Достучаться до небес. Часть 7

 

Короткий подъем и мы выходим к прославленному монастырю. Здесь очень красиво и как-то спокойно. Монастырь обсажен кривыми сосенками и окружен со всех сторон горами. Звонко звенят колокольчики двух больших ступ. На ярко разрисованных воротах, под охраной двух смешных дракончиков расположились лепные фигурки всего индуистского пантеона. Вообще-то непонятно, что они делают на вратах буддистского храма. Непальский вариант буддизма вобрал в себя многие элементы индуизма и анимизма и представляет собой очень причудливую смесь верований.

 

Бродим по монастырю, фотографируем. При входе расположен знаменитый камень со следами Далай-ламы Сангэ Дордже. Заходим вовнутрь и попадаем на церемонию. Тихонечко усаживаемся в углу храма. Полтора десятка монахов в бордовых рясах сидят, забравшись с ногами, рядами на длинных широких лавах и заунывно повторяют мантры. Гулко бьют барабаны. Кстати, парни на ударных инструментах сидят скрючившись и лупят скрюченными в дугу клюками в барабаны, укрепленные на шестах и расположенные у них над головой. Время от времени к этому жутковатому действу присоединяются трубы, с совсем уже утробным звуком завывающие на всю округу. Действительно жутко.

 

Гримасы цивилизации – в углу молельного зала весело перемигивается огоньками диодов усилитель. У главного монаха установлен микрофон. При входе все желающие могут прочитать табличку, оповещающую, что снимать церемонию можно, но только без вспышек. Видеосъемка возможна только по предварительному согласию настоятеля монастыря.

 

На выходе из молельни сталкиваюсь со знакомым голландцем. Датч только что пришел снизу, сообщает, что видели нашего Игоря. Он где-то на подходе.

 

Иду на запах варенной картошки и попадаю на монастырскую кухню. Монахи у плиты сначала оцепенели, а потом чуть не взашей вытолкали меня из кухни, приговаривая «No photo! No photo!» Странная реакция, хотя впоследствии, анализируя инцидент, подумал, что небеспочвенная.

 

С проникновением индуизма в Гималаи пришла и кастовая система. Я уже говорил, что влияние индуизма видно даже в буддистском храме. Согласно индуистским представлениям все люди жестко разделены на касты. Верхняя каста жрецов-брахманов (или бачунов, по непальской классификации) и низшая каста неприкасаемых отделены жесткими непреодолимыми барьерами от остальных каст. Перемещение между остальными кастами (карьерный рост) в принципы возможны, хотя маловероятны. Будда, кстати, родившийся в Непале, принадлежал к касте кшатриев-воинов. В Катманду довелось видеть граждан, явно принадлежащих к более высоким кастам. Очень красивая девушка в вышитом золотом сари, бродившая в сопровождении служанок по магазинам, с негодованием отказалась сфотографироваться со мной на память.

 

С точки зрения классического индуизма все неиндусы, в том числе и иностранные туристы, относятся к низшей касте неприкасаемых. Правда, в современных условиях акценты сместились. Более богатые граждане автоматически относятся к высшим кастам, бедные – к низшим, независимо от происхождения. С этой точки зрения, иностранцы, баснословно богатые по непальским меркам, относятся к высшим кастам. Но в вопросах, касающихся ритуалов богослужения и приготовления пищи, особенно риса, иностранцы по-прежнему считаются неприкасаемыми. В Непале на кастовых ступеньках расположены и целые народы или профессии. Например, шерпы принадлежат к одной из низших каст, а невари, коренные жители долины Катманду – к средней. Но при этом невари, занятый в сельском хозяйстве или на подсобных работах, также опускается на низшие ступени кастовой системы. Ниже только ками, дамаи и сарки, составляющие касту неприкасаемых и от рождения обреченные влачить жалкое существование нищих обитателей помоек.

 

Как бы там ни было, но из кухни меня вытолкали. Стою озадаченный, на пороге, ко мне подходит немаленький монах в спортивной кофте поверх рясы. Бритоголовый вежливо интересуется, а что мне, собственно, нужно было. Говорю, фото хочу. Нет проблем – он приводит пацана-монаха и все начинают дружно его фотографировать. Мальчику 12 лет, с пяти он прислуживает в монастыре. У него есть шанс стать ламой, не Далай-ламой, конечно, но достаточно большим чином. Пока проходит фотосессия, монах-верзила подсаживается к голландцу и начинает обсуждать с ним новинки фотоаппаратуростроения. С завистью смотрит на камеру датча (Йогурт сказал, что она $5000 стоит), сетует, что у самого старенький Никон и оптика похуже.

