего, сумели бы интегрироваться или наоборот — интегрировать в себя всех остальных. Но проектность предполагает ускоренное продвижение к результату, а потому времени на адаптацию попросту нет.

 

Но вернемся к ключевому параметру перехода. Капитализм и «новая нормальность» (в любом виде и проекте) несовместимы, переход между ними возможен только через катастрофу, которая подчиняется достаточно строгим последовательностям. Первая — разрушение гомеостаза системы и ее хаотизация. Вторая последовательность — борьба локусов и проектов новых систем внутри хаотического пространства до победы одного из них. Третья последовательность — структуризация победившего проекта и создание его «поля устойчивости», в котором будет сформировано новое базовое противоречие системы, новый механизм его разрешения (что, собственно, и является структурой системы) и создание на базе этого противоречия нового источника развития.

 

После этого предыдущая система будет окончательно маргинализована и полностью утратит любую возможность к возрождению. Где-то на периферии, возможно, она будет существовать, но не сможет представлять угрозу для новой системы, как не могут представлять угрозу мыслеупражнения Дугина, алкающего возвращения в дремучесть предыдущего уклада.

 

Теперь посмотрим на текущие итоги попытки перехода к «новой нормальности». 

 

Разрушить гомеостаз (устойчивость и возобновимость) индустриальной фазы не удалось. Повреждения нанесены, но не смертельные, и сейчас мы наблюдаем «отскок» - что само по себе говорит о том, что устойчивость продолжает поддерживать нынешнюю систему. Сработал принцип Ле Шателье — система возвращается к точке равновесия, к балансу. 

 

Новая этика (новый протестантизм) не создана как цельная и самодостаточная система ценностей. Она даже не сведена в некий внятный понятийный аппарат, оставаясь речекряком давосской «элиты». Никакой версии «ан масс» даже в упрощенном виде не создано и не существует. То есть, новой этики, способной овладеть умами масс, нет. Новый технологический уклад даже в виде зародышей на сегодня не существует ни в каком виде. Нет ни одного локального анклава новой самодостаточной экономики . Новая энергетика создается, но как мы можем видеть по трем масштабным энергетическим кризисам на трех основных макрорегиональных рынках — до ее устойчивого состояния еще далеко. Технологически человечество не решило базовую задачу нового технологического уклада: как доставить любое количество любого необходимого товара (материального и нематериального) в любую точку, обладающую в том числе и нулевой связностью. Без решения этой задачи ни о каком новом технологическом укладе речь идти не может. Как будет решаться эта задача, понятно, но она не решена на сегодня никак. Скажем, Старлинк Маска, доставляющий интернет в любую точку земной поверхности - это как раз решение базовой задачи нового технологического уклада для информационного ресурса. Но новый уклад появится тогда, когда в любую точку можно будет доставить любое необходимое количество энергии и любое необходимое количество любого сырья и товара. И пока до этого еще весьма и весьма далеко.

 

Собственно, поэтому я вчера и написал: у человечества нет технологий, позволяющих на данном этапе провести проектную катастрофу и перейти к новому укладу.

 

При этом у проектной катастрофы есть известное ограничение по времени. Ее нельзя проводить долго — ресурс перехода исчерпывается очень быстро. А исчерпание ресурса в ходе фазового перехода создает риск — неудачный переход отбрасывает систему не просто назад, а глубоко назад. Слишком большой ресурс тратится на переход, и просто так вернуться на исходную точку в случае неудачи невозможно — система провалится глубже, чем находилась до катастрофы. Архаизируется.

 

Поэтому, кстати, и решено не форсировать события, как только стало понятно, что процесс «не пошел». Китай в этом отношении находится в более тяжелом положении: китайцы проводили свой переход менее острым путем уже более 10 лет, но были вынуждены ускорять процесс, и как можно сейчас видеть, крайне неудачно. Провал политики «нулевой терпимости» возвращает Китай обратно в начало 20 года, но положение китайской экономики по истечении этих трех лет настолько тяжело, что возникает вопрос о ее развале с последующими метастазами в социальную систему. Я полагаю, что Китай, провалив переход к «социальному кредиту», окажется в гораздо боле тяжелом положении, чем Запад и, скорее всего, его ожидает крах. В каком виде — вопрос отдельный, но повреждения его системам устойчивости нанесены фатальные. Запад, сумев зафиксировать убытки и вовремя остановившись, будет искать новый проект с той же самой задачей. Но если Китай не «выплывет», а это весьма вероятное развитие событий — то мы можем увидеть сразу два конкурирующих западных проекта, которые придут на смену швабовской «новой нормальности».

 

Последовательность остается прежней: вначале должна появиться и закрепиться новая этическая конструкция, под которую и будут создавать остальные структуры новой фазы. В противном случае и следующий переход окажется неуспешным.