 

Выйдя из монастырских ворот, вижу Игоря. Он стартовал в шесть утра из Дуклы, места нашей позапрошлой ночевки и, должно быть, здорово устал, добираясь до Тэнгбоче. К тому же забыл трековые палки в лодже.

 

 

Заходим в ресторанчик ближайшего лоджа Tashi Deleck. Название является тибетским эквивалентом шерпского приветствия «Намасте». А, кстати, забыл упомянуть. Уже через несколько часов после старта трека привыкаешь говорить «Намастэ» всем встречным без исключения. За день несколько сотен раз произносишь. Я по прилету на автомате таможеннику брякнул «Намастэ», он потом долго мой паспорт проверял. С непальского переводится, как «Я приветствую бога в твоем лице».

 

В ресторации обнаруживаем большой коллаж из купюр разных стран. Настя пожертвовала 10 гривен, вызываем хозяйку, просим вклеить «короля Ярослава» вместо безликих 10 российских рублей с надписью «Москва». Ничего личного, просто восстановление баланса – на коллаже было аж две российских купюры и не одной украинской, сотку с надписью «Samara forever!» мы попросили не трогать. Полюбовались в лодже на портрет Джавахарлала Неру. На вопрос, где тут можно прикупить сигарет хозяйка сообщает, что настоятель монастыря запретил продавать табачные изделия в Тэнгбоче. Тем не менее, Йогурт нашел эти самые изделия в соседнем лодже.

 

Подкрепились молочным чаем с шоколадом. Гуталин рассказывает про сидху и Шиваратри. Сидху – это ярый поклоннику бога Шивы. Шива бог очень странный, созидатель и разрушитель в одном лице, что-то вроде многоликого Януса. Раз в год в честь божества происходит праздник Шиваратри. В этот день все абсолютно легально курят траву. Праздник очень популярен и собирает толпы почитателей со всего мира. Ну а сидху, это индуистские растаманы, долбят каждый день с утра и до вечера, не заглядывая в календарь. Обсудили еще, какие-такие гербарии собирали викинги, прежде чем додуматься в количестве двухсот человек подняться на веслах по Сене и взять штурмом Парижск. И вообще, что за шишки помогали им быть такими непобедимыми. Между делом, Юра получает СМС с родины (связь появилась) с шокирующим сообщением, что морозы на дворе стоят не детские -10˚С. Так у нас тут еще жара, оказывается.

 

Сжав в кулак волю, снова отправляемся в путь. Цель уже близка. Гуталин ведет нас какими-то ячьими тропами, срезаем путь по очень крутым спускам. На одной из тропинок встретили двох вуйків зі Львова. Приятно, а то начинаешь уже думать, что мир принадлежит одним англам и датчам. Переходим мост в Пунги Танга, дальше начинается крутой подъем. Перед мостом столпотворение. Караван быков идет с того берега. А пробираться через стадо на узком висячем мосту – удовольствие на любителя. Ну или на профи, такого как я. Сначала иду в лоб на таран на рогатого крепыша. Прежде чем сам успел испугаться, животина остановилась, заморгала испуганными глазами и попятилась. Ну да, это вам не як, тот бы затоптал и не заметил. Воспрянув духом спокойно перехожу мост навстречу каравану, аккуратненько отодвигая рогатых в сторону. Наверху зачем-то начинаю подгонять бесхозного ячка с мешками на спине. Судя по всему, он работает вожаком какого-то из самоходных караванов. Это когда животных навьючивают и пускают по тропе в сторону пункта назначения. Все равно они никуда не денутся. Понемногу, выпасаясь по дороге, караван рано или поздно доставляет груз, куда и требовалось.

 

Понемножку собираются яки и быки и вскоре передо мной метется достаточно приличное стадо, как вьючных, так и ненагруженных животных. Весело ору «Чо!», насвистываю, как это делают погонщики. Заметил, что когда свистишь, быки забирают правее, пропуская встречных. На «Чо!» ускоряют шаг. А если треснуть палкой по спине, летают ракетами. Гнал всю ораву, пока не надоело. Шерпы улыбаются, мне тоже не так скучно топать в гору. Догнал почти до Кумджунга. Было бы время лишнее, заглянул бы в местный сельсовет за зарплатой. Но мы поворачиваем на Кьюнгджуму и на минуточку делаем привал в полюбившемся Ama Dablam View Lodge. Моего друга Яши поблизости нет, но зато есть пиво. Перед употреблением делаем рекламную фото-сессию пива «Эверест», правда на фоне Тамшерку (6618).

 

Обходная дорога да Намче простая, но немного длинная. Хочется побыстрее, но за очередным поворотом очередной поворот. Йогурт даже выдвинул предположение, что по буддистским раскладам их (поворотов) должно быть 144. На одном из поворотов засекли семейку мускусных оленей внизу на склоне. Каким образом они удерживаются на таких углах наклона – ума не приложу. Обходим ступу, посвященную Норгею Тэнцигу, и входим в Намче Базар. Боже, какой огромный город - просто мегаполис! Родной Намче, наконец-то. Впрочем, у Гуталина планы пробежать сегодня побольше, чтобы крайний день трека, завтра, был полегче. Делаем в Намче промежуточный пит-стоп. Я сразу кабанчиком в знакомый магазин за пивом, по пути в Интернет захожу, черкнул весточку братишке. Йогурт успел купить в лавке колокольчик с выгравированной по периметру мантрой «Ом мани падме хум».

 

Наскоро стоптав пиццу, снова в путь. Уже вечереет. Нам предстоит быстренько пробежать весь маршрут второго дня трека, только не вверх, а вниз. Вначале было все здорово. Потом с наступлением сумерок темп замедлился. А потом, при включенных фонариках и вовсе плетемся, как яки. Под ногами шмыгает какая-то мелкая живность, возможно злобные шиншиллы. Переходим реки по мостам, прыгаем по камням. Короче, очень длинный трек был. Самый быстрый из нас, Игорь, несмотря на усталость, урвал вперед, уведя за собой «паровозиком» и Настю. Мы передвигаемся кучкой. Я пристроился за Юлей – у нее очень здорово получается в темноте тропу находить.

 

Кое-как доплелись, шумною толпою вваливаемся в наш «Кайлош» лодж. Большая группа американцев играет в карты. Ничего не имею против американцев, но эти какие-то особо хамовитые попались. Играют в карты со своими шерпами, шумят так, словно они в столовке одни. К тому же обсели печку, даже не попытались место освободить или, хотя бы подвинуться. Неужели не видно, люди устали, после ночного трека пришли. Видно, по свежему прикиду и незагорелым пикам, что люди в треке только один день и еще не втянулись, не прониклись красотой Гималаев и глубокой философией буддизма.

 

Мы тяпнули пивка, потом Игорь что-то напористо объяснял американцам. Пиндосам, как их в Крыму называют. Наверное, прочитал им пару мантр. И тут же виноватая вежливая улыбка воссияла на лицах наших американских друзей. Затем Гуталин рассказывал что-то про Высоцкого. Родилась идея написать где-нибудь большими буквами то, что Владимир Семенович написал в парижском туалете. На большой белой доске для презентаций, закрепленной на стене у выхода из столовки что-то написано про то, что кто питается за пределами лоджа, платит за комнату 1000 рупий. Нахожу губку, стираю надписи, но увы, маркера не нашли и подвиг барда повторить не смогли. Пожелали америкозам спокойной ночи и разошлись по камерам.

 

 

 

Утро начинается с маленького инцидента. Хозяин лоджа очень обиделся, что стерли надпись на доске. С их уровнем английского восстановить ее, по-видимому, представляется непосильной задачей. На вопрос Гуталина, откуда стало известно, что кто-то именно из нашей группы стер надпись, хозяйка сообщает, что ей об этом сообщили американцы. Застучали. Иду к хозяину, прошу дать маркеры, обещаю восстановить все, даже лучше, чем было. Тот недоверчиво соглашается. Восстановил. Хозяйка пришла проверить, пытается читать. Видно, что довольна. Спрашивает, на каком языке вторая часть надписи написана, не на русском ли? Просвещаю, что на украинском, но при некотором усилии и русские поймут. А также и поляки, словаки, чехи и прочие братья-славяне. Она безумно счастлива и горячо благодарит. С тем и откланялись.

 

Путь лежит по уже топтаной тропе и ничем особо не примечателен. Погода отличная, птички поют, по пути делаем остановки у многочисленных лавок с дешевым пивом. Видимо у местных какой-то праздник, детишки дарят какие-то веточки, из нескольких домов слышится бубнение монахов и глухие удары барабанов. Умиляют школьники и школьницы в униформе, возвращающиеся из школы. Одна школьница помогая матери, тащит в гору полную канистру воды. Уже перед Луклой встречаем двух россиян. Безошибочно определяются по внешности, офицерским планшетам и угрюмому виду. Единственные из всех встреченных за трек туристов не откликнулись ни на традиционное «Намастэ», ни на «Привет, земляки».

 

Лукла встречает, как родных. Сразу все разбегаются по сайбер-кафе слать мыло родным и близким. Халява – 5 рупий в минуту. Подхожу к группке шерпских тинейджеров, азартно болеющих за игроков в карамболь. Игра, понятное дело, с местной спецификой – на листе фанеры, густо присыпанной мелом и установленной на пустой бочке из-под керосина. Нужно щелчками гонять шашки. Тонкостей всех не понял, дали поиграть, вроде, как проиграл. Один болтливый малый объясняет, что надо меньше курить, тогда может, шансы и появятся. Парнишка либо видел какой-то фильм вроде «Сказки Бронкса» либо действительно какой-то обитатель Гарлема или Куинз в эти места забредал. Лексика грубо пересыпана популярным словечком. «That fella is my fuck’n yanger broz, and he’s fuck’n champion in that fuck’n karambol». Очень смешно – все ржут. Показывают (со спины) покачивающегося человека в кожаной куртке. Это Валера, русский вертолетчик. Он чо, пьяный что ли? Кто его знает, рабочий день закончился.

 

Селимся в Buddha Lodge прямо возле аэропорта. Ялтинский сразу открывает нетбук, девчонки балуются пивком. Все радостно-возбужденные по поводу финиша трека. Ходили в местный банк менять деньги, но в 16.00 уже все закрыто. Наменяли рупий в лавках по 70 рупасов за бакс. Ребята скидываются на последний платеж портерам (платили раз в два дня по 5000 рупий на команду). Добавили по 500 рупий премии. Я за портеров не плачу. Тем не менее именно мне Гуталин поручает толкать речь и вручать конверты.

 

Вечером собираемся за общим столом: мы, портеры и местный представитель Himalaya Expedition. На столе появляется местный виски. Представитель придирчиво инспектирует бутылки, но говорит, употреблять можно. Жалуется, что очень много контрафакта. Шерпаков мы угощаем дал батом и ракши. Дал бат, это рис (бат), овощи, приправы всякие и густая подлива к рису (дал). Очень вкусно, хотя и острое все. Ракши – местный рисовый самогон, сильно разведенный водой. Я себе беру тоже дал бат и пью исключительно ракши. Шерп я или не шерп?

 

Несколько тостов за Гималаи, за свободный Тибет и Далай-ламу, за дружбу между украинскими и непальскими гуцулами. Потом толкаю речь, что-то про то, что мне поначалу казалось, будто бы по этим тропам могут ходить только яки и Йети, но пример наших самоотверженных шерпов вселил веру в себя и придал силы. Про то, что все это время мы были единой командой, совместно преодолевали трудности. Ну и в этом духе. Представитель переводит с английского на шерпский. Аплодисменты. Тосты. Вручение конвертов с многочисленными рукопожатиями. Потом попели песни. Они нам свою, мы в ответ нестройно «Ти ж мене підманула…» Бармен притащил небольшой барабан, начал лихо выбивать ритм. Потом включил музыку шерпскую на колонки и понеслась. Начинаются танцы. Шерпы всех из-за стола повытягивали и даже скромный Йогурт лихо выплясывает. Очередная песня – как раз те бесконечные оренбургско-гималайские напевы, что так понравились в Дэбоче. Короче, веселуха затянулась далеко за полночь. Англичане, сидевшие в другом конце dinning room’а, кажется немножечко удивились. Впрочем, Гуталин заявил, что такие совместные вечеринки с портерами он перенял как раз у англичан, которых некоторое время водил по Гималаям. Я на всякий случай сходил к англам и попытался поговорить на тему, что портеров нужно любить и лелеять. Бо кроме них, никто в горах на помощь не придет. Финальным аккордом разрисовываем мою красную футболку с Команданте. Представителя очень умиляет, когда к лаконичному Che под портретом добавляю еще три буквы. Получается Cherpa. Нашлись кнопки и футболка прикрепляется к потолку. Нужно сказать, что другие футболки и флаги, висящие в лодже, весьма интересные. Насколько я понял, «Будда» является базой местного представительства Himalaya Expedition и видел немало интересных людей. Потом еще кто-то всю ночь наяривал на барабане, а я ушел спать свою крайнюю в этом треке ночь в Больших Горах.

 

 

Лукла – Катманду, 140 км, 45 минут

 

Неожиданно чашка чая в постель. Похоже, нас здесь любят. В предрассветной мгле видно, как кто-то возится на вертолетной площадке. ООНовский Ми-8 с российскими опознавательными знаками расчехляют и Валера куда-то улетает. Пронзительно трубят в свои ужасные трубы буддистские монахи. Мы спешим – первый самолет уже стартовал из Катманду, скоро будет здесь. Десять шагов до аэропорта. Сдаем шмотки, получаем билеты, платим сбор. По очереди бегаем в German Bakery, прямо напротив входа в аэропорт, балуемся горячими плюшками. Прохожу с девчонками чек-ин, потом возвращаюсь в бэйкери поторопить парней, мол, хватит сидеть, пора на посадку. Неторопливо выходим, курим возле входа. Вдруг из-за горы показывается бело-зеленая птичка и стремительно падает на асфальт посадочной полосы. Выбрасываем едва зажженные сигареты и спешим на посадку.

 

Самолеты начинают приземляться один за другим. Нас быстренько загоняют в салон, выруливаем на взлет. Пропускаем вперед бело-красный самолетик авиакомпании Agni. Видно, как у наших пилотов мигает на табло надпись «No GPS position!». Шоу со взлетом. Лавируем между вершинами, переползаем через перевалы. Пытаемся хором петь «Мы летим на последнем крыле…». По пути обгоняем бело-красных и с неожиданно-крутого пике с разворотом лихо приземляемся в Катманду.

 

 

Потом знакомый бусик до Тамеля. Ошеломляющих размеров билл-борд «China forever!». В гостинице шикарный номер с видом на Тамель. Запыленные ботинки на ящике кондиционера за окном, запотевшая бутылка «Непали Айс» на подоконнике. И в момент, когда я встал под горячий душ, вдруг понял как-то неожиданно, что первый в моей жизни гималайский трек завершился.

 

 

Позже будет еще немало интересного. И вылазки за пределы Тамеля, все эти убогие коровы и беспардонные обезьяны. И посиделки в знаменитом баре Rum Dubble. Позже на стене Rum Dubble рядом с подписями Хиллари и Месснера, Хумары и Бонингтона, Туркевича и Миуры, появится и наш след. Вырезанный из белого картона след Йети, на котором маркером выведено «My Ukraine is higher than Everest!». Будет еще и неразумное количество вина, в том числе непальского, на кореньях, меду, травах и цветах, будут безумно острые момо в «Ступе», бескомпромиссная торговля за рисовую бумагу и какие-то магнитики, безуспешные поиски той самой шерпской мелодии на CD. Встретятся еще на улочках Тамеля старые знакомые киви и незнакомые русские буддисты, то ли из Москвы, то ли из Риги. Еще предстоит объяснять англичанам, кто такой Богдан Хмельницкий, изображенный на купюре 5 гривень (пытались расплатиться). Мы даже не заметим, как, пока мы предавались безделью в «туристическом гетто», 5 тысяч маоистов захватили центральную площадь Катманду и объявили город автономной республикой. Мы еще будем курить на крыше отеля и кушать мороженное из киви в Crazy Burger. Втыкать с изумлением на трех гигантских золотых Будд в Сваянбунате и совершать кору вокруг ступы в Будднате (кора – это ритуал хождения по часовой стрелке вокруг святынь – ступ, мани-стоунов, монастырей или священной горы Кайлош). Позже Гуталин привезет из офиса Himalaya Expedition весть о предстоящей общенациональной трехдневной забастовке. После экскурсии по городу и прощального ужина ребята отвезут меня в аэропорт, а сами отправятся в Бактапур, фотографировать слонов и носорогов, а я буду смотреть в зале ожидания матч по крикету между сборными Индии и Шри-Ланки и болеть за Шри-Ланку. Взлеты и посадки, еще шесть с половиной тысяч километров до морозного, засыпанного снегом Киева. Все это будет, будет потом и это уже будет не трек.

 

 

 

Я стою под душем в Тамеле и смакую свои ощущения. Обжигающе горячая вода смывает пот и пыль гималайских троп. Густой пар окутывает все вокруг, подобно облаку на перевале. Но когда он рассеется, никакого перевала не будет. Именно в этот момент я четко уясняю, что трек завершен. Может я и не нашел Шангри-Ла (да и не искал вовсе), просветленным не стал, но мозги почистил основательно. И теперь в моих чистых, словно после бани, мозгах навсегда поселится мысль, которая будет изредка напоминать о себе: «А не хочу ли я съездить в Гималаи?»

 

Вадим Goofy Чорный